Социальная парадигма начала 70-х годов также первоначально отражала достаточно упрощенные политической экономией социализма отношения управления в виде ряда принципов и социальных функций тоталитарного государства, которые на практике никогда не реализовывались именно в силу гнета императивных идеологических и политических решений.
В условиях исчезнувшего гражданского общества господствовали не социальные, а бюрократические механизмы воздействия на послушные, но разрозненные объекты, разобщенные и инертные личности. Используемая в качестве теоретических оснований политэкономия социализма и объектная социология позволяли применять в подобном социальном управлении преимущественно социально-философские описательные подходы и командно-административные методы, которые отчуждали человека от результатов деятельности, противопоставляли работающее население в виде разных классов и прослойки, а на деле утверждали монополию однопартийного руководства.
В ходе перестройки возникла необходимость обновления теории социального управления, чтобы перейти с допарадигмального уровня и повысить возможности служить практике управления. В этой связи была осуществлена попытка сменить используемые в качестве основания «оболочки» общественного организма социальные организации, структуры и институты и в дальнейшем применять более конкретные, субъектные отношения — потребности, интересы, ценности, трудовую активность людей, которые в большей степени «работают» на социальные проблемы общества, на решение актуальных вопросов всех сторон его жизнедеятельности. Новым расширением основания социальной парадигмы является социально-культурный подход к управлению общественными системами, к пониманию механизма детерминации социальных взаимодействий и человеческого поведения. Это позволяет использовать в качестве теоретических концепций не только социологию, но и социальную психологию, где ведущими элементами выступают системы потребностей и социальных ролей личности.
Содержание социального управления раскрывается социально-трудовыми отношениями внутри организаций, социально-культурными отношениями между личностями и организациями. Обозначилась главная задача социального управления: обеспечить ориентацию на такие ведущие ценности, чтобы деятельность в этом направлении совпадала с целями общества, организации и личности. В субъектном социальном подходе по-другому, более продуктивно, стали использоваться социальные нормы и социальные институты – в качестве признаваемых людьми, а не навязываемых им идеологически регуляторов общественного поведения работников и организаций. И все-таки существенно социально-философская ориентация обновленной социальной парадигмы управления не позволяет сформулированные в ней принципы и функции более действенно использовать для принятия решений по выходу из конкретных управленческих проблем организаций, отраслей, регионов, сформировать прогноз, построить достижимые планы. Поэтому, видимо ее основания и методы не были реализованы при разработке программ перестройки общественного уклада в стране. И, тем не менее, дальнейший последовательный переход к социально-культурному видению, реализация идей социального партнерства как нового типа взаимоотношений рыночного общества на всех уровнях, между всеми субъектами сформирует новую культуру, необходимую для возрождения гражданского общества и его разнообразных структур: профсоюзных, молодежных, экологических, спортивных, культурных и пр. [1]. Но для этого социальная парадигма в содержании должна иметь не столько идеологическую сторону цивилизованного общества, сколько духовную, нравственную и общекультурную составляющие развития российской цивилизации. Именно такое изменение оснований и содержание составляет перспективу перехода социальной парадигмы в постпарадигмальное состояние, близкое по содержанию и теоретическому обеспечению к социальному менеджменту, что потребует освоения в социальном управлении богатой культуры и технологии современного менеджмента.
Первые две из рассмотренных далее парадигм менеджмента содержат преимущественно интересы субъекта управления по реализации ресурсного потенциала объекта. Известный российский ученый, специалист по управлению Ю.Д. Красовский объединяет их в единую ресурсную концепцию управления, так как ее формирование и изучение происходило, по его мнению, в «переплетении» двух, сменяющих одно другое, представлений о том, «где лучше искать ресурсы управления». Первое представление возникло как ответ на вопрос: насколько базовая рационалистическая организация способствует психофизиологической отдаче работников в их труде? На более поздних этапах развития управленческих отношений и их осмысления в зарубежной и отечественной теории возникло второе представление при ответе на вопрос: насколько социально-психологическая отдача работников в их трудовой деятельности требует соответствующего организационного подкрепления? Так возникли два подхода к организации управления рационалистических и человеческих ресурсов, называемых также поведенческим. В первом подходе акцент делался на таком управлении производством, организация которого могла бы давать максимальный эффект от трудовой деятельности работников по переработке ресурсов. Во втором подходе акцент уже делался на управлении поведением работников, организация которого могла бы давать максимальный эффект от их инициативного отношения к делу и более полной реализации их квалификационных интересов [8].
