Приход к власти Б. Клинтона ознаменовал начало нового этапа в политике США по отношению к ННГ. Главной его составляющей можно назвать курс на ослабление влияния России на постсоветском пространстве и, параллельно этому, усиление американского проникновения в данные регионы. В своей военно-политической плоскости этот курс нашел свое формальное выражение в послании Б. Клинтона Конгрессу в январе 1994 г., в котором он призвал к «ограничительной» трактовке принятой незадолго до этого Военной доктрины России 1993 г. Возможность для российских войск действовать, согласно этой доктрине, по периметру границ бывшего СССР Клинтон призвал ограничить обязательным согласием тех ННГ, с территории которых эти акции будут осуществляться, и строгим соблюдением норм международного права. Другой аспект этого «ограничительного» подхода состоял в том, что США назвали неприемлемой ситуацию, при которой российские войска начали бы военную интервенцию в ННГ для защиты русского населения[126].
В сфере внешней политики этот новый курс нашел свое выражение в концепции «расширения» и «вовлечения» (engagement), которую официально озвучил осенью 1993 г. тогдашний помощник президента США по национальной безопасности Э. Лейк[127]. Важной составной частью «вовлечения» называлось оказание Вашингтоном поддержки становлению ННГ и демократическим преобразованиям в них.
Наконец, применительно к конфликтам, вспыхнувшим в ННГ в Центральной Азии и Закавказье, администрация Б. Клинтона также заявила о своей активистской позиции и о намерении полностью включиться в процесс по их урегулированию. Для большей эффективности этих усилий в августе 1993 г. был назначен специальный координатор от США по урегулированию конфликтов в СНГ (Дж. Коллинз) и было создано соответствующее подразделение в госдепартаменте. Фактически эти решения стали началом долговременного курса США на замену «внутреннего» миротворчества в СНГ, осуществляемого силами самих государств Содружества, на миротворчество «интернациональное», в рамках которого Россия не получала бы определяющего влияния. В рамках этого курса США стали активным участником Минской группы ОБСЕ по урегулированию карабахского конфликта[128].
Что касается геополитических раскладов, то приоритетной задачей США в Центральной Азии стала борьба за обеспечение как можно более дистанцированной от России внешнеполитической линии со стороны двух наиболее значимых республик региона – Казахстана и Узбекистана. В Закавказье тот же акцент был сделан применительно к Грузии и Азербайджану[129].
Несмотря на этот курс, оппоненты Клинтона обвиняли его в невнимании к закреплению России в СНГ. Тема о «российском неоимпериализме» в СНГ получила свое отражение и в президентской кампании в США в 1996 г. Для характерного примера можно привести заявление тогдашнего республиканского кандидата Б. Доула от 16 июня 1996 г. по случаю президентских выборов в России: «...В течение слишком долгого времени президент Клинтон не обращал внимание или находил оправдание в отношении вызывающего тревогу поведения России по отношению к другим независимым государствам, возникшим на месте бывшего Советского Союза»[130].
В отношении Узбекистана американские власти примерно до 1996 – 1997 гг. занимали сдержанно-выжидательную позицию, связанную с нарушениями прав человека в этой республике[131], а применительно к Казахстану США практически с самого начала отношений взяли курс на тесное сотрудничество. В 1994 г. на высшем уровне была подписана двусторонняя Хартия о демократическом партнерстве, где было заявлено о нацеленности сторон на развитие «прочных и долгосрочных отношений дружбы, взаимопонимания, доверия и уважения»[132].
С Узбекистаном ситуация была более сложной. В первой половине 1990-х гг. американские власти настороженно относились к политике президента И. Каримова и нередко выступали с обвинениями в нарушениях прав человека в Узбекистане, прежде всего политических прав оппозиции. В свою очередь, Узбекистан обвинял американцев в нарушении суверенитета и вмешательстве во внутренние дела. В августе 1992 г. И. Каримов выступил с резкой критикой посольства США в Ташкенте за контакты с политической оппозицией и тенденциозные оценки внутриполитических процессов в стране[133].
