Основной проблемой лечения ожирения является несостоятельность чисто фармакологических подходов, традиционных для современной медицины. Несмотря на большое количество исследований, посвященных фармакотерапии ожирения, все имеющиеся на сегодняшний день лекарственные препараты являются только вспомогательными, поскольку дают только незначительный, кратковременный эффект и обладают ярко выраженными неблагоприятными побочными эффектами. Это касается как аноректиков центрального действия, так и блокаторов липаз желудочно-кишечного тракта. То же самое относится к хирургическим методам лечения.
Большинство причин психологического характера тянется, как правило, из детства. Родители заставляют детей съедать все, при этом приводят большое количество "народных мудростей и пословиц" как аргумент.
"Пословицы и народная мудрость"
Лучше полный желудок, чем полный рот забот, ненасытная утроба (загребущие руки), проглотить обиду; обрасти заботами; еда и питье тело с душой связывают (ср.: живот крепче - на сердце легче); любовь проходит через желудок (ср.: путь к сердцу мужчины ведет через желудок) ….
Таким образом, формируются привычки, которые в НЛП называются программами. То есть каждый человек запрограммирован с детства на определенный набор поведенческих стереотипов, эти привычки - программки, формируются следующим образом, если за ее исполнение хвалят, то привычка закрепиться в характере. По этому, когда ребенка хвалит мама, что он доел еду (если любишь маму - доешь!). Образуется стереотип, доеденная еда - есть любовь к маме. Хвалят за то, что он "уважил комбайнера", который вырастил этот хлеб, или пекаря, который его испек. Формируется стереотип - доедать до конца, проявление уважения к обществу. Привычки закрепляются и выходят на неосознанный уровень. Человек в дальнейшем зная множество диет будет садиться и все съедать.
Аспекты самопомощи: развитие ожирения с точки зрения позитивной психотерапии.
При быстром похудании никогда не исчезает жировой слой, а речь идет только о потере воды, что достигается благодаря эффекту обезвоживания. Ожирение менее чем в 5% случаев, является симптомом органического заболевания (болезнь Кушинга, гиперинсулинизм, аденома гипофиза и др.). Именно при ожирении, которое с удовольствием представляется, как следствие органических нарушений ("железы не работают"; "быть хорошим утилизатором пищи"), психические и психосоциальные факторы играют решающую роль. В дополнение к назначению контролируемой диеты или курса голодания следует спросить, что заставляет человека есть больше, чем это необходимо. Помимо опыта из раннего детства, что еда является чем-то большим, чем просто поступление питательных веществ (например, внимание матери, "усыпление" потребностей, уменьшение чувства неудовольствия) это еще и те концепции, которые мы перенимаем в процессе воспитания ("Ты должен хорошо есть, чтобы стать большим и сильным", "лучше лопнуть, чем что-нибудь оставить богатому хозяину" - бережливость!). Это те, которые отражают наше отношение к еде, наше пищевое поведение. Принцип "Еда и питье скрепляют душу с телом", наделяет процесс принятия пищи особым значением. Общение, внимание, защищенность и надежность достаются по принципу "Любовь идет через желудок". В рамках пятиступенчатой позитивной психотерапии, при помощи позитивного подхода и содержательного анализа (осознание пищевых концепций), закладываются основы полного смысла терапии. Ожирение понимается как положительное отношение к Я, как актуализация ощущений, прежде всего вкуса, эстетики блюд, как щедрость и широта натуры в отношении питания, как приверженность устоявшимся традициям в питании ("Кто толст, тот прекрасен"). Практические указания к аспекту самопомощи в конце этой главы.
Терапевтический аспект: пятиступенчатый процесс позитивной психотерапии при ожирении
Ступень 1: наблюдение/дистанциирование.
Описание случая: "Лучше живот от еды, чем горб от работы!"
Техник 44 лет, который при росте 1м 78 см имел массу тела 125 кг, обратился ко мне за консультацией по совету своего домашнего врача, который участвовал в Неделе психотерапии в Бад Наухаймере. Как обычно и бывает в таких случаях, никакого нарушения обмена веществ у него не было обнаружено. С одной стороны, он жаловался только на избыточную массу тела, с полгода лечился от диабета и уже налицо были признаки гипертонии. С другой стороны, казалось, что свою избыточную полноту он фатально принял как свою судьбу. К психотерапевту он пришел только по настоятельной просьбе своего домашнего врача, который в течение длительного времени имел возможность наблюдать, как безуспешно проваливались все диеты, курсы санаторного лечения. Складывалось такое впечатление, что пациент чувствовал себя на сеансе психотерапии лишним, с интересом разглядывал обстановку приемного кабинета и тщательно старался игнорировать меня. Начало лечения давалось очень трудно. Пациент ничего не говорил, кроме общих сведений: о своем семейном положении, профессиональной деятельности и замечания о том, что он уже привык к злословию по поводу своей фигуры и поэтому "у него нет больше комплексов". Когда мы завели разговор о его концепциях, получился вот такой диалог:
Терапевт: " Что особенно ценили Ваши родители? Еду, успехи в школе, совместное семейное времяпрепровождение или у каждого были свои свободы и предпочтения?"