Как известно, классическим примером изначального формирования и изучения управленческих отношений рационалистического типа выступала концепция американского инженера Ф. Тейлора. Тейлоровская рационалистическая концепция организационного управления переросла вскоре в «классическую» школу, представители которой создали исходную формализованную модель управленческих отношений. Так складывалась рационалистическая парадигма делового администрирования, которая с 20-х годов прошлого века стала постепенно набирать силу (А. Файоль, О. Шелдок, Л. Урвик, Э. Рейли, Л. Муни, Л. Гьюлик, У. Ньюман, 3. Брег, Л. Аллен).
В 50-60-х годах XX века начинают разрабатываться такие теории организации, в которых рационалистический подход совмещается с поведенческим (П. Дракер, Д. Марч, X. Саймон). Концепции поведения работников в производственной организации зародились в 30-х годах в известных хотторнских экспериментах (Э. Мэйо). В России в этот же период Н.А. Витке разрабатывал поведенческую концепцию управленческих отношений. Набирали силу поведенческие подходы в разработке промышленной социальной психологии (Ф. Ротлисбергер, В. Диксон, Э. Маккоби, Е.Л. Хартли, Э. Мэйо), в изучении мотивации работников (А.Х. Маслоу, Д. Макгрегор, Д.К. Макклеланд, Ф.К. Врум, Ф. Херцберг), в исследовании лидерства (К. Левин, Р. Танненбаум, Ф. Массорик, Р. Лайкерт, Ф.Е. Фидлер, У. Реддин), в анализе межгруппового поведения (У.Ф. Уайт, М. Шериф).
Особенно важными для понимания поведения работников стали системные теории организационного управления (Ч. Барнард, Ф. Селзник, Р. Лайкерт), заложившие основу для нового взлета управленческой мысли в поведенческой концепции «организационной культуры» (80-90-е годы XX века), начало которой в России заложены Н.А. Витке, раскрывшего управление как способ высвобождения творческого потенциала работников, как реализацию их творческих способностей в рабочем процессе на общее благо. К сожалению, эта концепция организационной культуры была отвергнута технократическим советским управлением. Тем самым отвергался труд руководителя как организатора коллективного делового сотрудничества, а живые управленческие отношения подменялись формально-бюрократическими, узконаправленными на формирование заинтересованного отношения к труду. Так, по мнению Ю.Д. Красовского, в советский период произошла подмена управленческих отношений «трудовыми отношениями» работников, а научное управление было сведено к разработкам в сфере научной организации труда, создании «оптимальных» структур предприятий и объединений.
Но это не совсем точно. Так, если внимательно всмотреться в опыт российских предприятий — лидеров 70-60-х годов, освоивших высшие в то время прогрессивные формы организации труда (аренда, бригадный подряд в строительстве с оплатой за конечные результаты труда, использование системы бригадного труда в машиностроении в качестве основы управления предприятием на Калужском турбинном заводе и др.), то следует признать, что российский менеджмент вполне в состоянии усвоить собственный опыт косвенного интерактивного управления с участием персонала. Но этот опыт предан забвению, поскольку пришедшие в руководство специалисты не имеют потребности эффективной работы с рабочими коллективами, управляют жестко, рационально, бездуховно, считая мягкий стиль неприемлемым для сегодняшней ситуации выживания.
В середине 80-х годов прошлого века, после публикации книги Т. Питерса и Р. Уотермена, которые, изучив 66 преуспевающих американских фирм, доказали в рамках складывающегося организационного гуманизма, что эффекты от их работы возникают прежде всего как искусство неформальной организации доведения работников, стало особенно ясно, что тот или иной тип организационной культуры управления так или иначе предопределяет и эффективность деятельности фирмы. Эта исследователи создали теорию неформального управления организацией, «сдвинув» тем самым формализованную, рационалистическую модель организации на периферию управленческих представлений.