Словом, проблем в деле сохранения и использования памятников много, и их необходимо решать быстро, конструктивно и компетентно. Но мое твердое убеждение: пока охраной памятников истории и культуры будут заниматься различные организации, дублируя друг друга, — реально, а не бумажно, в государственном масштабе дело с места не сдвинется. "У семинянек дитя без глазу", — к сожалению, эта пословица в данном случае применима. Решать проблему необходимо не откладывая. Она связана с духовным воспитанием народа, с нравственным климатом советского общества. Пора навести здесь соответствующий нашему времени и благотворным современным общественным тенденциям порядок. Бережливость должна распространяться и на памятники истории: они во многом наши маяки.
И ведь есть прекрасные примеры. Повторю, о чем говорил: если вы приедете в Пензу, побываете в Пензенской области, то сможете убедиться, как превосходно организовано там музейное дело, как бережно сохраняется память о великих земляках. Именно в Пензе я провел бы для руководителей культуры российских и не только российских городов, районов, областей своеобразный показательный урок отношения к истории родного края.
Наука, которая занимается охраной и восстановлением окружающей природы, называется экологией. И экология начинает уже сейчас преподаваться в университетах.
Но экология не должна ограничиваться задачами сохранения окружающей нас биологической среды. Человек живет не только в природной среде, но и в среде, созданной культурой его предков и им самим. Сохранение культурной среды — задача не менее важная, чем сохранение окружающей природы. Если природа необходима человеку для его биологической жизни, то культурная среда не менее необходима для его духовной, нравственной жизни, для его духовной оседлости, для его привязанности к родным местам, следования заветам предков, для его нравственной самодисциплины и социальности. Между тем вопрос о нравственной экологии не только не изучается, но и не поставлен. Изучаются отдельные виды культуры и остатки культурного прошлого, вопросы реставрации памятников и их сохранения, но не изучается нравственное значение и влияние на человека всей культурной среды в ее целом, ее воздействующая сила.
А ведь факт воспитательного воздействия на человека окружающей культурной среды не подлежит ни малейшему сомнению.
Улицы, площади, каналы, отдельные дома, парки напоминают, напоминают... Ненавязчиво и ненастойчиво входят впечатления прошлого в духовный мир человека, и человек с открытой душой входит в прошлое. Он учится уважению к предкам и помнит о том, что в свою очередь нужно будет для его потомков. Прошлое и будущее становятся своими для человека. Он начинает учиться ответственности — нравственной ответственности перед людьми прошлого и одновременно перед людьми будущего.
Если человек не любит хотя бы изредка смотреть на старые фотографии своих родителей, не ценит намять о них, оставленную в саде, который они возделывали, в вещах, которые им принадлежали, значит, он не любит их. Если человек не любит старые дома, старые улицы, пусть даже и плохонькие, значит, у него нет любви к своему городу. Если человек равнодушен к памятникам истории своей страны, значит, он равнодушен к своей стране.
Вспоминаю, как был я на Бородинском поле вместе с замечательнейшим энтузиастом своего дела реставратором Николаем Ивановичем Ивановым. Удивительные люди встречаются именно среди реставраторов и музейных работников. Именно такой внутренне богатый человек и был со мной на Бородинском поле. Он многие годы живет несколькими днями Бородинской битвы и днями, которые предшествовали битве.
Я ненавижу войну, я перенес ленинградскую блокаду, нацистские обстрелы мирных жителей, я был очевидцем героизма, с каким защищали советские люди свою Родину, с какой непостижимой стойкостью сопротивлялись врагу. Может быть, поэтому Бородинская битва, всегда поражавшая меня своей нравственной силой, обрела здесь для меня новый смысл. Нравственная сила русских была удесятерена необходимостью защитить Москву. И мы обнажили головы перед памятниками, что были воздвигнуты на Бородинском поле благодарными потомками.
И здесь, на этой национальной святыне, политой кровью защитников Родины, в 1932 году был взорван чугунный памятник на могиле Багратиона Те, кто это сделал, совершили преступление против самого благородного из чувств — признательности герою, защитнику национальной свободы России, признательности русских брату-грузину, командовавшему с необыкновенным мужеством и искусством русскими войсками в самом опасном месте битвы. Как расценить тех, кто в те же годы намалевал гигантскую надпись на стене монастыря, построенного на месте гибели генерала Тучкова его вдовой "Довольно хранить остатки рабского прошлого!" Понадобилось вмешательство газеты "Правда" в 1938 году, чтобы надпись эта была уничтожена.
