Одно из важнейших мест в дискуссии заняла историческая аргументация права на владение Южными Курилами. Следует отметить, что ряд авторов высказывает мнение, что данный подход не имеет значения для реалий сегодняшнего дня. Так, В. Зайцев, В. Росин и А. Загорский утверждают, что «международное право фактически не признает историческую аргументацию при выдвижении территориальных претензий и не рассматривает появление первопроходцев в качестве факта, свидетельствующего о присоединении территорий». Впрочем, это крайняя точка зрения, которая редко встречается в статьях и выступлениях по курильской проблеме.
По мнению большинства советских и российских авторов, именно России принадлежат исторические права на Курильские острова. Речь идет главным образом о «праве первооткрывателя и «праве хозяйственного освоения» данных территорий, то есть, по существу, о «праве первоосвоения». Вместе с тем в последнее время появились и утверждения, что неопровержимо доказать так называемое право первоосвоения ни Россия, ни Япония не в состоянии. Освоение Курил шло параллельно — русскими с севера, а японцами с юга. Установить, где проходила граница между двумя потоками освоения, в настоящее время крайне трудно. Существует и крайняя прояпонская точка зрения, согласно которой Южные Курилы были открыты и освоены первоначально японцами, и только потом там появились русские первопоселенцы. Пунжин исходит из того, что в теории международного права применительно к XIX — первой половине XX в. присвоение государством территории, не находящейся под властью другого государства (tегга nullius), именуется оккупацией, которая была правомерным способом приобретения территории. Оккупация могла последовать за открытием, представлявшим, как правило, символический акт. Сам же акт открытия не являлся полным правовым титулом на открываемую территорию, а давал возможность государству первому осуществить оккупацию в течение «разумного срока». Оккупация, предоставлявшая государству желаемый им титул, должна была включать реальное занятие территории, в том числе формальные акты, включавшие в себя водружение флага или издание декларации, а также меры по обеспечению данного акта — контроль за территорией, который бы обеспечил авторитет флага. Оккупация также подразумевала постоянное управление присоединяемой территорией. Под этим подразумевалось создание ответственных органов власти, которые бы осуществляли управление данной местностью. Ни Россия, ни Япония, утверждает Пунжин, не осуществили ни реальное завладение Курилами, ни функцию постоянного управления на этой территории, а потому нельзя считать, что они приобрели титул на все Курильские острова.
Специфика позиций советских и российских политиков и ученых заключается в том, что «право первоосвоения» России и Японии на Южные Курилы рассматриваются ими лишь как одно из звеньев общей системы доказательств той или иной точки зрения на принадлежность островов одному из двух государств. В этом плане ключевое значение в системе исторической аргументации приобретают первые договоры о территориальном размеживании между Россией и Японией.
Симодский и Петербургский договоры о территориальном разграничении между Россией и Японией рассматриваются рядом авторов в России как вынужденные, заключенные под прямым давлением Токио. Данная точка зрения исходит из утверждения, что слабость России на ее дальневосточных рубежах заставляла Петербург идти на постоянные территориальные уступки Токио". Следовательно, Петербург отказывался от Курил в упомянутых выше договорах не по доброй воле. Отсюда возможность оспорить значение отказа России от Курильских островов в пользу Японии в Петербургском договоре и последующих документах.
Существуют и другие позиции по данному вопросу. Так, В. Гайдар высказывает мнение, что Петербургский договор был достигнут «без применения или угрозы применения силы». Б. Славннский отмечает, что инструкция министерства иностранных дел Российской империи ведущему переговоры с Токио адмиралу Путятину в 1853 г. предписывала добиваться, чтобы граница между двумя странами проходила бы по проливу между островами Уруп и Итуруп. С точки зрения данного исследователя, это означает признание со стороны России, что острова, ставшие ныне предметом спора, должны принадлежать Японии.
В ряде работ советских авторов было подчеркнуто, что Симодский трактат и Петербургский договор, в которых было признано право Японии на владение Южными Курилами, оказались фактически разорваны самой Японией в результате ее нападения на Россию в 1904 г. и заключения Портсмутского мира. Что касается Портсмутского договора 1905 г., то он, по мнению советской стороны, был, по существу разорван, в одностороннем порядке в результате интервенции японских войск на территорию Советской России в 1918г[8]. Советско-японская конвенция 1925 г. имела в части признания территориальных статей Портсмутского договора вынужденный характер. Впоследствии и она потеряла свою силу в результате агрессивных действий Японии в 30-е — 40-е годы.
Таким образом, превалирующая в советский период точка зрения в целом сводилась к тому, что Япония потеряла свои права на Южные Курилы из-за своих односторонних агрессивных действий в отношении СССР, а территориальное разграничение между СССР (Россией) и Японией должно осуществляться на основании международно-правовых актов, регулирующих послевоенное устройство мира[9]. Сторонники этого подхода подчеркивали, что нападением на Россию в 1904 г., а также оккупацией дальневосточных территорий Советской России с 1918 по 1925 г. Япония откровенно игнорировала договоры XIX в. и потому “ее сегодняшняя апелляция к далекому прошлому по меньшей мере неубедительна”.
3.3. Основные точки зрения на южнокурильскую проблему.
Критики традиционной точки зрения приводят свои аргументы. Они ссылаются на то, что Портсмутский договор предусматривал лишь прекращение торговых договоров между Россией и Японией. Отношение к остальным договорам, по мнению авторов, должно рассматриваться главным образом через призму общепринятых в международном праве подходов. Последние между тем предусматривают, что война не влияет на судьбу договоров. Поэтому «договоры, определяющие территориальное разграничение между странами, не аннулируются просто в силу факта войны, а все вопросы решаются в мирном договоре, и эта норма, во всяком случае в начале XX в., уже действовала. Таким образом, русско-японская война 1904—1905 гг. и Портсмутский мирный договор не затронули ни Договора 1875 г., ни статуса Курильских островов».
Аналогичное размежевание существует и относительно правовых обязательств России уже в советский период ее истории. Следует отметить, что межвоенные договоры и соглашения не привлекли сколько-нибудь серьезного внимания политиков и ученых. Единственным исключением является Конвенция от 1925 г., зафиксировавшая японский суверенитет над Сахалином и Южными Курилами. Советские авторы указывали, что одновременно с ее подписанием СССР заявил, что признание действительности Портсмутского договора не означает, что Советское правительство разделяет с бывшим царским правительством политическую ответственность за заключение данного договора. Факт существования этой декларации интерпретируется как заявление Советского правительства о временном характере Портсмутского договора. Противоположная точка зрения основана на том, что «Декларация относилась только к политической оценке факта заключения договора и не касалась действительности прав, из него вытекающих, либо временных их рамок».
В определенной мере в отечественной литературе дискутируется проблема законности оккупации Советским Союзом Южных Курил. По словам В. Гайдара, СССР овладел Южными Курилами с санкции других держав — членов антигитлеровской коалиции. Поэтому тезис японской стороны о незаконной оккупации» Южных Курил может быть адресован не только Москве, но и остальным великим державам противникам Японии во второй мировой войне. Эта оккупация могла бы считаться совершенно незаконной, если бы не агрессивные действия Японии во время войны. Поэтому переход островов под юрисдикцию сначала СССР, а потом России должен пониматься прежде всего как наказание агрессора. Похожая точка зрения состоит в том, что отторжение Курил и Южного Сахалина от Японии представляло собой санкцию, направленную против державы, несущей ответственность за вторую мировую войну[10]. Близка к этому мнению и позиция тех политиков и ученых, которые напоминают, что но Уставу ООН в качестве меры за развязывание второй мировой войны предусматривается изъятие территорий, служивших базой агрессии[11].
Критики данной позиции указывают на то, что СССР еще до вступления в войну с Японией стремился к территориальным захватам. Это была типично сталинская политика, направленная на агрессию. Поэтому, резюмируют свою позицию некоторые авторы, в отношении Курил СССР осуществлял свои агрессивные империалистические внешнеполитические цели, а не выступал за реализацию ответственности Японии за развязывание второй мировой войны.