Говоря о критиках копенгагенской интерпретации (В. А. Фок, Д. И. Блохинцев, Я. И. Терлецкий), Гейзенберг обращает внимание на то, что всех их объединяет согласие в одном пункте. По их мнению, говорится в книге, было бы желательно “возвратиться к представлению о реальности, свойственному классической физике, или, говоря на более общем философском языке, к онтологии материализма, то есть к представлению об объективном, реальном мире, мельчайшие части которого существуют столь же объективным образом, как и камни и деревья, независимо от того, наблюдаем мы их или нет” (3, с. 103).
Рассмотрим разбираемый Гейзенбергом вопрос: на каком точном языке можно говорить о самих микрообъектах, если язык классических понятий для этого не подходит? Гейзенберг анализирует этот вопрос в двух направлениях: во-первых, он останавливается на том языке, который укоренился среди физиков со времени создания квантовой механики, и, во-вторых, описывает попытки формулировать точный научный язык, соответствующий математическому аппарату квантовой механики.
Язык, укоренившийся среди физиков, связан с понятием дополнительности, которое, по словам Гейзенберга, сделало более желательным для физиков “применение классических понятий некоторым несколько неточным образом, соответствующим соотношению неопределенностей, попеременно употребляя различные классические понятия. . . ” (3, с. 151).
По мнению Гейзенберга, это применение придает классическим понятиям тот же статистический смысл, какой примерно приобретают понятия классического учения о теплоте при их статистической трактовке (3. с. 152). Но тогда, полагает Гейзенберг, классические понятия в применении к микромиру определены столь же неточно, как и понятие “температура атома”; они связаны со статистическими ожиданиями, которые затруднительно называть объективными (3, с. 152). Гейзенберг предлагает называть статистическое ожидание “объективной тенденцией”, “потенцией” в смысле философии Аристотеля, и приходит к заключению; "Физики постепенно действительно привыкают рассматривать траектории электронов и подобные понятия не как реальность, а скорее как разновидность “потенций”. Язык, по крайней мере в определенной степени, приспособился к действительному положению вещей. Но он не является настолько точным языком, чтобы его можно было использовать для нормальных процессов логического вывода” (3, с. 153).
Рассматривая попытки найти точный язык понятий, соответствующий математическому аппарату квантовой механики, Гейзенберг останавливается на трехзначной, так называемой “квантовой логике” Вейцзеккера. Она представляет видоизмененную “обычную” логику, в которой не действует закон исключенного третьего (высказывание либо истинно, либо ложно) и допускаются высказывания, имеющие не только значение истины и лжи, но и промежуточное значение “неопределенности”.
6. Заключение.
Философский анализ проблем квантовой механики Гейзенберг ведет с позиций копенгагенской школы. Он активно защищает ее интерпретацию квантовой механики и возражает против других.
Философские взгляды Гейзенберга в целом являются идеалистическими. Он утверждал, в частности, что идея реальности в современной физике “расплывается” и заменяется математическими конструкциями. Во взглядах Гейзенберга наряду с элементами позитивизма значительное место занимают элементы платонизма и пифагоризма.
Гейзенберг не причисляет себя к материалистам и возражает против позиций материалистической философии. При этом он превратно представляет марксистскую философию и не отличает ее фактически от механического материализма. Но когда речь идет о философском кредо выдающегося естествоиспытателя, то о нем необходимо судить не по тому, что думает о себе сам естествоиспытатель, в данном случае существенно то, как он на деле решает философские вопросы науки. Гейзенберг решает их таким образом, что основной материалистический и диалектический дух современной физики все же находит свое отражение в книге.
Гейзенберг ищет философию, которая соответствовала бы новой физике и не видит , что именно этой философией является диалектический материализм.
Гейзенберг, несомненно, прав, когда утверждает, что изменение в представлениях о действительности, произведенное новой физикой, особенно квантовой теорией, не может явиться простым продолжением предшествующего развития. Здесь речь идет о настоящей ломке в структуре естествознания и о повороте в мышлении. Гейзенберг рассматривает философские выводы из развития новой физики, относящиеся к проблемам реальности и материи, пространства и времени, логики научного познания и др. и сопоставляет их со старыми философскими традициями.
Мировоззрение Гейзенберга носит противоречивый характер и интересно с точки зрения философии и физики. В прошлом в советской философской литературе имя этого выдающегося человека сопровождалось различными идеологическими эпитетами, на него безоговорочно наклеивался ярлык махрового идеалиста. Но в то же время имела место правильная оценка его роли в создании и развитии квантовой механики.
Можно согласиться с японским физиком Сакатой, который, анализируя взгляды Гейзенберга, писал: “Для Гейзенберга физика – это прежде всего “уравнения мира”.