В ходе революции была ликвидирована старая система государственной власти. В экономической области решающими мероприятиями явились национализация имущества крупных представителей монополистического (компрадорско-бюрократического) капитала и военных преступников, врагов народа.
Были национализированы крупные лесные массивы, ирригационные сооружения, целинные и пустующие земли, водоемы и реки, крупные рудники и копи, все железные дороги, средства связи, крупнейшие банки.
Национализация обеспечила создание государственного сектора. В 1950 г. на долю государственного сектора приходилось 71,3% добычи угля, 100% добычи нефти, 74% выработки электроэнергии, 97% производства стальных изделий, 45% продукции машиностроения и значительная часть продукции легкой и пищевой промышленности (3). В 1952 г. производство электроэнергии уже более чем на 1/5 превысило максимальный уровень, достигнутый до освобождения страны. В 1950 г. был превышен максимальный довоенный уровень хлопчатобумажного производства, а в 1952 г. оно почти удвоилось.
Для роста сельскохозяйственного производства огромное значение имела земельная реформа, аграрные преобразования осуществлялись постепенно. Важнейшими из них стали: снижение арендной платы до уровня ссудного процента, широкое вовлечение крестьян в крестьянские союзы, распределение конфискованных помещичьих земель и имущества, проверка правильности проведенного раздела земли. К началу 1953 г. более 300 млн. крестьян получили около 46,6 млн. га.
За три года были полностью восстановлены транспорт и связь, была создана единая общегосударственная финансовая система, централизовано руководство финансами и денежным обращением, установлена государственная валютная монополия. К концу 1952 г. все основные отрасли промышленности и сельского хозяйства.
В конце 1955 г. был взят курс на сплошное преобразование частной промышленности и торговли. При этом для национальной буржуазии были установлены высокая заработная плата тем ее представителям, которые согласились работать на национализированных предприятиях, и высокий уровень процентов, выплачиваемых бывшим владельцам предприятий за национализированные средства производства на смешанных государственно-капиталистических предприятиях.
В январе 1975 г. в выступлении Чжоу Эньлая на сессии ВСНП был выдвинут лозунг модернизации сельского хозяйства, промышленности и национальной обороны, науки и техники для достижения цели занять одно из первых мест в мире в экономическом развитии.
В феврале—марте 1978 г. проходила сессия ВСНП. Ей предшествовал пленум ЦК КПК, утвердивший доклад о работе правительства, новую конституцию и проект 10-летнего плана развития национальной экономики, в котором определялось, что Китай должен к 1985 г. достичь производства зерна в объеме 400 млн т, выплавку стали довести до 60 млн т. С 1978 по 1985 гг. валовый объем сельскохозяйственного производства должен был расти ежегодно на 4—5%, а валовый объем промышленного производства — не более чем на 10% в год.
Проблема прибыльности и рентабельности становится центральной в деятельности предприятий. Государство преобразовало, а частью закрыло, в 1979 г. 3600 промышленных объектов, поскольку они были убыточными и дорогостоящими. Примерно 1500 предприятиям и компаниям было разрешено продавать свою продукцию не только государству, но и непосредственно на рынке.
За пять лет, с 1979 по 1983 гг., среднегодовые темпы прироста промышленного и сельскохозяйственного производства составили 7,9%. Товарность зернового хозяйства удалось поднять с 20 до 30%. В 1984 г. сбор зерна составил 407 млн т.
3. Характеристика современного состояния экономики КНР.
3.1 Место в мировой экономике, темпы развития
В первое десятилетие XXI в., то есть к 2010 г., в КНР намечено добиться удвоения ВВП, (повышения благосостояния до уровня "малого достатка", создания; "сравнительно совершенной социалистической экономической системы"). За следующие 10 лет, к 100-летию образования КПК, то есть к 2020 г., предполагается увеличить ВВП уже в 4 раза по сравнению с2000 г.
Естественно, успешное развитие Китая порождает стремление найти его максимально точную количественную характеристику. ВВП - показатель в этом отношении очень интересный (4). Из имеющихся данных о размерах ВВП могут следовать два совершенно разных вывода.
Первый - темпы роста ВВП значительно преувеличены, особенно после 1992 г., когда был взят курс на переход к рыночной экономике. Об этом говорит разрыв между динамикой ВВП и остальных показателей. Второй: этот разрыв может свидетельствовать о результативности целенаправленных капиталовложений, обеспечивших огромный прогресс в экономии энергопотребления и повышении экономической эффективности народного хозяйства. Растущая экономика не может обойтись без увеличения объемов перевозки грузов и грузооборота. Разрыв между этими показателями и ростом ВВП также свидетельствует о завышении последнего показателя.
