2. Состояние и перспективы развития узбекско-турецких отношений
Важной особенностью узбекско-турецких отношений в 90-е годы по признанию обеих сторон являлся их весьма нестабильный характер. Как известно, на первом этапе независимого существования Узбекистана его политическое руководство и на уровне деклараций, и на уровне реальной стратегии делало ставку на одновременное использование элементов китайской и турецкой моделей развития. Необходимо подчеркнуть, что использование элементов турецкой модели, по крайней мере в период 1991–1993 годов, до некоторой степени совпало и с политической ориентацией на Турецкую Республику. Впрочем, подобное обстоятельство, прежде всего, подпитывалось высокими ожиданиями крупномасштабной финансово-экономической помощи и соответствующих инвестиций, которые должны были поступать как из самой Турции, так и через нее из стран Запада. Бесконечные рассуждения и заявления на эту тему всевозможных западных и турецких политиков первоначально обнадежили, а впоследствии, оказавшись неадекватными, тем сильнее раздражили руководство РУ. Запоздалое осознание этого обстоятельства Анкарой, продолжавшей по инерции указывать на свою посредническую роль между Европой (а также США) и Центральной Азией, послужило дополнительной причиной охлаждения в узбекско-турецких отношениях в 1993–1995 гг.
Что касается узбекского руководства, то по его расчетам, Турция должна была сыграть роль более или менее эффективного политико-экономического противовеса России. Ожидания эти, как известно, не оправдались. Неизменный же менторский тон турецкой стороны на фоне ее недостаточной политической и экономической активности вызывал постоянно растущее недовольство Ташкента. Давно вызревавшие элементы напряженности вышли на поверхность уже в 1994 г. Серьезный кризис в двусторонних отношениях порождают низкие объемы реальной экономической помощи, непрекращающиеся попытки прямой и косвенной вербовки обучающихся в Турции узбекских военнослужащих и студентов и, наконец, публичные антикаримовские выступления узбекских оппозиционных сил, в первую очередь лидера партии «Эрк» М. Салиха, прибывшего в Турцию еще в июне 1993 г. В мае 1994 г. в Ташкент был отозван обвиненный в «связях с М. Салихом» узбекский посол У. Абдураззаков. Не способствовало снятию напряженности и крайне двойственное заявление представителя МИД Турции: «Турция не позволит каких-либо действий, направленных против братского Узбекистана. Вместе с тем она является правовым государством и те, кто не нарушает турецкие законы, может оставаться на ее территории столько, сколько захочет». Положение отчасти нормализовалось лишь после отъезда М. Салиха из Турции в ФРГ осенью 1994 г. Возникшее охлаждение в двусторонних отношениях удалось отчасти преодолеть в ходе июльского (1995 г.) визита в Узбекистан премьер-министра Турции Т. Чиллер. Итоги же майского (1996 г.) визита президента Турции С. Демиреля позволили некоторым наблюдателям даже заговорить о намерениях сторон поднять отношения до уровня стратегического партнерства. В пользу последнего говорило и подписание беспрецедентного по форме Договора о вечной дружбе и сотрудничестве. Впрочем, уже в июле того же 1996 г. приход к власти в Турции коалиционного правительства во главе с лидером исламской Партии благоденствия Н. Эрбаканом оборачивается очередным охлаждением в отношениях между Ташкентом и Анкарой. В руководстве РУ, похоже, более чем всерьез восприняли некоторые панисламистские лозунги Эрбакана, усмотрев в них угрозу возможного турецкого вмешательства в столь болезненную для Узбекистана внутреннюю исламскую сферу. Следует отметить, что плохо скрываемая подозрительность узбекского руководства не изжита и по сей день; постепенная же нормализация двусторонних политических отношений происходит практически исключительно по инициативе Анкары. Наиболее важными событиями в этом плане становятся официальный визит И. Каримова в Турцию в ноябре 1997 г., ответный приезд в РУ премьер-министра Турции М. Йылмаза в апреле 1998 г. и, наконец, участие (29 октября 1998 г.) президента Узбекистана в юбилейных мероприятиях по случаю 75-летия провозглашения Турецкой Республики. Немаловажно, впрочем, что в ходе этих встреч основное внимание уделялось вопросам сотрудничества в области экономики и культуры. Собственно политическая составляющая двусторонних отношений до недавнего времени либо отсутствовала вовсе, либо отличалась малозначимой декларативностью. Своего рода сигналом к преодолению затянувшегося охлаждения становятся две последовательные встречи президентов И. Каримова и А. Сезера в сентябре-октябре 2000 г., на которых речь шла преимущественно о тесном взаимодействии на антитеррористическом направлении. Впрочем, уже 26–27 апреля 2001 г. демонстративное отсутствие И. Каримова на очередном (седьмом) саммите тюркоязычных стран стало свидетельством недолговечности очередного потепления в двусторонних отношениях.
