2.2 Методологические предпосылки
системного подхода.
Мы рассмотрели содержательные предпосылки возникновения и развития системных идей — изменение философских оснований научного мышления и некоторых существенных сторон его проблематики. Как уже было отмечено, это повлекло за собой и изменения в формах самосознания науки. Не менее серьезным сдвигам подверглась (и продолжает подвергаться) также форма движения научного познания —его общая структура, а в особенности то, что в последнее время принято называть стилем мышления. Наиболее важные из этих сдвигов заключаются в следующем.Уже из предшествующего изложения очевидно, что изменения в области проблематики научных исследований с неизбежностью должны были породить изменение типа научных задач. Действительно, в методологической литературе постоянно подчеркивается тот факт, что в современной науке происходит быстрый рост удельного веса и роли задач с и н т е з а . Это выражается как в переходе от дисциплинарного к проблемному способу постановки и решения научных задач, так и во все более широком развитии междисциплинарных исследований и комплексных научных дисциплин. Другая характерная особенность современной науки связана с возрастанием в ней роли с р а в н и т е л ь н о - т и п о л о г и ч е с к и х и сс л е д о в а н и й , получающих распространение не только в естествознании, но и в гуманистике, особенно в языкознании, этнографии, истории и в изучении культуры. В сущности это одна из конкретных модификаций той же задачи синтеза, поскольку сравнительно-типологический анализ выполняет функцию содержательно-теоретической и логической организации обширного и разветвленного научного материала Для современного уровня постановки такого рода задач специфическим является переход от разнообразных эмпирических классификаций к теоретически обоснованным системам типологии В качестве примера можно привести этнологию К. Леви-Стросса, в которой структурно-типологический анализ является основным методом исследования Но особенно большое значение эта проблематика приобрела в современной биологии, в результате чего биологическая таксономия превратилась в высокоразвитую дисциплину, широко использующую методы и аппарат математики. Изменение типа задач естественным образом ведет к изменению типа предметного содержания, которым оперируют научные дисциплины. Конкретнее говоря, речь идет о том, что направленность на синтез, характерная для многих областей познания в наше время, методологически удовлетворяется конструированием определенной п о с л е д о в а т е л ь н о с т и п р е д м е т о в изучения.Наиболее простой в методологическом отношении синтез строится на основе ф у н к ц и о н а л ь н о г о представления объекта изучения: различные характеристики объекта синтезируются в целостную картину при помощи системы функций, причем функция понимается не в математическом, а скорее в более широком и менее строгом биологическом смысле, как взаимосвязь, определяющая порядок включения части в целое. Совокупность же функций позволяет представить объект как иерархически организованную систему. Но самое главное заключается в том, что функциональный подход дает возможность перейти от понятия морфологии к понятию структуры, т. е. от представления о строении объекта к представлению о его организации. Именно в этом заключена возможность дальнейшего развертывания предметного содержания. Структурный подход порождает проблематику упорядоченности и о р г а н и з о в а н н о с т и . Результатом методологического осознания этой проблематики является расширение понятия о с в я з я х и и х типологии, а тем самым создаются непосредственные методологические предпосылки для перехода к понятию с и с т е мы как центральному в ориентации научного исследования. Сообразно различным типам связей в понятии системы можно выделить два разных методологических акцента. Когда предметом изучения являются системы с глубокой внутренней интеграцией (типа организма), морфологически и функционально ясно отграниченные от среды, акцент в исследовании делается на проблему целостности.При этом система дана исследователю с самого начала и ее целостность, как таковая, не требует обоснования. Основная проблематика исследования сосредоточивается вокруг двух моментов: поиска специфических механизмов и связей целостности (этим системная постановка проблемы целостности отличается от предшествующей, досистемной, когда постулировалось, что целостность объекта должна иметь локализованного, непосредственно вещественногоносителя) и определения наиболее существенных и характерных форм взаимодействия целостного объекта со средой. Во втором типе случаев исследователю с самого начала дан лишь объект в множестве своих проявлений, и систему еще предстоит вычленить, в известном смысле сконструировать из имеющегося эмпирического материала. На примере экологических исследований мы уже имели случай убедиться, что построение системы в подобных ситуациях является главной теоретической целью изучения объекта, а достигается эта цель на основе постулирования и последующего исследования определенной совокупности связей, причем добавление хотя бы одного нового типа связей существенно меняет вид,конструкцию системы. Поэтому можно сказать, что если в первом случае акцент на целостность, то во втором —на связность объекта.