Александр В. Савельев
Истина все же скорее возникает из заблуждения, чем из неясности
(Ф. Бэкон, соч., т. 2, с. 117)
В целях изучения структуры научного познания в работе анализируется нетривиальность связи эпистемологии и онтологии. Показано, в том числе, на классических примерах, что начала онтологии имеют эпистемологические оттенки, а эпистемология, в свою очередь, содержит онтологические аспекты, предполагающие, в частности, существование структурированности познания. Рассмотрены и исследованы различные известные подходы к выделению и изучению этой структурированности, исследованы их недостатки, а также показана нерешённость проблемы, подтверждаемая также множественностью существующих концепций. Предлагаемое решение состоит в повышении онтологичности эпистемологических подходов с привлечением герменевтической точки зрения, предполагающей включение в структуру причин её возникновения и проявления, а также рассмотрение их как системообразующих факторов. В связи с этим разработана концепция эпистемологической стратегии, содержащая не только уровни визуально наблюдаемых структур познания (которые лишь и исследуются известными подходами), но также виртуально воспринимаемые структуры познавательной деятельности и интуитивно ощущаемые аспекты на уровне как индивидуальных, так и видовых мотиваций. Применение концепции эпистемологической стратегии позволяет повысить содержание объективного компонента в моделях познавательной деятельности с большим выделением их инвариантных составляющих, что даёт возможность отстроиться от исторических, географических, этнологических и предметных содержаний познания, а значит, в большей мере выделить его наиболее общие экзистенциальные черты.
Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант № 04-03-00066а) и РФФИ (грант № 04-06-80460).
Стремление к изучению познавательной деятельности человека – попыткам определения ее структуры, классификации, выяснения закономерностей, наблюдается с древнейших времен и, по всей видимости, восходит к возникновению самой философии. Вероятнее всего, появление осознанной познавательной деятельности уже само по себе детерминирует ее познавание как неотъемлемую часть своей сущности. Это можно представить, учитывая свойство всенаправленности, изотропности познания, в поле охвата которого попадает все, что осознано, в том числе, и само познание [1]. Более того, если обратиться к классическим эпистемологическим источникам, в частности, к философии Аристотеля, можно видеть, как попытки изучения познания формируют саму систему познавания мира. Таким образом, можно предположить, что познавательная деятельность человека началась именно с эпистемологии, выражающей, таким образом, ни что иное, как прежде самопознание [2].
Не случайно, основной онтологический труд Аристотеля “Метафизика” начинается именно с изучения познания: “Все люди от природы стремятся к знанию. Доказательство тому - влечение к чувственным восприятиям: ведь независимо от того, есть от них польза или нет, их ценят ради них самих, и больше всех зрительные восприятия, ибо видение, можно сказать, мы предпочитаем всем остальным восприятиям, не только ради того, чтобы действовать, но и тогда, когда мы не собираемся что-либо делать. И причина этого в том, что зрение больше всех других чувств содействует нашему познанию и обнаруживает много различий в вещах” [3]. Начиная онтологические исследования первопричин существования мира, Аристотель вынужден заниматься сначала эпистемологией, изучая законы познания, классифицируя их по значимости и соотнося с чувственными восприятиями, определяя сущности индуктивных формулировок всеобщего и получаемых из них дедуктивных следствий и, наконец, утверждая аристотелеву логику исключенного третьего. Соответственно, это, плюс система категорий, а также ряд эпистемологических вопросов, поставленных в самом начале “Метафизики”, полностью определило саму собственную аристотелеву систему познания и уже последующую интерпретацию предмета изучения первопричин бытия.
