Учитывая изложенное выше, более важной нам видится другая задача, а именно – развитие непосредственно торговой инфраструктуры, которая позволила бы сделать торговлю биотопливом более организованной и прозрачной для всех участников процесса – от производителей в российской глубинке до западноевропейских покупателей. Это позволило бы по мере роста объемов производства упрочить позиции российской биотопливной отрасли на рынке Западной Европы. Для этого, с нашей точки зрения, в первую очередь, необходимо совершенствовать процессы обмена информацией и опытом между торговцами и производителями биотоплива, реализовывать последовательную политику в области совместного продвижения на зарубежные рынки, лоббировать интересы молодой биотопливной отрасли в части упрощения экспортных формальностей, внедрять эффективные технологии логистики биотоплива не только в портах, но и внутри страны, координировать процессы, связанные с распределением прибыли между биотопливными заводами, транспортными и торговыми посредниками, потребителями биотоплива.
Самый непредсказуемый фактор ценообразования на биотопливо – погодные условия. Слава Богу, он воздействует на рынок лишь в краткосрочной перспективе и затрагивает практически только рынок частных потребителей гранул. Однако зимой 2006-2007 именно теплая погода в Южной Европе привела к весьма драматическим последствиям. Несколько производителей биотоплива в Австрии и Германии оказались на грани банкротства в результате того, что в Италии до середины января держалась небывало теплая погода и склады розничных продавцов оказались затарены топливной гранулой, закупленной по высокой цене осенью 2006 года.
Так или иначе, единой рыночной цены на топливные гранулы не существует.
Об уровне цен можно судить по ценам предложения и спроса, а также по контрактным ценам на определенном – типичном – базисе поставки, например: CPT или FOB Санкт-Петербург, или CIF Роттердам или Стокгольм.
Конечно же, эти цены являются производными от уровня цены спроса на конечных рынках. Однако, контрактные цены с учетом доставки на склад потребителя (DDU или DDP) при прочих равных условиях могут различаться очень значительно в зависимости от:
- места поставки – из-за разницы в транспортных расходах
- объемов закупки
- вида упаковки,
- качества
- текущей конъюнктуры рынка на момент заключения контракта
и т.д.
Точно также невозможно говорить о рыночном уровне цен на топливные гранулы на условиях Ex Works или FCA (Франко завод). Биотопливные производства находятся в разных местах, имеют различные технологические возможности в плане обеспечения качества и организации доставки и т.д.
Для иллюстрации того, насколько данный процесс индивидуален, рассмотрим несколько гипотетических производств различной производительности, расположенных в разных регионах нашей страны и проанализируем уровень цен, на которые они могут рассчитывать:
А. Биотопливный завод в г. Пермь имеет собственный железнодорожный тупик на производственной площадке. Доставка биотоплива попутным грузовым автотранспортом в Южную Германию из Перми обойдется в 2100 евро за рейс или 100 евро на тонну гранул. При этом стоимость ЖД тарифа до Санкт-Петербурга на тонну гранул составляет 26 евро
Б. Биотопливный завод в Архангельской области находится в 150 км от ближайшей железнодорожной станции. Доставка биотоплива грузовым автотранспортом в Южную Германию обойдется в 2500 евро за рейс или 119 евро на тонну гранул, так как попутного транспорта в данном регионе немного. Стоимость ЖД тарифа от ближайшей к заводу станции до Санкт-Петербурга составит 18 евро на тонну. Однако к стоимости железнодорожной перевозки придется добавить затраты на доставку биотоплива с завода на станцию и дополнительные погрузо-разгрузочные работы – 12 евро на тонну.
В. Биотопливный завод на базе фанерного комбината в одном из центральных регионов европейской части России с железнодорожной веткой на своей территории. Железнодорожный тариф до Санкт-Петербурга на тонну гранул составит всего 15 евро на тонну. Однако компания может также воспользоваться возможностями фанерного завода, систематически отправляющего свою продукцию на экспорт грузовым автотранспортом при стоимости доставки 1300 евро за рейс (или 62 евро на тонну).
Таким образом, видно, что изначально говорить о среднерыночной цене и норме прибыли производителей биотоплива – некорректно. И эти показатели не всегда однозначно определяются географической удаленностью производства от потребителя. Конечно же, приведенная модель – очень сильно упрощена. Ведь она не учитывает масштабов производства, возможности продажи биотоплива на условиях FOB (на борту судна) и многих других аспектов. Тем не менее, определить возможную цену реализации биотоплива – по крайней мере, при расчете рентабельности будущего производства – можно лишь пользуясь подобными расчетами, так как вести эффективно переговоры с фактическими покупателями можно лишь, имея "за спиной" действующее производство и определенные объемы выпущенного им биотоплива.