Все высказанные сомнения по поводу достоверности данных о ВВП необходимо иметь в виду и в отношении других показателей. Если допустить, что они адекватно отражают тенденции экономической жизни страны, то нельзя избежать следующих заключений. Во-первых, на протяжении всего десятилетия экстенсивное развитие экономики обеспечивалось форсированным увеличением капиталовложений в основные фонды и наращиванием кредитной и денежной массы.
Во-вторых, эти годы характеризуются существенным снижением экономической эффективности функционирования народного хозяйства. Гигантское превышение темпов роста невозвращенных кредитов по сравнению с ростом ВВП свидетельствует о нарастании кризисных явлений в финансовой системе страны (4).
Достаточно большое количество авторов не согласны с оптимистическими прогнозами социально-экономического развития КНР. Наиболее яркие образцы такого рода взглядов - это работы американца китайского происхождения Гордона Чана (5). В них излагаются основные факторы, которые могут привести к распаду страны - экономические последствия вступления Китая в ВТО, закрытие большого количества нерентабельных предприятий, растущее число безработных, увеличивающийся разрыв в доходах между богатыми и бедными, между приморскими и внутренними районами страны, рост забастовок и трудовых конфликтов, нарастающий банковский кризис из-за наличия большого количества невозвратных долгов для крупных государственных предприятий, развал рынка акций (наподобие обвала пирамиды ГКО в России в 1998 г.), экологические бедствия и другие вызовы экономике и обществу.
Аналогичные взгляды высказываются и в самом Китае. Так, автор одной из статей в Интернете Чэн Сяонун считает, что в последние два-три года происходит уродливое расширение третьей сферы за счет развития первой и второй сфер, на смену плановой экономике идет не рыночная, а экономика элиты, большинство отраслей первой и второй сфер испытывают трудности с получением инвестиций, происходит сокращение финансовой базы реформ в результате оттока капиталов за рубеж, нарастает социальное расслоение в китайском обществе при уменьшении числа рабочих мест (5).
3.2 Особенности современной модели экономического развития
Для того, чтобы разобраться в феномене экономического роста в КНР, необходимо понять, что же из себя представляет сама модель китайской экономики. По мнению А.В. Кива (6), она имеет немало общего с «восточноазиатской моделью». Авторитарный режим, реформы осуществляются под руководством партии, которую некоторые исследователи небезосновательно называют «партией-государством». При этом огромную роль в общественной жизни страны играет армия, тесно связанная с компартией, победа которой в гражданской войне, в сущности, и проложила путь созданию КПР.
С «восточноазиатской моделью» «китайскую модель» сближает и многое другое. Это высокий уровень сбережений и капиталовложений. Так, по данным В. А. Мельянцева, в 1996 г. доля инвестиций в ВВП в КНР, Малазии и Таиланде составляла 41—42%, чуть меньше в Южной Корее, причем в основном за счет внутренних источников финансирования. Это активно- государственное вмешательство в экономический процесс с целью стимулирования роста производства и экспорта, а также создания финансово-промышленных групп как локомотивов экономического развития и экспортной интервенции.
С одной стороны, «китайская модель» формировалась под сильным влиянием соседних с Китаем Южной Кореи, Тайваня, Сингапура и прочих «тигров», которые за два десятилетия, то есть к моменту начал китайских реформ, уже совершили гигантский прыжок из отсталости в «среднеразвитость» и которые, в свою очередь, многое позаимствовали у Японии, совершившей за первые послевоенные 15—20 лет прыжок из «среднеразвитости» в «высокоразвитость» (6).
Как пишет американский исследователь М. Голдмэн, многие китайские интеллектуалы, будучи под сильным впечатлением достижений этнически близких Тайваня, Сингапура и Гонконга, считали что и Китай под руководством сильного лидера должен сначала в течение нескольких десятков лет создать мощную экономическую базу и лишь потом, когда сформируется многочисленный средний класс, начать движение по пути к демократии.
Сдругой стороны, «китайскую модель» нельзя считать уникальной хотя бы потому, что она уже реализуется в ряде других стран Юго-Восточной Азии и, в частности, во Вьетнаме и Лаосе. Обе страны вступили на путь реформ в 1986 г., то есть после начала перестройки в СССР.
Во-вторых, неповторимым является огромный приток капитала в страну со стороны хуацяо (разбросанных по всему миру этнических китайцев) и тун-бао (китайцев, проживающих на Тайване, в Гонконге, Макао). Из 300 млрд. долларов прямых иностранных инвестиций, по данным на 2000 г., не менее 70% составляли как раз средства хуацяо и тунбао (6, 7).
Таким образом, резюмируя выше сказанное, направленность преобразующей модели социалистической экономики Китая можно охарактеризовать следующими основными признаками: