Для устойчивости современной российской власти категорически более выгоден сценарий инфляционный, поскольку при нем цены на нефть как минимум не будут падать а, скорее всего, будут расти, причем быстрее, чем цены на критически важный для нас импорт. А вот в дефляционном сценарии все наоборот. При этом экономический блок российской власти делает все, чтобы на практике реализовался сценарий дефляционный. Я не могу утверждать, рефлексируют ли это противоречие Игнатьевым и Кудриным, или нет, но Путин и Медведев явно пока не осознали этой «мины», подложенный под само основанием их (и всей российской элиты) власти. А ведь это противоречие будет только усиливаться, по мере развития мирового кризиса.
Не вдаваясь в дальнейшие детали протекающих сегодня конфликтов, которые до сих пор так и не вышли из чисто внутриэлитной конфигурации, считаю, что пора перейти собственно к прогнозу на 2010 год.
Прежде всего, нужно отметить, что уникальный момент начала мирового кризиса (уникальный с точки зрения возможности разорвать нашу позорную энергетическую зависимость от мировой экономики) мы глупейшим образом упустили, что, как отмечено выше, признал даже главный виновник этой ошибки, министр финансов Кудрин. Как следствие, тот момент, когда можно было на фоне общей паники резко усилить закрытость наших рынков и начать стимулирование импортозамещения, был пропущен. Более того, за это время, прежде всего, в рамках G20, нас заставили подписать целую кучу обязательств по поддержанию открытости рынков. В том числе, декларацию о недопустимости девальвации валюты, что существенно сократило наши возможности по купированию кризиса.
За это время мы также сократили существующие свободные валютные резервы, но тут более или менее полной информации не существует. В частности, не известно, насколько связаны те ресурсы, которые мы держим в иностранных банках, с теми кредитами, которые эти же (или дружественные им) банки выдали российским предприятиям. Кроме того, в течение 2009 года активно шла реструктуризация корпоративного долга российских компаний перед западными кредиторами. Суть этой реструктуризации состояла в том, что кредиторы отказывались от получения российских залоговых активов (резко упавших в цене в процессе кризиса) и готовы были отложить платежи в обмен на получение живых денег. Это облегчило текущее состояние крупных российских предприятий, однако насколько такие соглашения обусловлены текущими курсовыми параметрами – большой вопрос.
В любом случае, на сегодня девальвация уже не даст того эффекта для производителей, который был возможен год – полтора назад. Последнее означает, что поддержание уровня социальных расходов (главный приоритет современной власти!) может сегодня быть достигнуто только за счет использования резервных фондов. На первом этапе – бюджетных, но потом дело дойдет и до резервов ЦБ: чистая рублевая эмиссия неминуемо будет обменивается на валюту. Сейчас для этого используется та валюта, которая формально покрывает бюджетные фонды Минфина, но когда она закончится, придется использовать резервы ЦБ или перейти к политике перманентной девальвации рубля. Избежать этого в условиях постоянной эмиссии будет невозможно: источников покрытия дефицита бюджета больше нет (без радикального изменения экономической политики), сокращать дефицит значит резко усиливать социальную напряженность.
Кроме того, подавляющее большинство мировых производителей уже поняли, что совокупный спрос будет падать. Пока эта мысль еще не успела войти в их головы, можно было втихаря «отрезать» от мировых рынков кусочек процентов так в 5, максимальную возможную на сегодня долю России. Поскольку ожидаемый всеми рост мировых рынков сбыта все равно перекрывал это сокращение с лихвой. Сегодня всё иначе: когда рынки падают, каждый потребитель – на счету, и отдавать его каким-то мифическим «российским производителям» никто не собирается. Не то чтобы это было совсем невозможно, но сопротивление придется преодолевать колоссальное.
Есть только одна возможность для того, чтобы провести девальвацию и защитить-таки отечественные рынки, – резкое падение мировых цен на нефть. Тут сработает, так сказать, «объективный фактор», и никто возражать не сможет, точнее, эти возражения можно будет просто не принимать во внимание. Но для этого необходимо, чтобы мировая экономика пошла по дефляционному, а не по инфляционному сценарию. В этом случае еще в 2010 году мировые цены на нефть резко (возможно, до $35–40 за баррель) упадут, и девальвация станет возможной. А вот в случае альтернативного, инфляционного сценария все будет иначе – цены на нефть будут расти.
Это, вроде бы, делает дефляционный сценарий приемлемым для российского руководства (чем ослабляет описанное в первой части элитное противоречие), однако это не совсем так. Дело в том, что в отличие от 1998-99 годов, девальвация рубля быстрого облегчения не принесет. Тогда еще существовали сохранившиеся со времен СССР полные цепочки производства от сырья до конечного продукта, которые позволяли в условиях падения национальной валюты вытеснить импорт. Сегодня их уже нет практически нигде (даже в оборонке) – так или иначе, или ремонт оборудования, или комплектующие, или сырье приходится закупать за границей.