В последние годы достаточно активно обсуждается возможность насыщения Европейского биотопливного рынка за счет крупных поставок из Северной и Южной Америки. Едва ли эти поставки могут оказать существенное влияние на рыночную конъюнктуру в долгосрочной перспективе. Хотя они могут привести к снижению спроса и цен на короткие периоды. Однако не следует забывать, что рынок биотоплива в США и Канаде растет ничуть не медленнее, чем в Старом Свете. А это значит, что рано или поздно он станет более привлекательным для Канадских, Американских и Бразильских поставщиков, которых мы так опасаемся.
Впрочем, едва ли можно в ближайшее время ожидать, что российских производителей биотоплива будут принимать в Западной Европе с распростертыми объятиями. Несомненно, энергетические и торговые компании заинтересованы в получении дополнительных объемов биотоплива в свое распоряжение. Однако они зачастую опасаются слишком сильно полагаться на партнерство с российскими поставщиками, которое может поставить их в зависимость, немногим лучшую, нежели зависимость от поставок российского газа. Кроме того, немногие российские производители биотоплива обладают опытом и знаниями, достаточными для успешной работы на европейском сырьевом рынке. В этом смысле определенные преимущества есть у компаний, пришедших в биоэнергетику из угольной и нефтегазовой отрасли.
Что касается развития самой российской биотопливной отрасли, то мы ожидаем, что численность биотопливных производств будет продолжать расти вместе с их профессиональным уровнем и экономической эффективностью. Так или иначе, рынок будет постепенно организовываться и станет более прозрачным. Это приведет к "отсеву" неэффективных посредников, стремящихся к максимизации краткосрочной прибыли и к увеличению средней рентабельности производства.
В отрасли уже наметились процессы концентрации производства, как за счет скупки наиболее эффективных производств, так и за счет увеличения средних масштабов производства и числа заводов, приходящихся на одного владельца. Однако этот процесс не зайдет слишком далеко. Едва ли доля самого крупного производителя превысит 15-20% совокупного объема производства.
К концу 2007 года численность производств топливной гранулы в России достигла 100-120 при среднем объеме выпуска 700-800 тонн в месяц. Общий объем выпуска по отрасли в 2007 году по нашей оценке составил от 800 тыс. до 1 миллиона тонн.
Общеизвестно, что в любом стабильно развивающемся государстве сельское хозяйство не было и не может быть донором других отраслей или политических амбиций. К сожалению, вся история отечественного сельского хозяйства свидетельствует об обратном. Так, в середине и конце XIX века, когда нагрузка на пастбища в России превысила допустимые пределы, а дозы вносимых удобрений были почти в 15 раз меньше нормы, истощение почв достигло критической величины, а урожайность зерновых снизилась до 5,7 ц/га, т.е. стала такой же, как и в конце XVIII в. В условиях засухи 1891 г. катострофический неурожай привел к голоду во всех уголках огромной империи. В последующие 100 лет, в течение которых доля крестьянского населения в России, а затем в СССР уменьшилась с 80 до 20%, сельское хозяйство являлось не только поставщиком рабочей силы в города и на стройки, но и экономическим донором форсированной индустриализации страны, а в послевоенные годы – и ее восстановления. О явно потребительском отношении к крестьянству свидетельствует известное постановление ЦК КПСС и Совмина СССР "О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР", предусматривавшее "сселение жителей из мелких населенных пунктов в крупные поселки". В результате только в Нечерноземье из 180 тыс. деревень прекратило свое существование примерно 60 тыс., насчитывавших около 800 тыс. домов с подворьями. В итоге большое число крестьян так и не было обустроено, а громадные территории обрабатываемых и в целом эффективно используемых земель пришли в запустение. Если с середины 1960-х годов до конца 1980-х в стране было утрачено 22 млн. гектаров пашни, то за период 1990-2004 гг. оказались заброшенными свыше 24 млн. га. Причем только за 40 послевоенных лет почвы Русской равнины потеряли треть своего гумуса.
Эти и другие примеры истории отечественного сельского хозяйства свидетельствуют о том, что без его эффективного развития Россия не имеет будущего. Причем формы организации сельскохозяйственного труда могут базироваться как на частном, так и арендном землепользовании. А. Чаянов справедливо считал, что нет единой земельной программы с одной "самой правильной" формой собственности и организацией обработки земли, а наибольший хозяйственный эффект на селе достигается через социально-экономическое разнообразие". По мнению Н.Д. Кондратьева (1934), "для народа важна не собственность на землю, а важно то, чтобы он получил доступ к земле и чтобы ему не мешали работать на ней устойчиво и производительно".