3. Марихуана стала культурным символом, полным противоречий. Вместе с психоделиками она являлась катализатором движения протеста против истеблишмента 60-х л 70-х годов. Многие люди считали выступления за свободу слова, права человека и против войны во Вьетнаме здоровым проявлением демократии в действии. Но другие видели в них симптомы анархии — только посмотрите, как одета вся эта курящая марихуану молодежь, и какие у них прически! Даже в наше время консервативные люди опасаются марихуаны. Средства массовой информации вносят свой вклад, изображая людей, использующих марихуану, как людей, у которых «не все дома». Преуспевающие выходцы из средних классов, балующиеся марихуаной, пассивно помогают этой кампании, храня в тайне свое увлечение, переключая внимание средств массовой информации на запоздалых хиппи.
Правовые и институциональные препятствия, воздвигнутые на пути к использованию конопли в медицине, имеют вековую историю. Как и марихуана, многие наркотики, чье употребление в настоящее время жестко ограничено, находили значительные медицинские применения в разное время и в разных странах. Использование этих препаратов сокращается, когда становится широко известней опасность их употребления, другие медикаменты становятся доступными, а правительства ставят наркотики под более жесткий контроль. История того, как реагировали общество и закон на применение наркотиков, дает множество примеров двуличия, коррупции, плохой фармакологии, непоследовательности, потакания различным социальным предрассудкам, наращивания мощи агентств, которым поручено ведение борьбы. Но существует общемировая тенденция, более важная, чем любая из приведенных выше.
Все страны ныне имеют сходные законодательства о наркотиках. Они дополняются международными соглашениями и организациями. Но в XIX веке в США и Европе практически отсутствовал государственный контроль над использованием медикаментов. Рост производства, капиталистического предпринимательства и дух либерального индивидуализма превратили тот период в эру самолечения и конкуренции медицинских авторитетов. Кто угодно мог продавать едва ли не все, что угодно, как лекарство. Расцвела индустрия патентованных средств. Многие из ее продуктов содержали вещества, действующие на сознание, среди них алкоголь, опиум и никотин. Обычные врачи тоже использовали эти средства, поэтому, кстати, в больничных аптеках хранились большие запасы вина. По оценкам, в 1910 году морфин был четвертым по частоте использования медикаментом, а алкоголь — пятым10. Было трудно провести разграничение между категориями пользователей. Чем отличается человек, выпивающий в салуне, от того, кто принимает «укрепляющее средство», основным действующим ингредиентом которого является алкоголь?
Психоактивные препараты, как и большинство сильных медикаментов, могут быть очень ядовиты. И их опасность (равно как и эффективность) преумножалась при выделении действующих веществ в чистом виде и при развитии технологий, например, внутривенных и внутримышечных инъекций. К началу XX столетия недоверие к этим препаратам начало расти. Ранее их использовали без четкого разграничения медицинского и других применений, и эта неопределенность начала казаться опасной.
Все эти перемены происходили на фоне успехов врачебного искусства и медицинской науки. Рождение синтетической химии, экспериментальной физиологии и бактериологии дало надежду на создание научной медицины, основанной на распознании специфических болезнетворных агентов каждого недуга. Но психоактивные препараты не обладают целевым действием. Во многих случаях они облегчали страдания, но фармакологически инертные «панацеи» иногда давали тот же результат. Сила этих препаратов стала казаться неконтролируемой, они выглядели более эффективными, чем снадобья шарлатанов, но не менее опасными и таинственными. В начале XX века их начинают считать «вкрадчивой отравой». Даже хорошо информированный человек мог быть порабощен ими. Прием кокаина для бодрости или опиатов для успокоения перестали оправдывать медицинской необходимостью. Эти наркотики повсеместно были поставлены под строгий уголовный контроль, а конопля была запрещена во многих американских штатах. Даже алкоголь был вне закона свыше десяти лет и навсегда потерял статус лекарства.
