Ломка биполярной структуры, в которой применение силы становилось бессмысленным, предопределила еще одну важную характеристику международных конфликтов конца 80-х - первой половины 90-х гг. - это вооруженное противостояние[22].
Так, конфликт в Абхазии, был одним из самых жестоких и кровопролитных на постсоветском пространстве, и только с августа по декабрь 1992 года унес около 2 тыс. жизней[23]. Это была настоящая война, которая велась на земле, в воздухе и в воде, с применением современных видов вооружений и длившаяся около полутора лет.
В связи с этим, следует отметить, что такого рода конфликты трудней всего поддаются урегулированию, так как у участников конфликта еще есть BATNA - лучшая альтернатива переговорному решению (соглашению) [24], а именно военное решение проблемы. И лишь только после того как стороны осознают невозможность дальнейшего продолжения конфликта, например, из-за недостатка или истощения различных ресурсов, они переходят на стадию переговоров, но, имея в запасе несколько альтернатив. Переговоры, по урегулированию грузино-абхазского конфликта, по большей части велись на вооруженной стадии, и можно сказать, что использовались сторонами не для поиска совместного решения проблемы, а для решения собственных внутриполитических задач, к тому же стороны подписывали соглашения, которые были заведомо невыполнимы на той стадии конфликта. Обо всем этом свидетельствуют все те многочисленные нарушения перемирий, которые имели место быть в 1992-1993 гг. и лишь после того, как абхазы одержали военную победу, а также с введением миротворческих сил в зону конфликта, широкомасштабным боевым действиям был положен конец.
Сегодня распространено мнение, что конфликты, развернувшиеся после окончания холодной войны, обладают рядом качественно новых характеристик, таких как - переход на региональный и локальный уровни, снижение степени управляемости конфликтами, активное использование посредничества, применение военной силы и т.д. Более того, можно говорить о том, что изменилась лишь форма протекания конфликтов, в то время как их содержание остается прежним. Другими словами, конфликты инициируют, регулируют, ими управляют, их разрешают, они выполняют все те же функции не зависимо от того, в какое время протекали - до окончания холодной войны или после. А все эти политические технологии с течением времени могут лишь совершенствоваться, но не как не меняться настолько кардинально, что мы могли бы говорить о конфликтах первого, второго или других поколений. Безусловно, все это ярко представлено в грузино-абхазском конфликте.
Известно, что конфликт - это хороший способ решения проблем, как внутренних, так и внешних. Именно поэтому этот инструмент так активно используется политическими руководителями, и какую бы окраску они им не придавали - этническую, религиозную или идеологическую, суть его составляет сложное взаимопереплетение и столкновение политических и экономических интересов, участвующих в нем сторон. Так, грузино-абхазский конфликт можно характеризовать как этнополитический лишь отчасти, оговорившись при этом, что он этнический только лишь по форме. Лозунги типа: "Грузия для грузин" обостряли и так неспокойную ситуацию, создавали почву для обострения межнациональных отношений, но в то же время, нельзя не учитывать чрезвычайно пестрого национального состава Абхазии, где вместе с грузинами и абхазами живут русские, армяне, мегрелы, греки, шапсуги и другие этносы. Что касается религиозного фактора, то здесь следует отметить, что пропаганда того времени изображала Грузию оплотом христианства, осаждаемого враждебным мусульманским окружением. Абхазия якобы символизировала мусульманскую угрозу исконной религии грузин - христианству. Однако примечателен тот факт, что в момент начала конфликта на территории Абхазии не функционировало ни одной мечети.
Как это часто бывает в конфликтах такого рода, стороны используют аргументы исторического характера, пытаясь доказать друг другу, что именно их нация древнее и культурнее, раньше поселилась на этой земле и т.д. Излагаемый подход к истории региона приводит к выводу о том, что здесь издавна формировалась бинациональная грузино-абхазская государственность, пережившая в своем развитии разные этапы. Исторический фон, так же как и этнический, достаточно неблагоприятны для разрешения конфликта. Любые ссылки на далекое историческое прошлое скорее призваны обеспечить идеологическую поддержку национальной идее, якобы достойной человеческих жертв, но они отнюдь не приближают мирное урегулирование конфликта.
