Американская Программа военных продаж и содействия, Международная программа военного образования и подготовки (IMET), программа НАТО «Партнерство ради мира», курсы по изучению проблем безопасности, организованные по инициативе Центра им. Джорджа Маршалла, создание Центральноазиатского миротворческого батальона (Центразбат) – вот лишь некоторые примеры активного старта.
На основании вышеизложенного в политике США по отношению к постсоветским государствам южного фланга СНГ можно выделить следующие этапы.
1991 – 1992 гг. – признание администрацией Дж. Буша-ст. новых независимых государств. Принятие решений о финансовой поддержке их демократического развития («Акт о поддержке свободы»). Акцент на выводе ядерного оружия из Казахстана и подписании государствами региона ДКЯО.
1993 – 1995 гг. – признание главной целью американской политики ограничения российского влияния в СНГ, провозглашение и реализация стратегии «вовлечения» по отношению к государствам региона, жесткая позиция в отношении прав человека в ННГ.
1996 – 2000 гг. – отказ от критики новых независимых государств из-за нарушения прав человека в обмен на их клиентелистскую политику в отношении Вашингтона. Формирование проамериканской группировки государств внутри СНГ. Создание ГУАМ/ГУУАМ. Серьезнейшее влияние нефтяного фактора (ожидания «большой» каспийской нефти) на геополитическую игру США в регионе.
Период с 2001 г. по настоящее время – отказ от односторонней проамериканской политики большинства членов ГУУАМ после активизации российской политики в СНГ. Качественное изменение геополитической ситуации в регионе после терактов 11 сентября 2001 г. Решение о масштабном военном присутствии США в ряде государств региона. Провозглашение принципиально новой американской политики по отношению к государствам, предоставившим США свои военные базы. Смещение акцента от поддержки правящих режимов этих стран на формирование полностью зависимой от США новой оппозиции. На политику США в Центрально-азиатском регионе существенно повлияли события в Киргизии. Соединенные Штаты достигли в Киргизии, по крайней мере половины того, к чему стремились: передача власти произошла мирным путем. Но тем не менее США предпочли бы несколько иное развитие событий: чтобы по окончании срока полномочий Акаева ему на смену пришел демократически избранный преемник. Осуществляемая на протяжении многих лет американская помощь, направленная на развитие демократии, разбудила общественные ожидания в Киргизии, именно поэтому нарушения, допущенные в ходе парламентских выборов, спровоцировали кризис. Однако смена власти может привести к появлению политических деятелей, которые вовсе не будут стремиться к усовершенствованию демократических институтов в Киргизии. По сравнению с ней Узбекистан представляет собой куда более серьезную проблему для администрации США, которой предстоит решить, что делать в условиях резкого ухудшения политической ситуации в этой стране[141].
Соответственно этой логике развития можно выделить и основные «болевые точки», которые будут определять политику США в Центральной Азии и Закавказье на среднесрочную перспективу и которые могут решительным образом повлиять на российско-американские отношения:
- динамика развития внутриполитической ситуации в Киргизии и Узбекистане – странах, где размещены американские военные базы и по отношению к которым США начали de facto проводить политику постепенной замены нынешних режимов новыми политическими силами, которые будут ориентированы исключительно на США. От того, удастся ли США осуществить этот план и сформировать новую проамериканскую группировку в Центральной Азии, будет зависеть и расклад сил в регионе, и характер отношений между Россией и США. А это, в свою очередь, позволит сделать вывод, насколько оправдал себя курс России на тесное сближение с США в связи с операцией в Афганистане.
2.2 Военно-политическое сотрудничество США со странами Центральной Азии
Появление американских войск в Центральной Азии началось ещё задолго до 11 сентября 2001 года. Программа НАТО «Партнерство ради мира» (ПРМ), открытая в 1994 г., предоставляла присоединившимся к ней государствам возможность участия в многостороннем военно-политическом сотрудничестве под эгидой Североатлантического альянса. Все страны Центральной Азии, кроме Таджикистана, подписали рамочный документ ПРМ уже весной – летом 1994 г. В августе 1995 г. узбекские и киргизские подразделения впервые участвовали в военных учениях в рамках ПРМ, проводившихся в штате Луизиана. В 1996 г. Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан были представлены на учениях в Северной Каролине. В последующие годы участие этих трех стран в учениях ПРМ стало регулярным.
Соединенные Штаты поддержали единственную совместную инициативу в военной сфере, предпринятую Казахстаном, Кыргызстаном и Узбекистаном после получения независимости, – создание Центрально-азиатского батальона. Центразбат, предназначенный для участия в операциях ООН по поддержанию мира, был создан весной 1996 г. по решению президентов трех центрально-азиатских государств в составе 535 военнослужащих. В сентябре 1997 г. в Казахстане и Узбекистане состоялись масштабные военные учения «Центразбат-97», в которых приняли участие около 500 американских солдат и офицеров из 82-й воздушно-десантной дивизии США. Американские десантники прибыли с базы Форт-Брэгг (Северная Каролина), совершив беспрецедентный в истории воздушно-десантных войск 17-часовой беспосадочный перелет. В учениях участвовали также турецкие и российские подразделения; показательно, однако, что присоединение России к учениям первоначально не предусматривалось и явилось «политической поправкой», внесенной по настоянию Москвы[142].