Новые ограничения, наложенные в конце века, являются результатом желания обезопасить общественное здоровье, наведя порядок в этой области. Как физическая гигиена требовала правительственных мер для предупреждения инфекционных заболеваний, профессиональная гигиена — более высоких стандартов медицинской и фармацевтической практики, так, казалось, интеллектуальная гигиена требует ясных и подкрепленных законом правил применения препаратов, действующих на психику. Над производством и использованием этих веществ был установлен контроль. Отдельные медицинские применения были четко определены, а остальные объявлены незаконными.
В Соединенных Штатах федеральное правительство взяло психоактивные вещества под свой контроль посредством Закона о чистоте продуктов и лекарств (1906), Закона Гаррисона о наркотиках (1914) и Закона Вольстеда (1919). И хотя запрет на алкоголь под давлением общественности в 1933 году сняли, в других отношениях система осталась прежней и получила развитие в серии законов, приведших к принятию Всеобъемлющего акта о профилактике и ограничении злоупотреблений наркотическими веществами 1970 года и последующих законов.
Все это явилось частью процесса, в результате которого либеральный капитализм XIX века трансформировался в государственно-корпоративную систему. В то же время произошла организация медицинского и фармацевтического профессиональных сообществ, которые, иногда в сотрудничестве с фармацевтическими компаниями, накапливали силы и узурпировали все больше социальных функций в процессе, который враждебно настроенные критики называют «медицинским империализмом». Для периода, известного теперь как «Эра прогресса», Закон о чистоте продуктов и лекарств, Закон Гаррисона о наркотиках и Закон Вольстеда столь же характерны, как и Закон о федеральной резервной системе, который коренным образом изменил банковскую систему.
Государственный контроль над лекарственными препаратами, не воздействующими на психику, усиливался не так быстро, и проявления этого процесса были иными, но тенденция к централизации контроля и умножению ограничений была совершенно аналогичной, ибо свобода личного выбора в этой сфере нецелесообразна, так как иллюзорна. Из всех федеральных законов лишь Закон о чистоте продуктов и лекарств 1906 года поощрял свободу выбора, поскольку был направлен на борьбу с очень простым обманом — лживыми этикетками. Федеральные ограничения на непсихотропные лекарственные препараты начали вводиться Законом о продуктах, лекарствах и косметике 1938 года. В этот закон в 1962 году были внесены поправки, имевшие целью создание системы по допуску новых лекарств. По этому закону федеральное правительство имеет решающий голос в том, какие препараты будет разрешено использовать врачам. Было решено, что даже врачи нуждаются в защите от назначения ими лекарственных средств на основе неправильной информации. Это мнение созвучно аргументу Администрации по контролю за применением законов о наркотиках: даже широкая поддержка врачей недостаточна для оправдания использования марихуаны в медицине.
Перемены, произошедшие с конца XIX века, объясняются сильно возросшей сложностью фармакопеи. Свобода личного выбора кажется оправданной во времена, когда средний потребитель был способен оценивать безопасность и полезность немногих имевшихся тогда медикаментов. Было бы разумно согласиться, что в современной ситуации потребители и даже врачи не могут иметь достаточно знаний для такой самостоятельной оценки, и лишь авторитетные научные изыскания могут служить основой для принятия решений.
Система контроля над неактивными в отношении воздействия на психику препаратами основана на этой модели защиты потребителя. Это хорошее оправдание правительственного контроля, так как он обычно имеет дело со сферами общественной жизни, в которых индивидуальная автономия кажется наименее ценной. В сложно устроенном обществе существует больше знаний, чем любой отдельно взятый человек может усвоить, и есть вещи, среди которых среднестатистический гражданин не может самостоятельно сделать рациональный выбор. При такой системе препараты без утвержденного применения напоминают дефектные и, следовательно, опасные механизмы. Препараты, имеющие медицинское применение, полезны как инструменты, созданные для определенных целей, если только работают механизмы, обеспечивающие безопасность производства и распространения под контролем государства.