Узбекско-турецкие торгово-экономические отношения взяли достаточно быстрый старт в 1992 году. Ташкенту по линии «Эксимбанка» был предоставлен кредит на сумму 250 млн. долл. (125 млн. долл. для закупки турецких товаров и столько же под долгосрочные проекты: строительство сахарного завода в Хорезме, завода по производству холодильников в Самарканде, торгового центра в Ташкенте). На тот момент эта была вторая по величине кредитная линия «Эксимбанка», предоставленная тюркским республикам бывшего Союза (280 млн. долл. было выделено Азербайджану). Позиции Узбекистана укрепились лишь в 1993 году, когда из общей суммы помощи Турции тюркским республикам в 960 млн. долл. на долю Узбекистана пришлось 595 млн. или 62%. По сравнению с 1992 годом товарооборот между двумя странами вырос почти в 3,5 раза и составил 245,5 млн. долл. Существенное сокращение товарооборота в 1994 году (142 млн. долл.) явилось следствием как глубоких политических разногласий, так и неполного использования кредитной линии к концу 1994 года.
После 1994 г. вновь обозначился рост товарооборота между двумя странами: 1995 г. – 199 млн., 1996 г. – 286 млн., 1997 г. – 400 млн. Последовавшее с конца 1997 года более чем двухгодичное охлаждение в политических отношениях Ташкента и Анкары вновь привело к существенному падению товарооборота сначала до 285 млн. (в 1998 г.), а затем и до 150 млн. долл. (в 1999 г.). Разумеется, сказался и затяжной экономический кризис, переживаемый как Узбекистаном, так и Турцией.
Следует особо отметить, что в последние годы происходит рост лишь показателей узбекского импорта из Турции (на сегодня свыше 85% в общей структуре товарооборота), объем же узбекского экспорта не выходит за рамки 40–60 млн. долл. Последнее обстоятельство связано прежде всего с ежегодным уменьшением сбора хлопка, удельный вес которого в виде сырца и хлопко-волокна составляет свыше 90% узбекского экспорта. Судя по всему, очевидная нереалистичность задачи достижения продовольственного и товарного самообеспечения будет и далее поддерживать повышенный интерес руководства РУ к поставкам дешевых турецких продуктов питания (более 35% узбекского импорта из Турции) и товаров народного потребления (около 30%).
Проблемы с конвертацией и в целом ухудшение экономической ситуации в Узбекистане, похоже, не подорвали здесь позиции турецкого бизнеса, опору которого составляет пользующаяся благосклонностью властей РУ строительная индустрия. Вновь заручившись личной поддержкой И. Каримова, существенно укрепила свое положение в Узбекистане и промышленно-финансовая компания «Коч холдинг», которая уже в 1998 г. завершила строительство в Самарканде завода по сборке миниавтобусов и минигрузовиков.
Несмотря ни на что, обе стороны в целом дают сходные позитивные оценки итогов торгово-экономического сотрудничества в 90-е годы. Небезынтересно и то, что в отличие от других государств «южного пояса» (равно как и западников) в Турции, похоже, по-прежнему рассматривают Узбекистан в качестве приоритетного партнера в Центральной Азии, подчеркивая его особое географическое положение, относительно развитую инфраструктуру и устойчивые возможности для взаимовыгодного взаимодействия в сфере традиционных для Турции отраслей промышленности: текстильной и пищевой.
В первой половине 1990-х годов особое место в рамках двусторонних отношений занимала сфера культуры и образования. Уже летом 1992 года в Стамбуле состоялась встреча министров культуры Турции, Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана, Азербайджана и самопровозглашенной Турецкой Республики Северного Кипра. Главным в повестке дня встречи был вопрос о формировании единого языкового и культурного пространства. Именно в рамках этой встречи было принято принципиальное решение о выделении стипендий для представителей «тюркских государств» в учебных заведениях Турции, в том числе и военных. В 1992–1993 гг. в Турцию выехало около 2000 узбекских студентов, значительная часть которых спустя 2–3 месяца либо вернулась обратно, либо занялась бизнесом; многие приехали не на полный курс обучения, а лишь по краткосрочным программам обмена. Сказалось и недовольство узбекской стороны невысоким уровнем преподавания, неприязненным отношением к выходцам из Узбекистана и в особенности усилением влияния в их среде узбекских оппозиционеров, находящихся в Турции, и случаями вербовки. Кроме того, до 1995 г. практически не производился предварительный отбор студентов. В июле 1995 г. по итогам предварительного экзамена было отобрано 148 студентов; в 1996 г. это число уменьшилось и составило 100 человек, однако после укрепления позиций исламистов в Турции власти РУ незамедлительно заблокировали приезд даже этой небольшой группы учащихся. В дальнейшем обмены были фактически свернуты и, несмотря на настойчивость турецкой стороны, не возобновлены до сегодняшнего дня.
Важным направлением деятельности Турции в сфере образования служит также создание и обеспечение работы в Узбекистане турецких, а точнее узбекско-турецких школ и лицеев. Число их за последние годы несколько сократилось, что явилось результатом, с одной стороны, некоторого недовольства узбекской стороны подспудной политизированностью лицеев, а с другой, уменьшением турецкого бюджетного финансирования подобной активности. По состоянию на начало 1994 года в Узбекистане имелось 27 лицеев, из которых на сегодня функционируют 22. При этом лишь 6 из них (в Ташкенте, Намангане, Андижане, Самарканде, Навои и Карши) являются относительно крупными и значимыми учебными заведениями.