В ходе учений командующий Атлантическим командованием вооруженных сил США генерал Дж. Шиэн заявил о готовности Соединенных Штатов принять участие в миротворческой операции в Центральной Азии в случае, если бы такая операция была санкционирована ООН. Шихан стал первым американским официальным лицом, заявившим о принципиальной возможности отправки вооруженных сил США в регион. Кроме того, американский генерал заключил на основании успешно проведенной десантной операции, что «в мире нет страны, куда мы [Соединенные Штаты] не могли бы добраться»[143]. В условиях, когда политического решения о формате участия США в обеспечении безопасности в Центральной Азии в Вашингтоне принято не было, заявления Шихана вызвали в целом негативный отклик среди специалистов по региональной проблематике. Так, С. Блэнк охарактеризовал их как «провокационные» и не учитывающие «непреодолимых... стратегических и политических трудностей», которые бы возникли в случае военного вмешательства Соединенных Штатов в Центральной Азии[144].
В последующем учения Центрально-азиатского батальона с участием американских солдат и офицеров стали проводиться ежегодно (в 1998 г. – в Узбекистане и Кыргызстане, в 1999 г. – во Флориде, в 2000 г. – в Казахстане). Центразбат, однако, остался малочисленным формированием с неясными задачами, «бездейственным и показательным»[145]. Осложнение отношений между Узбекистаном и другими государствами региона и неудача попыток центрально-азиатской интеграции в экономической и политической сферах не позволили Центразбату стать реальным инструментом поддержания стабильности в Центральной Азии. Участие в ПРМ, не предоставляющее гарантий безопасности, также не могло явиться для стран региона альтернативой военно-политическим структурам СНГ и Договора о коллективной безопасности. К тому же НАТО передало основную ответственность за обеспечение своих интересов в Центральной Азии Турции, где был открыт региональный центр ПРМ по подготовке военных кадров[146], тогда как сами новые независимые государства Центральной Азии не принимали притязаний Анкары на лидерство в регионе.
Сотрудничество США со странами Центральной Азии в рамках ПРМ и участие американских военных в учениях Центразбата имели, безусловно, определенное положительное значение для реализации стратегических интересов Соединенных Штатов в регионе. По оценке британского исследователя Р. Эллисона, оно способствовало «размыванию режимов обучения и проведения военных учений, развивавшихся в рамках российских или советских военных программ» и этим косвенно ослабляло военно-политическую зависимость стран Центральной Азии от России[147]. Однако оно осталось лишь дополнением к военно-политическому сотрудничеству Вашингтона со странами региона на двусторонней основе и не привело к созданию в Центральной Азии институтов, которые поддерживали бы безопасность и стабильность в региональном масштабе.
Во второй половине 1990-х годов сотрудничество в политической и военной сферах между Соединенными Штатами и новыми независимыми государствами Центральной Азии продолжало развиваться. Оно осуществлялось преимущественно на двусторонней основе и было в первую очередь направлено на противодействие политике России в регионе. США оказывали поддержку внешнеполитическим акциям центрально-азиатских государств, идущим вразрез с курсом Москвы, и формированию в странах региона национальных вооруженных сил[148].
Первостепенное значение Вашингтон по-прежнему придавал военно-политическому взаимодействию с Узбекистаном. В июне 1997 г. было принято решение о создании американо-узбекской совместной комиссии под председательством специального советника госсекретаря США по новым независимым государствам и министра иностранных дел Узбекистана. В ее рамках были образованы четыре комитета: политический, военный, по торговле, инвестициям и энергетике и по экономическим реформам и помощи. На первой сессии комиссии, состоявшейся в феврале 1998 г. в Вашингтоне, был принят план двустороннего сотрудничества в сфере обороны, который предусматривал, в частности, подготовку узбекских офицеров в американских военных академиях и обучение подразделений узбекского спецназа[149]. Для внешней политики Узбекистана характерными оставались неприятие российских инициатив, направленных на углубление военно-политической и экономической интеграции в рамках СНГ, и поддержка глобальной и региональной политики Вашингтона, в том числе антииранских санкций и проекта трубопровода Баку-Джейхан. Со своей стороны Соединенные Штаты позитивно восприняли выдвинутое Ташкентом в августе 1997 г. предложение создать под эгидой ООН контактную группу по урегулированию в Афганистане (группа «6 + 2») и вошли в число ее участников[150].