Или пример уже более близкий к нам по времени. Петербург в своем архитектурном облике связан прежде всего с именами Растрелли, Росси, Кваренги, Захарова, Воронихина По дороге с главного аэродрома стоял Путевой дворец Растрелли. Первое большое здание Петербурга — и Растрелли! Оно было в очень плохом состоянии — стояло близко от линии фронта, но советские бойцы сделали все, чтобы сохранить его. И если бы его реставрировать, какой праздничной была бы эта увертюра к Петербургу. Снесли! И пусто в душе, когда это место проезжаешь.
А сравнительно недавно в Москве снесли дом, в котором жил В.Г.Белинский. Сначала исчезла с этого дома в Рахмановском переулке мемориальная доска, а затем не стало и самого дома Парадоксально, но произошло это накануне 175-летия со дня рождения великого критика, революционного демократа. И это вместо того, чтобы открыть в этом доме после реставрации музей Белинского.
Кто же эти люди, убивающие живое прошлое, прошлое, которое является и нашим настоящим, ибо культура не умирает. Это чиновники, призванные заниматься культурными проблемами, но никакого отношения к культуре не имеющие, некомпетентные и невежественные. Иногда это сами архитекторы — из тех, которым очень хочется поставить "свое творение" на выигрышном месте. Иногда это реставраторы, заботящиеся о том, чтобы выбрать себе наиболее "выгодные" объекты, о том, чтобы восстановленное произведение искусства принесло им славу, и восстанавливающие старину по своим собственным, иногда очень примитивным представлениям о красоте и исторической подлинности.
Мы должны более последовательно заботиться о том, чтобы вокруг памятников был нормальный нравственный климат, чтобы все — от школьников и до работников городских, областных, республиканских и союзных организаций — знали, какие памятники доверены их знаниям, их общей культуре, их чувству ответственности перед будущим.
Итак, в экологии есть два раздела. экология биологическая и экология культурная, или нравственная. Убить человека биологически может несоблюдение законов первой, убить человека нравственно мо>кет несоблюдение законов второй. Да и нет между ними пропасти. Где точная граница между природой и культурой? Разве нет в среднерусской природе присутствия человеческого труда?
Но есть большое различие между экологией природы и экологией культуры. Это различие не только велико — оно принципиально существенно.
До известных пределов утраты в природе восстановимы. Можно очистить загрязненные реки и моря; можно восстановить леса, поголовье животных, конечно, если не перейдена известная грань.
Совсем иначе с памятниками культуры. Их утраты невосполнимы, ибо памятники культуры всегда индивидуальны, всегда связаны с определенной эпохой в прошлом, с определенными мастерами. Каждый памятник разрушается навечно, искажается навечно, ранится навечно. И он совершенно беззащитен, он не восстановит самого себя.
Можно создать макеты разрушенных зданий, как это было, например, в Варшаве; но нельзя восстановить здание как "документ", как "свидетеля" эпохи своего создания. Всякий заново отстроенный памятник старины будет лишен документальности, Это будет только "видимость". От умерших остаются только портреты. Но портреты не говорят, они не живут. В известных обстоятельствах "новоделы" имеют смысл, и со временем они сами становятся "документами" эпохи, той эпохи, когда они были созданы. Старо Място или улица Новый Свет в Варшаве навсегда останутся документами патриотизма польского народа в послевоенные годы.
"Запас" памятников культуры, "запас" культурной среды крайне ограничен в мире, и он истощается со все прогрессирующей скоростью. Техника, которая сама является продуктом культуры, служит иногда в большей мере умерщвлению культуры, чем продлению жизни культуры. Бульдозеры, экскаваторы, строительные краны, управляемые людьми бездумными, неосведомленными, равнодушными, могут нанести вред тому, что в земле уже не открыто, и тому, что есть на земле, уже служившему людям. Даже сами реставраторы, работающие иногда согласно своим собственным, недостаточно проверенным теориям или современным нам представлениям о красоте, становятся в большей мере разрушителями памятников прошлого, чем их охранителями. Типичный и грустный пример тому — случившееся в Муранове. Уничтожают памятники и градостроители. Особенно если они не имеют четких и полных исторических знаний. На земле становится тесно для памятников культуры не потому, что земли мало, а потому, что строителей притягивают к себе старые места, обжитые, вот и кажущиеся особенно красивыми и заманчивыми для градостроителей. И начинают сносить без боли душевной, не задумываясь.