Ученые из разных стран на различных этапах развития науки международного частного права оспаривали все элементы, составляющие это понятие: и «международное», и «частное», и «право». В.М. Корецкий в «Очерках международного хозяйственного права» (1928) упоминает не менее 50 различных видов названий, отнюдь не всегда расходящихся между собой лишь в мелочах, например: «международное гражданское право», «международное положение частных лиц», «действие и применение законов различных государств согласно принципам международного права», «общее частное право иностранцев», «выбор права», «междучастное право», «разграничивающее право», «конфликты прав», «международное положение частных лиц», «теория конфликтов законов в области частного права», «международное хозяйственное право».
Наиболее общим моментом, отражающим позицию отечественной доктрины в этой области, является взгляд на международное частное право как совокупность (систему) норм, регулирующих общественные отношения цивилистического характера, хотя и относящихся к различным отраслям внутригосударственного права, а не только к собственно гражданскому праву (семейному, трудовому, торговому, земельному, хозяйственному и т.д., в зависимости от существующей в данном государстве разбивки объективного права на отрасли), но лежащих в сфере международного хозяйственного (гражданского) оборота (в широком смысле слова).
Во многих определениях, даваемых учеными, фигурирует такой признак рассматриваемых отношений, как «иностранный элемент» (И.С. Перетерский. С.Б. Крылов, Л.А. Лунц. Г.К. Матвеев, М.М. Богуславский, С.Н. Лебедев и др.). Нельзя согласиться, что этот признак является конститутивным для объекта регулирования данной совокупности норм: просто присутствие так называемого «иностранного элемента» — скажем, наличие в отношении иностранного участника — далеко не всегда обеспечивает включенность в орбиту регулирования, иными словами, действие именно международного частного права. В частности, бытовые сделки, совершаемые иностранными гражданами за границей, повсюду в мире регулируют гражданским правом государства, где совершается сделка, а не его международным частным правом. «Иностранный элемент» присутствует, а международное частное право - нет. Решающим, конститутивным фактором в этом отношении выступает проявление юридической связи данного отношения правовопорядками двух или более государств.
Значительное число споров в науке международного частного права возникало и продолжает возникать и по вопросу о месте в юридической системе и правовой природе международного частного права. Палитра взглядов чрезвычайно широка: от квалификации его международно-правовой природы до принципиального отрицания вообще качеств, свойственных собственно праву как таковому.
Международное частное право в большинстве случаев признается самостоятельной правовой отраслью. Особой категорией, определяющей своеобразие а значит, и самостоятельность международного частного права помимо объекта регулирования методов и принципов регулирования — известной триады, формирующей отрасль права как таковую, — являются коллизионные нормы.
Коллизионная природа международного частного права продолжает оставаться его существенной особенностью. Воздействие на регулируемый объект в международном частном праве обеспечивается с помощью двух методов — коллизионно-правового и материально-правового. Коллизионный метод регулирования — исторически первый в международном частном праве. Материально-правовой метод в современном международном частном праве (МЧП) большинством автором связывается прежде всего с унификацией национально-правовых норм, регулирующих отношения гражданско-правового характера. Которые лежат в сфере международного оборота посредством международно-правового договора. Процессы унификации на многосторонней основе начинают активизироваться в МЧП в основном с конца XIX в вследствие чего в его нормативном составе укореняется еще одна разновидность материально-правовых норм — единообразные нормы, созданные международными договорами, сфера которой существенно расширяется за счет вовлечения в нее все новых видов международного экономического сотрудничества (лизинга факторинга вексельных отношении торгового посредничества, отношении по перевозке и т д.).
