МНІСТЕРСТВО ОСВІТИ ТА НАУКИ УКРАЇНИ
ОДЕСЬКИЙ НАЦІОНАЛЬНИЙ УНІВЕРСИТЕТ ИМ. І.І. МЕЧНИКОВА
ІНСТИТУТ СОЦІАЛЬНИХ НАУК
КАФЕДРА МІЖНАРОДНИХ ВІДНОСИН
РЕФЕРАТ
„Міжнародний конфлікт у поглядах Йохана Галтунга”
ОДЕСА-2006
Известный ученый Й. Галтунг — типичный представитель современного научного сообщества, которое является интернациональным не только по объекту и содержанию своей профессиональной деятельности, по своему теоретическому багажу и по критерию общенаучного достояния обоснованных аналитических подходов и исследовательских выводов, но и по свойственному его членам образу жизни. Подобно другим своим коллегам, который лично принимал участие в урегулировании примерно 40 вооруженных конфликтов, норвежец по рождению, он работал не только в Осло, но и во многих странах мира — занимался исследовательской деятельностью в Индии, преподавал в Чили и в Швейцарии, в Принстонском, Колумбийском и Гавайском университетах США, был директором Международного университетского центра в Дубровнике (Югославия), руководителем международного проекта по целям, процессам и показателям развития Университета Объединенных Наций. В 70-е гг. Й. Галтунг был президентом Федерации исследований мирового будущего. Он основатель и первый директор всемирно известного Стокгольмского института исследований проблем мира (SIPRI), один из основателей не менее известного “Журнала исследований мира” (Journal of Peace Research), почетный член “Конгресса Третьего Мира”, По теоретическим взглядам Галтунга относят к неомарксистскому течению в международно-политической науке. Сторонники этого течения (И. Валлерстайн, Р. Кокс, С. Амин, М. Рогальски и др.) представляют мир в виде глобальной системы многообразных экономик, государств, обществ, идеологий и культур[1]. Базовыми понятиями, играющими роль методологического ключа, помогающего разобраться в этом сложном многообразии, выступают понятия “мир-система” и “мир-экономика”. Последнее отражает не столько сумму экономических отношений в мире, сколько самую обширную систему взаимодействия международных авторов, ведущую роль в которой играют экономически наиболее сильные из них. Основные черты мир-экономики — это всемирная организация производства, рост значения транснациональных монополий в мировом хозяйстве, интернационализация капитала и рынков продуктов при одновременной сегментации рынка труда, уменьшение возможностей государственного вмешательства в сферу финансов и связанная с этим тенденция “финансизации” (термин С. Амина), выражающейся в высоких процентных ставках, “плавающих” обменных курсах, свободе спекулятивных трансфертов, повсеместной приватизации. Господствующей идеологией, призванной обосновать управление указанными процессами в пользу мирового капитала, является радикальный неолиберализм (“гиперлиберализм”, в терминологии Р. Кокса), рассматривающий роль государства прежде всего с позиций помощи глобальным рыночным силам и осуждающий всякие разговоры о перераспределении в пользу бедных регионов как “протекционистское вмешательство”. И хотя в современном мире существуют и противоположные процессы — диверсификация экономических, политических, общественных, социо-культурных и иных организаций и структур, сопровождающаяся поисками новых путей развития, — радикально-либеральная идеология внушает людям, что альтернативы глобализации нет, что в основе наблюдающихся на мировой арене безжалостной конкуренции, эгоизма, дерегламентации взаимодействий и обменов лежат неумолимые экономические законы. Подвергая логику мировой экспансии современного капитализма резкой критике за повышение процентных ставок, сокращение социальных расходов, демонтаж политики полной занятости, изменение фискальных систем в пользу наиболее богатых и т, п., неомарксисты утверждают, что одно из главных следствий этой логики — растущее неравенство между членами мировой системы — лишает ее “периферийных” авторов (слаборазвитые страны и регионы) сколь-либо реальных шансов ликвидировать разрыв между ними и центральными акторами, в среде которых, в свою очередь, происходят сложные процессы перераспределения влияния и кристаллизации несимметричной взаимозависимости в пользу США. Все это порождает довольно опасную для мира ситуацию как в экономическом, так и в политическом плане, выход из которой может быть найден лишь на путях политики разрыва с указанной логикой, отказа все новых стран подчинять ей свое развитие, новой, альтернативной наблюдающейся сегодня регионализации.
Й. Галтунг разделяет многие из этих положений. В исследовании закономерностей международных отношений он также исходит из экономического и социального неравенства в рамках глобальной мировой капиталистической системы, “несимметричной взаимозависимости”, оборачивающейся эксплуатацией "центрами" мирового хозяйства его “периферий”[. В то же время он известен не только своими неомарксистскими взглядами. Его образование (социология и математика) и научные интересы позволяют ему еще в 1960-е гг. внести значительный вклад в такое направление международно-политической науки, как социология международных отношений.
В статье Теория малых групп и теория международных отношений Й. Галтунг обосновывает мысль о необходимости и возможности использования в изучении международных взаимодействий социологической теории социальных групп и присущих ей подходов и методов исследования своего объекта. Использование теории социальных групп, под которыми понимаются свободно сформировавшиеся объединения, члены которых при определенных условиях равноправия стремятся исходить в своем поведении из общих образцов, разделяют общие нормы и ценности, позволяет Галтунгу сформулировать несколько выводов, касающихся внутренних процессов в международных группах, правил поведения их членов, взаимоотношений между лидерами и маргиналами и компонентов взаимодействия.[2] Одним из наиболее значимых выводов, ставшим несомненным достоянием международно-политической науки, явился вывод о зависимости между рангом и взаимодействием в межгосударственных отношениях, согласно которому, например, отчуждение и агрессия могут являться следствием рангового несоответствия.
Й. Галтунг считает, что основной причиной социальных конфликтов является проявляемое социальными системами насилие — культурное, структурное и прямое (личное). При этом культурное насилие создает условия для проявления структурного, а структурное насилие — для прямого.
Прямое насилие выражается в действиях, фрустрирующих основные потребности человека — в выживании, благополучии, идентичности и свободе. «Я рассматриваю насилие как ущерб (отнюдь не неизбежный), наносимый основным человеческим потребностям или даже жизни вообще, понижающий реальный уровень их удовлетворения ниже того, что потенциально возможно». К таким действиям относятся убийства, телесные повреждения, блокада, санкции, нищета, навязывание стандартов другой культуры, репрессии, незаконные репрессии, задержания, изгнание[3].
Структурное насилие, или санкционированная обществом система эксплуатации — получения «вышестоящими» значительно большего блага по сравнению с «нижестоящими», включает смерть от голода и болезней, манипуляцию сознанием граждан, ограничение информации, маргинализацию, разобщение, социальную несправедливость в распределении ресурсов, загрязнение окружающей среды, неравные шансы. Структурное насилие отличается от прямого тем, что действует косвенно, через общественные институты. Оно, как правило, не осознается индивидами и социальными группами, подвергающимися его влиянию. В отличие от прямого насилия, которое изменчиво и динамично, структурное насилие статично и стабильно.
Культурное насилие включает «те аспекты культуры, символической сферы нашего существования, представленной религией и идеологией, языком и искусством, эмпирической и формальной наукой (логикой и математикой), которые могут использоваться для оправдания и легитимизации прямого и структурного насилия». Культурное насилие ведет к тому, что прямое и структурное насилие начинают выглядеть и восприниматься как справедливые акции. Культура проповедует, учит, заставляет рассматривать эксплуатацию, репрессии, индивидуальные и групповые агрессивные действия в качестве нормальных и естественных явлений или не замечать их вовсе.
По мнению Й. Галтунга, применение прямого насилия может относительно легко уничтожить людей, наделенных властью, но не структуры, порождающие насилие. Уничтоженная структура может появиться вновь спустя некоторое время только потому, что она удовлетворяет общезначимую потребность. Наиболее эффективным способом решения структурных конфликтов, по его мнению, является регулярное изменение сети взаимодействий в социальной структуре.
Отсюда ученый делает вывод, что военный конфликт и международный конфликт - это нечто большее, чем просто прямое насилие. Конфликты обусловлены серьезными структурными изменениями, которые наличествуют у воюющих сторон. Чтобы остановить войну, по его мнению, необходимо коренным образом трансформировать внутренние структуры враждующих сторон, а не просто внести изменения в их взаимоотношения. Галтунг считает, что враждовавшие стороны могут достигать "негативного мира" или "позитивного мира". Негативный мир - это ситуация, когда стороны прекращают воевать, что, однако, не исключает повторения конфликта в будущем или его проявления в новом.
Галтунг был одним из первых исследователей, попытавшихся опереться на социологию в анализе международных отношений. Бесспорная плодотворность его попыток не могла не повлиять на дальнейшее развитие теории международных конфликтов.