Попытки исследования структуры научного познания проводились на различных уровнях общности и с различными степенями детальности проработок. Рост "научности" общественного сознания благодаря каскаду фундаментальных открытий, изменяющим классические представления, в том числе и валюативные [4], интенсивному прогрессированию науки и научного сознания вообще, а также повышению значимости научных достижений и зависимости от них жизни человека, наложил отпечаток на стиль мышления и понятие о нем. Общие характеристики, определяющие направленность мышления начинают претендовать на уровень общефилософского осмысления действительности [5]. Будучи интегральными характеристиками, они являются чрезвычайно важными, поскольку охватывают основную направленность общественного развития и представляет собой контекст или тот "протобульон" по Опарину, в котором происходит генерация нового научного знания [6]. Характер этого определяет научное познание, что осмысливалось и обозначалось многими авторами по-разному, хотя само содержание предмета осмысления не менялось. Это "концептуальные рамки", "способы видения", "понятийная сетка, через которую ученый рассматривает мир", "профессиональные предписания", "методическая матрица", что характеризует в совокупности членов научного сообщества в периоды "нормальной науки", т.е. в периоды между научными революциями, и наконец, "парадигма" или "дисциплинарная матрица" введенные Т. Куном согласно его воззрениям, изложенным в монографии "Структура научных революций" [7, 8]. Т. Куном была дана попытка введения специального категориального аппарата универсального описания научных революций [8]. Это также и смена "научных мировоззрений по В. И. Вернадскому [9], смена "глобальных предпосылок мышления" А. В. Койре, наиболее близко подошедшего к необходимости оценки парадигмы с позиций общефилософских категорий [10, 11], что позволило ему подняться до высокой ступени общности и оценить смену научных парадигм как переход от аристотелевого к галилеевскому способу мышления – от целесообразно упорядоченного и конечного Космоса и бесцельной, однородной и бесконечной вселенной идентичных элементов и единообразных законов, определенная А. В. Койре как "крушение Космоса". Однако, это гениальное, по сути дела прозрение все же не дало возможность построения систематического категориального анализа понятийного аппарата науки с позиций философских категорий, в связи с чем не была оценена значимость более мелких парадигм. Это - смена "научно-исследовательских программ" И. Лакатоса [12], смена "стандартов и стратегий рациональности и пониманий" С. Тулмина [13], смена "эпистем" М. Фуко [14], смена "стилей мышления" Л. Флека [15]. К противоположному полюсу относятся отрицание вообще смены чего-либо скачкообразным революционным путем в соответствии с позицией континуинтализма П. Дюгема [16] и концепция перманентной революции К. Поппера [17].
Однако, аксиоматика определения этих главных структурных компонент, детерминирующих познавательную деятельность, весьма расплывчата, что и стимулирует, возможно, продолжающуюся генерацию такой множественности определений и, одновременно, является показателем неудовлетворенности ими. Т. Кун определяет парадигму так: “…одно или несколько прошлых достижений, которые в течение некоторого времени признаются определенным научным сообществом как основа для его дальнейшей практической деятельности”. Они (парадигмы) должны обладать при этом двумя свойствами: “Их создание было в достаточной мере беспрецедентным, чтобы привлечь на длительное время группу сторонников из конкурирующих направлений научных исследований. В то же время они были достаточно открытыми, чтобы новые поколения ученых могли в их рамках найти для себя нерешенные проблемы любого вида” [18].
В фаллибилизме И. Лакатоса определение исследовательских программ такое: “У всех исследовательских программ есть “твердое ядро”. Отрицательная эвристика запрещает использовать modus tollens, когда речь идет об утверждениях, включенных в “твердое ядро”. Вместо этого мы должны напрягать нашу изобретательность, чтобы прояснять, развивать уже имеющиеся или выдвигать новые “вспомогательные гипотезы”, которые образуют защитное пояс этого ядра; modus tollens своим острием направляется именно на эти гипотезы. Защитный пояс должен выдерживать главный удар со стороны проверок, защищая, таким образом, окостеневшее ядро, он должен приспосабливаться, переделываться или даже полностью заменяться, если того требуют интересы обороны. Если все это дает прогрессивный сдвиг проблем, исследовательская программа может считаться успешной. Она неуспешна, если это приводит к регрессивному сдвигу проблем” [19].
Несмотря на то, что данные типы попыток упорядочивания системы познания мы могли бы отнести к определениям прямого характера, следует отметить, что как в том, так и в другом случае определения более отвечают на вопрос “как?”, чем на вопрос “что?”, ради чего и призвано, собственно, определение [20]. Интересно также, что в качестве классического примера оба исследователя приводят систему взглядов ньютоновской механики.
М. Фуко исследует изменяющиеся структуры, то есть связи, принципы упорядочивания, отношения или логику порождения, строения и функционирования (“археологию”) сложных объектов человеческой культуры. Метафорически это выражается в анализе соотношения “слов” и “вещей” в различных исторических периодах (“исторические априори”). По мнению М. Фуко характер этих соотношений является ключевым к определению эпистем (èpistémè) – детерминирующих структур, которые определяют и мышление и действия, присущие конкретной эпохе. В европейской культуре Фуко выделяет 3 эпистемы: ренессансную (XVI в.), классическую (рационализм XVII – XVIII в.в.) и современную (с конца XVIII – начала XIX в.в. по настоящее время). Понятие эпистемы определяется в достаточно общем виде: “В любом случае классическую эпистему в ее наиболее общей конфигурации можно определить как систему, в состав которой входят матезис, таксoнoмия и генетический анализ. Науки всегда несут с собой проект, пусть даже отдаленный, исчерпывающего упорядочивания мира; они всегда устремлены к открытию простых элементов и их возрастающего усложнения; в своей стихии они представляют собой таблицу, раскладку познаний в соответствующей своему времени системе” [21].