Однако эти конфликты не мешали экономическим узбекско-американским сделкам. Уже в 1992 г. было создано двустороннее СП по добыче узбекского золота «Заравшан-Ньюмонт». Перелом же в политических отношениях произошел в 1995 – 1997 гг., после чего Узбекистан в значительной степени стал протагонистом в продвижении американских интересов в постсоветской Центральной Азии. Эта смена курса США является весьма показательной и может рассматриваться как характерный пример прагматизма американской внешней политики по отношению к ННГ. Среди причин этого поворота можно выделить следующие:
- правящему режиму в Узбекистане удалось успешно консолидироваться, в результате чего оппозиция первых постсоветских лет (движение «Бирлик» и партия «Эрк») практически утратила какое бы то ни было влияние на ситуацию в стране. Поддерживать ее извне уже не имело политического смысла;
- Казахстан, на который американцы пытались сделать ставку ранее, несмотря на нарушения прав русского населения страны, не желал, тем не менее, занимать подчеркнуто антироссийскую позицию в своей внешней политике и превращаться в проводника исключительно американских интересов. Следовательно, американцы столкнулись с необходимостью искать нового приоритетного партнера в регионе;
- появление талибского режима в Афганистане сделало для США стратегически важными отношения с Узбекистаном как в силу пограничного положения этой страны, так и из-за наличия узбекской диаспоры в Афганистане, резко оппозиционной талибам (генерал Дустом);
- не последнюю роль сыграл и личностный фактор. В Узбекистане (как, впрочем, и в других ННГ) закрепление проамериканских настроений среди правящей элиты во многом зависело от профессионализма и эффективности действий посла США в этой стране и его контактов с местными политиками и СМИ. В этой связи роль второго посла США в Ташкенте С. Эскудеро (1995 – 1997 гг.) в повороте Узбекистана к проамериканскому курсу была достаточно важной[134].
В результате всех этих факторов геополитическая ситуация в Центральной Азии изменилась, и Узбекистан вслед за Украиной, Грузией и Азербайджаном примкнул к фактической американской клиентеле в СНГ[135]. Символическим признанием этих изменений со стороны Вашингтона стала первая личная встреча Б. Клинтона с И. Каримовым в июне 1996 г. (до этого Вашингтон уклонялся от встреч на высшем уровне с Узбекистаном, в отличие от многих других ННГ, с которыми первые двусторонние саммиты американцы провели еще в 1993 – 1994 гг.).
Вслед за сменой внешнеполитического курса изменилась и военная политика Узбекистана. В ней все больший акцент начал делаться на двустороннее сотрудничество с США. Узбекистан стал одним из самых активных в Центральной Азии участников натовской программы «Партнерство ради мира». Однако ташкентские власти прекрасно понимали, что расширение НАТО в обозримой перспективе не затронет Центральную Азию, поэтому узбекские военные стали делать на укреплении двусторонних военных связей с США не меньший акцент, чем на институциональном сотрудничестве с НАТО. Одной из целей такой политики являлось стремление Ташкента заручиться американскими гарантиями безопасности на случай обострения ситуации в Афганистане и переноса внутриафганских столкновений на узбекскую территорию[136]. Активизация деятельности в Ферганской долине в 1997 – 1999 гг. экстремистов из Исламского движения Узбекистана также способствовала тому, что официальный Ташкент стремился сделать свои военные связи с США как можно более прочными[137].
Следует отметить, что главная цель этой политики так и не была достигнута, и США практически уклонились от предоставления Узбекистану всеобъемлющих военных гарантий безопасности (по образцу, например, американо-японских), но военное присутствие США в Узбекистане пошло по нарастающей. Начиная с 1997 г. контингента вооруженных сил США стали принимать активное участие в учениях Центрально-азиатского миротворческого батальона, созданного Узбекистаном, Казахстаном и Киргизией. С 1996 г. ежегодно США выделяли определенную финансовую поддержку на развитие узбекской армии. В 1996 – 1997 гг. Узбекистан делал заявления о необходимости найти нового главного поставщика вооружений для своей армии вместо России. В первую очередь эти заявления были адресованы США[138].
Согласно многочисленным официальным заявлениям, Соединенные Штаты преследуют в Центральной Азии три цели:
- обеспечить развитие стабильных, демократических государств, включая разрешение региональных конфликтов;
- способствовать укреплению дружеских отношений между государствами региона, с одной стороны, и США и их союзниками – с другой;
- содействовать развитию рыночной экономики в странах региона и не допустить несправедливую эксплуатацию их природных ресурсов[139].
К разработке стратегии на центральноазиатском направлении Вашингтон подошел последовательно и системно. В 1992 году американский сенат принял Закон о поддержке свободы, подчеркнувший важность оказания помощи новым независимым государствам[140]. В 1999 году последовала «Стратегия Шелкового пути». Эти документы заложили основу для вовлечения Соединенных Штатов в дела региона.