Онтологически грань эта выглядит вполне и совершенно условной. В самом деле, как целостность немыслима без связей, так и наличие связности создает ту или иную, большую или меньшую степень целостности. Более того, постулировав наличие целостности, исследователь фактически приступает к изучению реально воплощающей ее связности объекта, а постулатом связности определяется движение в направлении установления целостности объекта. В этом смысле спорной представляется точка зрения В. Е. Заики [19, стр. 124—128], согласно которой наличие связей не обязательно должно приводить к представлению о целостности (более точно, В. Е. Заика говорит об ограниченной, неорганической целостности объектов экологии, для характеристики которых, по его мнению, скорее подходит понятие изоморфизма; но, во-первых, изоморфизм и целостность выражают существенно различные и отнюдь не контрарные аспекты систем, а во-вторых, целостность, сколько бы она ни была ограничена, остается все-таки целостностью, т. е. чем-то органическим, жизненно существенным и необходимым для системы; именно этим целостная система отличается от просто целого, и такое отличие вполне работает для экологических систем,
как фактически признает и сам В. Е. Заика, когда говорит о степенях и мере целостности). Но методологическое различие между этими двумя акцентами
очень значительно, и в этом смысле рассуждение В. Е. Заики представляется справедливым. Дело, правда, не в том, что одни системы являются более целостными, чем другие: при всей, так сказать, первоначальной неочевидности экологических связей или по крайней мере многих из них, они, как показывает хозяйственная практика человека и материал экологии, оказываются весьма сильными, в определенных аспектах даже более сильными и значительными, чем связи организменного типа. Видимо, правильнее было бы говорить о разных типах целостности со специфическими для каждого из них связями; именно связность и могла бы стать предметом меры и, следовательно, сравнения различных целостных систем. Но этот вопрос возникает тогда, когда мы уже располагаем некоторым рядом разных систем и решаем задачу теоретической организации этого ряда по определенному основанию.
Что же касается изучения конкретных типов систем, то здесь отмеченное нами различие методологических акцентов состоит в том, что оно определяет различие исследовательских стратегий: при акценте на целостность движение осуществляется от заданной целостности к подлежащим выяснению связям, а при акценте на связность —наоборот, от заданной связности к определению целостной системы и ее границ (как правило, пространственно-временных или функциональных). Изменение типа предметного содержания, которым оперирует научное познание, непосредственно отражается на категориальном строе науки в целом и отдельных ее отраслей. В дальнейшем мы более подробно рассмотрим категориальный строй и понятийный аппарат системных исследований, а сейчас ограничимся краткой характеристикой основной тенденции изменений, происходящих в этой сфере научного познания. В традиционной, классической науке основу концептуального каркаса составляли вещные, субстратные категории и понятия. Типичными их представителями могут служить понятия абсолютного элемента как онтологической первоосновы предмета, силы, массы, индивида (в разных аспектах этого понятия) и т. п. Это соответствовало механистическим и элементаристским представлениям об универсальной монотонности миропорядка и убеждению в том, что сущность вещи непременно и непосредственно скрыта в ней самой. В противоположность этому современная наука все более склонна оперировать понятиями и категориями, которые выражают различные типы связей и отношений. Таковы понятия управления, организации, системы, вероятности и т. п , не говоря уже о самих по себе категориях отношения и связи, без которых не обходится ни одна современная научная дисциплина. Этот сдвиг соответствует смещению акцента на проблемы синтеза и вызванному им изменению типа предметного содержания: для изображения в знании функций, организованности, системности принципиально не подходят субстратные понятия, которые могут давать лишь картину морфологии объекта, его, так сказать, органического состава. Уже анализ простейших взаимодействий требует иного понятийного аппарата, а когда познание