Иоханнес: "На школу они, конечно, обращали внимание, но особенно важным для них была совместная еда. Моя мать отлично готовила Когда у меня было много дел или я был раздражен, она была особенно нежна ко мне и готовила мне в утешение что-нибудь из моих любимых блюд"
Йоханиес прервал свой рассказ, как будто ему было больно говорить о привычках питаться в его семье. Терапевт: "Какой девиз был в Вашем доме?"
Йоханнес: "У нас все было очень просто: еда и питье скрепляют душу с телом. Я хорошо помню, как если я не хотел есть, мне приходилось слышать: "ВСЕ, чтоподано на стол, должно быть съедено". Если я как-нибудь не мог съесть все, то недоеденное разогревалось мне еще раз вечером. Если я не хотел есть, то мне говорилось: нет ничего другого. Каждый кусок хлеба, от которого я откусил, должен быть съеден мною без остатка. (Йоханнес рассеянно улыбнулся.) А еще мы были грозой трактирщиков. Как мы уплетали! У нас далее была па этот случай пословица: "Лучше лопнуть, чем что-нибудь оставить богатому хозяину". В этом я преуспеваю и сегодня Когда у нас на работе устраивают застолье, не остается ничего. Я съедаю все. Мои коллеги насмехаются: "Лучше живот от еды, чем горб от работы". (Йоханнес довольно улыбается. На его покрасневшем лбу выступили крупные капли пота.)
Позитивное толкование - "Вы хорошо относитесь к себе и своим ощущениям, прежде всего вкусу, эстетике блюд. Вы щедры в отношении питания" - заложило основу в изменении его точки зрения. Таким образом, мы легко смогли перейти к обсуждению укоренившихся привычек в питании.
Этот случай мы описываем также в книге "Позитивная семейная психотерапия" для разъяснения значения концепций.
Ступень 2: инвентаризация
Концепции почтительного отношения к еде тянулись из детства пациента. Мы подошли к переживанию, которое было значимо для Йоханнеса. Когда ему было девять лет, умер его отец. Это было военное время, вскоре наступила послевоенная пора. Пища была скудной и мать Йоханнеса постоянно сетовала: "Что мы теперь будем делать, когда наш кормилец умер?"
Роль отца фокусировалась в его функции добытчика пропитания, и эта концепция отложилась в сознании Йоханиеса. Таким образом, еда приобрела символический характер. Она стала для Йоханнеса символом доверия и безопасности, которые он ассоциировал со своим отцом. Мысль о смерти кормильца и подсознательное заключение о том, что ему самому придется умереть от голода, привела Йоханнеса к необходимости вновь и вновь убеждаться, что еды еще достаточно. Вот почему он съедал столько, сколько мог и с каждым куском приобретал устойчивое чувство безопасности. Действуя так, он поступал в соответствии с семейными традициями уважения к еде. Даже сегодня, как он рассказал нам, его бабушка следила за тем, чтобы он ел достаточно. Когда он возвращался домой утром, отработав ночную смену, он не мог лечь спать не поев. За этим следила его бабушка, которая могла даже разбудить его, обнаружив, что он не поел, как следует.
Эти концепции были дляЙоханнеса больше, чем просто идеологическим обоснованием. Для него это были принципы, которые в большой степени определяли образ его Я. Он мог идентифицироваться с ними, потому что вырос с ними и потому что они представляли в его сознании внимание, безопасность и даже достижения. Они были центром его системы, в котором сходилась большая часть его мотивов, целей и желаний. А раз эти концепции имели для него основополагающее значение, все попытки похудеть оказывались тщетными. Отношение к телу было для Йоханнеса предпочитаемой и чрезвычайно дифференцированной сферой переработки конфликтов. Он был кулинаром, гурманом, эпикурейцем и обжорой. Большое внимание, уделяемое собственному телу, сопровождалось дефицитом в сфере контактов. Кроме матери, бабушки и немногих коллег по работе, Йоханнес не мог назвать кого-либо, с кем у него были бы дружеские отношения. У него было убедительное обоснование: "Если я столько вкалываю каждую неделю, откуда у меня время длядрузей и компании?" И хитро, как запоздавшую мысль, добавил: "Что мне делать с гостями в доме? Во-первых, они требуют затрат, а во-вторых, от застолий, я толстею". Действительно, Йоханнес, был образцом трудолюбия и бережливости. Он часто соглашался работать сверхурочно, а также старался выходить в лучше оплачиваемые смены. Его очевидное трудолюбие коренилось в его бережливости.