Этот достопамятныйв летописях науки спор нашел отголосок в изящной литературе тоговремени: Мольер осмеял Гюи-Патена (в "Malade imaginaire"), Буало -парижский факультет в "L'Arret burlesque"), отвергавший вслед заРиоланом кровообращение. Гарвею однако довелось еще при жизни видеть полноеторжество своего открытия. Признавая кровообращение, различные ученые,однако, приписывали открытие его китайцам, Соломону, Галену, Гиппократу,Платону, еп. Немезию (IV ст. по Р. X.), Везали, Сервету, Раблэ, Коломбо,Фабрицию, Сарпи, Цезальпину, Руини, Рудию (подробное изложение этоговопроса см. у Daremberg, "Histoire des sciences medicales").
Вдействительности, Гарвею принадлежит как идея кровообращения, так идоказательство этой идеи. Придворные отношения нередко отрывали Гарвея отпрофессиональных занятий. Так, в 1630 - 1631 г. он сопровождал герцогаЛеннокса в поезде на материк, в 1633 г. ездил с Карлом I в Шотландию, в1686 году находился в свите гр. Аронделя, отправлявшегося послом вГерманию.
Когда началась революция, король оставил Лондон и Гарвейпоследовал за ним. Лондонское население разграбило Вайтголл и квартируГарвея : при этом погибли его работы по сравнительной и патологическойанатомии и эмбриологии - результат многолетних исследований.
Гарвейнаходился при Карле I во время эджгильской битвы, а затем поселился вОксфорде, который на время сделался главной квартирой короля. Тут он былназначен деканом мертонской коллегии, но в 1646 г. Оксфорд был взятпарламентскими войсками и Гарвею пришлось оставить должность декана. С этогогода он совершенно устранился от политики (в которой и раньше непринимал активною участия) и переселился в Лондон, где выстроил длялондонской коллегии врачей дом, в котором была помещена библиотека ипроисходили заседания общества; подарил тому же ученому учреждениюколлекцию естественно-исторических препаратов, инструментов и книг.
Впоследние годы жизни занимался эмбриологией. Результатом этих занялиявилась книга: "Exercilationes de generatione animalium" (1651) - первыйсистематический и законченный трактат по эмбриологии. Гарвей показал, чтоживотные, как и яйцеродящие, развиваются из яйца, и выразил свои взглядыв известной формуле: "Ornne animal ex ovo". Он доказал, что так наз.рубчик (cicatricula) есть собственно зародыш, и проследил его развитие,насколько это оказалось возможным без помощи микроскопа; уяснил значениетак наз. chalaza; показал, что скорлупа яиц пориста и пропускает воздухк зародышу и т. д.
В книге его уже намечены - правда в смутной форме -основные идеи эмбриологии: первичное тождество различных типов,постепенность развития органов, соответствие переходных признаковчеловека и высших животных с постоянными признаками низших. Конечно,эмбриология, вступила на степень истинной науки только в нашем столетии;но все же Гарвей обогатил ее крупными открытиями, блестящими обобщениями идал сильный толчок дальнейшим исследованиям.
Ко времени выхода в светкниги заслуги Гарвея были признаны ученым миром; он доживалсвой век, окруженный славою и почетом; новое поколение английскихфизиологов и врачей видело в нем своего патриарха; поэты - Драйден иКоули - писали в честь его стихи. Лондонская медицинская коллегияпоставила в зале заседаний его статую, а в 1654 году избрала его своимпрезидентом; но он отклонил это почетное звание, ссылаясь на старость инездоровье.
Утром 3 июня 1657 года он заметил, что не владеет языком,и, чувствуя приближение смерти, послал за родными, роздал им на памятьсвои вещи, а к вечеру того же дня скончался на 80-м году жизни.
Сочинения Гарвея издавались много раз. Полноесобрание: "Gvillelmi Harveii.Opera omnia, a collegio Medicorum Londinensi edita" (1766).
СочиненияГарвея переведены на английский язык Виллисом. Ср. Aikin, "Notice surHarvey" ("Magazin encyclop.", 1795); Aubrey, "Letters of eminentPersons"; Willis, "William Harvey" (Лондон, 1878); Flourens, "Histoirede la decouverte de la circulation du sang" (Париж, 1854); Daremberg,"Histoire des sciences medicales" (1870).
Энциклопедия Брокгауза и Ефрона
"КРОВЬ РАЗНОСИТ ВСЮДУ ТЕПЛО И ЖИЗНЬ"
Есть истины, которые сегодня, с высот наших знаний, кажутся совершенно очевидными, и трудно предположить даже, что было время, когда люди не знали их, а обнаружив, еще спорили о чем-то. Одна из таких истин - большой круг кровообращения в живых организмах - рождалась особенно мучительно и трудно. Нам кажется нынче смешным, что в течение полутора тысяч лет господства культа Галена в медицине, очевидно, самого долгого и реакционного культа в истории науки, люди считали, будто артериальная и ве- нозная кровь - жидкости суть разные, и коль первая "разносит движение, тепло и жизнь", то вторая призвана "питать органы". А смешного здесь куда меньше, чем страшного. Инакомыслящие были нетерпимы. Мигель Сервет, замахнувшийся на догмы Галена, поплатился жизнью, и лишь три экземпляра его книги не попали в протестантский костер, который испепелил в Женеве ее автора. Поистине семь кругов ада прошли те, кто пришел к кругу кровообращения. Их было несколько, этих мужественных первопроходцев, которым люди поставили памятники: в Мадриде - Мигелю Сервету, в Болонье - Карло Руини, в Пизе - Андреа Чезальпино, в Англии - Вильяму Гарвею - тому, кто поставил последнюю точку.