Неоднократно как в зарубежной, так и в отечественной литературе отмечалось, что есть такие ситуации, когда политические конфликты инициируются руководителями для реализации своих целей и устремлений. Безусловно, суть грузино-абхазского конфликта состоит в противоречии между двумя принципами государственности - сохранения территориальной целостности на основе принципа единства и неделимости, с одной стороны, и права наций на самоопределение вплоть до отделения, - с другой. Официальный Тбилиси квалифицирует действия абхазских "мятежников" как "сепаратизм" и "агрессивный национализм", в то время как правительство Абхазии, возглавляемое В. Ардзинбой, ссылается на признанное международным сообществом право каждого народа самостоятельно определять свою судьбу. В том, что конфликт перерос в кровопролитие, сопровождавшееся гибелью тысяч людей, огромную роль сыграла борьба за власть и амбициозные устремления политических элит, их готовность отстаивать ценой человеческих жизней своекорыстные интересы, преследовать вполне осознанные цели. К тому же конфликт имеет и экономическую подоплеку - экспорт цитрусовых культур и чая на российский рынок приносил огромные доходы - отсюда и название "мандариновая война". В принципе и грузинская и абхазская стороны были готовы к войне: уж слишком далеко зашел поток взаимных обвинений, слишком тяжел груз обид. К тому же стороны уже настолько далеко зашли, что возвращаться на исходные позиции не имело никакого смысла.
Трудно не согласиться с тем, что "нет, не было и, по-видимому, никогда не будет политического конфликта, который был бы никому не нужен и не выгоден"[25]. Следует отметить, что грузино-абхазский конфликт был нужен как грузинскому, так и абхазскому руководству для достижения их целей. Даже если Шеварднадзе и делал ставку на политическое решение проблемы, то этот вариант, безусловно, не устраивал его коллег в руководстве страны, делавших ставку исключительно на силовые методы.
Абхазскому руководству этот конфликт был нужен для взлета в политической карьере и залогом ее успеха для В. Ардзинбы, как это ни парадоксально, стала его незаметность и внешняя лояльность грузинским властям. Даже требования Тбилиси выучить грузинский язык, будущий президент воспринял беспрекословно. Кто в столице Грузии мог тогда знать, что спустя несколько лет, уже во время войны, абхазский лидер сумеет завоевать поддержку части грузинского населения республики, выступая на грузинском. Таким образом, совмещая несовместимое - плавно вести Абхазию к все большей самостоятельности, а в перспективе к независимости, и одновременно сохранять мирные отношения с З. Гамсахурдиа, Ардзинба уже до войны начал налаживать отношения с потенциальными союзниками - Конфедераций горских народов Кавказа, способную в острой ситуации помочь и оружием и людьми. Примечателен здесь и такой факт, что за время войны у Ардзинбы не появилось ни одного сильного конкурента из числа полевых командиров. Это объясняется еще и тем, что война была выиграна за счет помощи Конфедерации народов Кавказа, которые не могли претендовать на власть в Абхазии. Творцом и политическим руководителем был именно Ардзинба.
В очередной раз подтвердилось, что ничто так не ведет к внутренней сплоченности общества, как угроза внешнего врага или уже участие страны в международном конфликте. Грузинское руководство изначально делало ставку на "маленькую победоносную войну". Но ее не получилось, и обнаружилась еще одна функцию политического конфликта - это, рост социальной напряженности, поляризация общества, паралич государственной власти.
В итоге, реальную независимость Абхазия уже имеет, а Грузия использует все средства - от устрашения до уговоров, и всех союзников - от Москвы до Вашингтона. И общий язык (по большей части это язык силы) грузинское руководство все больше находит с США. Но факт присутствия США в регионе и все вытекающие из этого последствия отнюдь не приближает мирное урегулирование конфликта. К тому же, когда были предприняты меры по экономической блокаде Абхазии, ее границы оставались почти прозрачными, и через них продолжала поступать помощь из России. Россия своей игрой на противоречиях и конфликтующих интересах сумела добиться для себя некоторых преимуществ, например, военного присутствия в регионе, и заставила воюющие стороны признать, что ключ к урегулированию конфликта лежит в Москве, а без участия России, например, любые планы по прокладке альтернативных нефтепроводов через грузинскую территорию обречены на неудачу. Кроме того, по мнению Е.Л. Воронко, Россия сыграла большую роль в военной победе Абхазии, став источником снабжения оружия[26].