Вместе с тем некоторые ученые рассматривали и возможность регулирования общественных отношений этого вида с помощью национальных материально-правовых норм, то есть норм «прямого действия». Однако квалификация их в качестве норм МЧП не соответствует коллизионной природе МЧП поскольку материально-правовые нормы национального права, хотя и рассчитаны на регламентацию общественных отношении, составляющих объект регулирования, специфичный именно для МЧП, тем не менее, сами не входят в нормативный состав МЧП. (более ранние, основные труды Л А Лунца, Г К Матвеева, А Б. Левитина, Г К. Дмитриевой и др.). Таким образом, вопрос о нормативном составе МЧП представляет собой достаточно сложную проблему.
В то же время нельзя не отметить, что для отнесения к МЧП национальных норм, специально существующих во внутреннем правопорядке для регулирования особых отношений, лежащих вне сферы юрисдикции одного государства, т.е. отношений МЧП, объект регулирования может служить самодостаточным критерием — в противном случае у такого рода норм не оказывается собственной отраслевой «обители».
Международно-правовой договор — основная форма унификации национально-правовых норм различных государств (материально-правовых, или коллизионных). Следовательно, принадлежность договора к источникам МЧП выступает краеугольным камнем в учении о нормативном составе МЧП. Однако при этом необходимо уточнить, что международный договор регулирует затрагиваемые МЧП отношения не прямо, а опосредствованно. благодаря механизмам трансформации содержащихся в нем положений в нормы внутригосударственного права.
Принципиальной и основной юридической обязанностью любого государства-участника по всякому международно-правовому соглашению является обеспечение всеми доступными государству средствами того, чтобы соблюдались положения заключенного договора. В реальности, исполнение государством своих международно-правовых обязательств осуществляется именно в национально-правовой сфере за счет материальной (в противовес формальной) трансформации, то есть путем создания каких-либо специальных органов либо их упразднения, издания или отмены соответствующих актов, приведения в соответствие с содержанием и целями договора внутреннего правопорядка в целом и т д. Перечень и характер таких средств имплементации (осуществления) международным правом не определяется, поскольку это — область исключительно внутригосударственная. Таким образом, государство как бы дважды «пропускает» международный договор через свою волю. Первый раз, когда оно в той или иной форме соглашается на юридическую обязательность для себя данного договора (путем подписания, ратификации, присоединения и т д.), а во второй — посредством трансформации положений международного договора в национальное право. Однако международный договор не утрачивает своих качеств источника МЧП, поскольку в том, что касается его содержания, юридической обязательности его норм, они уже получили соответствующее волеизъявление рассматриваемого суверена.
Непреложным также остается и другой постулат науки международного права, касающийся правовой природы таких обязательств, — международный договор обязывает только государства, а не физических или юридических лиц, несмотря на то, что в ряде случаев внешне положения договора могут восприниматься как раз противоположным образом (и это особенно проявляется в международно-правовых соглашениях сферы МЧП, например в Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г.. или Конвенции о международной аренде оборудования 1988 г. или вексельных конвенциях 1930 г.. подписанных в Женеве, и др. ) — как обязательство, взятое на себя и подлежащее реализации именно государством. Заключается же оно в обязании подвластных государству субъектов национального права следовать положениям, сформулированным в договоре (формы и средства такого обязывания определяются самим государством).
Таким образом, рассмотрение международного договора в качестве источника международного права возможно при непременном условии отказа от формально-юридического подхода к соответствующим квалификациям.
Решение вопроса о международном обычае как источнике международного права в принципе аналогично тому, как это происходит в случае с международным договором. Судебное решение (прецедент) как отдельный вид источников международного частного права не представляет особых трудностей в смысле квалификации его как такового, если это касается практически государств, устойчиво следующих системе «общего права».
Заключение
Итак, основным отличием международного частного права от международного публичного, является то, что последнее, служит для регламентации взаимоотношений государств между собой, определения их взаимных обязательств, способов взаимодействия и тому подобное, причем, как правило, для обеспечения этих целей самими государствами участниками создаются международные организации. Субъектами отношений в международном публичном праве выступают государства как таковые, а также международные организации, членами которых являются те же государства.