Он родился 1 апреля 1578 года в Фолкстоуне, в семье преуспевающего купца. Старший сын и главный наследник, он в отличие от братьев был равнодушен к ценам на шелк и тяготился беседами с капитанами зафрахтованных шхун. Вильям с радостью поменял "дело" сначала на узкую скамью Кентерберийского колледжа, а затем на долгие годы добровольно заточил себя под своды Кембриджа. В 20 лет, обремененный всеми "истинами" натурфилософии' и средневековой логики, став человеком весьма образованным, он ничего еще не умеет. Его влекут науки естественные; интуитивно чувствует он, что именно в них найдет простор своему острому уму. По обычаю школяров того времени Гарвей отправляется в пятилетнее путешествие, надеясь в дальних странах укрепиться в смутном и робком тяготении к медицине. Он уезжает во Францию, потом в Германию, потом надолго остается в Падуе, зачарованный лекциями знаменитого анатома Фабрицио д'Аквапенденте. Он жадно проглатывает массу книг и в эти итальянские годы словно пропитывается медициной, до конца уверовав в свое призвание.
В Лондоне с дипломом Падуанского и Кембриджского университетов Гарвей быстро становится модным лекарем; уже через два года включен он в коллегию лондонских врачей, получает пост главного медика госпиталя святого Варфоломея и женится весьма выгодно. Он вовсю практикует в знатнейших семействах Англии, а дружба с Фрэнсисом Бэконом помогает ему получить место "чрезвычайного врача" короля Якова 1. Благосклонность к Гарвею наследует и молодой Карл 1.
Королевский медик - этот маленький человек с длинными иссиня-черными волосами и смуглым, словно навсегда загоревшим лицом - делает прекрасную карьеру; и никто не знает, что в его лаборатории уже двадцать лет тяжело, медленно, но неотвратимо вызревает открытие, которое разорвет на куски тысячелетний догмат и его собственную спокойную 6лагоустроенность. Он обстоятелен и нетороплив, и лишь в 1628 году (Гарвею уже 50 лет) не дома, в Англии, а в далеком Франкфурте выходит его "Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных". Тоненькая книжонка - 72 страницы - сделала его бессмертным.
Что тут началось! Сначала налетела мелочь: иезуиты, дураки-схоласты, молоденький француз Примроз, итальянец Паризани, - на их наскоки он даже не считал нужным отвечать: юные догматики скорее удивляли его, чем огорчали. Потом удар нанес "царь анатомов", личный врач Марии Медичи - Риолан, тот самый Риолан, который здесь, в Лондоне, так мило улыбался и кивал, слушая его! За Риоланом - Гюи Патен (Мольер отомстил ему за Гарвея, высмеяв в своем "Мнимом больном"), за Патеном - Гоффман, Черадини - противников было куда больше, чем страниц в его книге. "Лучше ошибки Галена, чем истины Гарвея!" - таков был их боевой клич. Больные отказывались от его услуг, подметные письма достигали короля, но, к чести Карла I, он не поверил наветам и даже разрешил своему медику вылавливать в Виндзорском парке ланей для опытов по эмбриологии.
Гарвея интересуют проблемы развития зародышей, однако разразившаяся гражданская война мешает работе. Он все-таки формулирует свою простую и вечную формулу: "Все живое - из яйца". Не открой он тайны кровообращения, уже этого было бы достаточно, чтобы считать его классиком науки. Карл 1 успевает назначить его деканом одного из колледжей Оксфорда, но очень скоро вслед за этим Гарвей узнает, что голова его высокого покровителя покатилась с плахи.
Торжествуя победу, сторонники Кромвеля грабят и сжигают дом Гарвея. В огне гибнут рукописи и записи опытов последних лет. Книгу по эмбриологии он писал потом уже по памяти. Последние годы Гарвей живет уединенно, продолжает много работать. Уже не надо бороться за свое открытие: радость признания пришла к нему на старости лет. 76-летнего старика избирают президентом Лондонской медицинской коллегии, но он отказывается от почетного кресла: "...эта обязанность слишком тяжела для старика... Я слишком принимаю к сердцу будущность коллегии, к которой принадлежу, и не хочу, чтобы она упала во время моего председательства". Он не любил титулов и никогда не домогался их. Он работает. Иногда, намаявшись в скрипучем дилижансе, он приезжает к брату Элиабу в деревушку близ Ричмонда, они беседуют и пьют кофе. Он очень любит кофе.
И в завещании отдельно отметил он кофейник для Элиаба: "в воспоминание счастливых минут, которые мы проводили вместе, опоражнивая его".
3 июня 1657 года, проснувшись, Гарвей почувствовал, что не может говорить. Он понял, что это конец, прощался с родными просто, легко, для каждого нашел маленький подарок и умер тихо и спокойно.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Штраус И. Медицина эпохи Возрождения – М., Вузовская книга 1999
2. Заковалевский И.Д. Леонардо да Винчи, Изд. ЦОЛИУВ 1970
3. Исторические персоны. – М., История, 1999