Это значит, что для повышения эффективности нашей экономики и роста доходов бюджета (не зря же именно Кудрин завопил об ошибочности своей же экономической политики в 2008–2009 гг. – у него просто резко упали поступления в бюджет) придется вкладывать довольно значительные средства. У частников их нет – они задыхаются под грудой набранных в «счастливые 2000-е» долгов перед западными финансовыми структурами, и что с ними делать в условиях падения доходов – большой вопрос. Олигархи, например, решают этот вопрос банальным способом, единственным, который они освоили за последнее 15 лет: просят деньги у государства. Про кредиты со стороны российских банков даже говорить глупо – Центробанк делает все, чтобы брать такие кредиты было невозможно. Кроме того, нарастающий в условиях падения мирового спроса импорт по демпинговым ценам будет (частично или полностью) «съедать» преимущество российских предприятий, появляющееся в условиях дефляции.
Значит, остается государство. У него деньги есть, но оно категорически не умеет с ними обращаться. Точнее, на протяжении многих лет оно считало, что единственный правильный способ работы с деньгами – это распределить их среди «своих». Для системы, выросшей из совершенно преступной и абсолютно аморальной приватизации, это естественно, но беда в том, что «свои», как показал опыт последних двух лет, абсолютно неспособны к конструктивной работе. Начиная со времен приватизации (а значительная часть российских чиновников прошла эту «школу», а все остальные видели или, как минимум, слышали, как на ней обогатились «реформаторы») все чиновники точно знают, что идеальный вариант работы – это торговать той частью государства, которая досталась им в управление. Соответственно, крупный бизнес (который тоже в большинстве вырос из приватизации) тоже понимает, что проще дать взятку чиновнику и получить «кусок», чем медленно и тяжело осваивать бюджетные деньги (при этом все время «подкармливая» надзирающих чиновников).
Фактически, все сказанное означает, что дефляция не сможет дать серьезного эффекта до тех пор, пока у государства есть ресурс, то есть те самые резервы, о которых речь шла выше. Мы просто будем под вопли о «модернизации» и «инновации» проедать остатки этих ресурсов, скорость пополнения которых будет все время падать, поскольку будет падать спрос на мировых рынках. А когда ресурсы, в т. ч. и валютные, закончатся совсем (скорее всего, это будет уже за пределами 2010 года), то станет совсем плохо. Грубо говоря, как в 1998 году, но только не на несколько месяцев, а на годы.
В общем, конечно, для общества в целом дефляционный сценарий лучше, чем инфляционный. Да, жить станет хуже чуть ли не завтра, но зато появится шанс на то, что в современной российской элите начнется острый конфликт, который приведет к смене управленческой модели - до того, как начнется русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Потому что если цены на нефть не упадут или даже станут расти, то наши власти ничего менять не станут. В общем, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Беда только в том, что продолжение ситуации для нашей элиты, в отличие от народа, ужасом не является.
Но и самого элитного конфликта – недостаточно. Потому что людей, которые что-то могут сделать, мало, и неинтересно им воевать с ворами и коррупционерами, а значит, во власть они просто так не пойдут. Да и делать им там особо нечего, поскольку сегодня институциональная структура управления выстроена так, что реализовать какое-либо решение можно в одном единственном случае – если есть коррупционный консенсус конкурирующих аппаратных групп. Не коррупционного консенсуса, к сожалению, сегодня быть не может, поскольку единственной задачей государственного аппарата стало личное (или корпоративное, в том случае, если чиновник представляет на своем посту частную структуру) обогащение. А значит, любое решение может быть оформлено только в стиле «это – вам, а это – нам». Собственно, мы хорошо это видим на многочисленных примерах.
Разрушение такого коррупционного (чтобы не сказать, клептократического) сообщества невозможно усилиями одного человека, даже находящегося на самом верху иерархии. В истории такие проблемы решались либо распадом государства (под ударом внешних сил или даже самостоятельным), либо созданием/появлением альтернативной элиты. Опричники, хунвейбины, «горожане», которых короли использовали против аристократии, появлялись в истории регулярно и, зачастую, эффективно.
Я не исключаю, что интерес к истории России / СССР времен Ивана Грозного и Сталина как раз связан с этими обстоятельствами. И в середине XVI века и в 30-е годы века ХХ нашей страной правили чрезвычайно мощные и по ресурсам, и по численности олигархические группировки, соответственно, Рюриковичи и «старые большевики». Разумеется, природные князья Рюриковичи сильно отливались по мировосприятию от «старых большевиков» и «новых русских», которые еще помнили «голодные» для себя времена, но по сути ситуация от этого не менялась.