Для Бердяева в соответствии с давней христианской традицией человек искушаем властолюбием и стяжательством. Однако имеет свободу выбора жить в добре или во зле, по Богу или по дьяволу: «Власть человека над стихийной природой может служить или делу Божьему, или делу дьявольскому, но она не может уже быть нейтральной. И потому необходима этика техники, этизация всего нашего отношения к технике... Это есть космическая сторона этики». В этом – провидение современного духовного переворота по отношению к технике, когда люди начинают задумываться не столько над тем, какую личную пользу будут иметь от нее, сколько над тем, как избежать губительных последствий ее использования.
И вновь дуалист и парадоксалист Бердяев не дает решения развиваемой им дилеммы, словно «Божеское» или «диавольское» в мире равносильны и обречены на вечное противостояние: «Этика творчества должна признать успехи техники положительной ценностью и благом, обнаружением творческого призвания человека в мире и свободы его духа. Но этика должна и ясно увидеть, что техника несет с собой величайшие опасности нового порабощения и унижения человека».
Правда, нетрудно заметить, что в этом высказывании Бердяев прежде всего подчеркивает положительную ценность техники. Однако оптимизм философа поубавился, когда режимы Муссолини, Гитлера, Сталина все страшней демонстрировали мощь систем, в которых человеческой личности определена функция винтика. Впрочем, наблюдения и над капиталистической цивилизацией не очень-то обнадеживали Бердяева. По его мнению, человек, теряя образ и подобие Божие, обретает образ и подобие машины.
Как бы ни жаждал Бердяев оптимистического решения сформулированной им дилеммы, он не мог утерять наблюдательности и беспощадной честности искателя истины. Он видел: торжество технической цивилизации означает стандартизацию человеческой жизни и личности, господство мещанских идеалов материального благополучия (которые у буржуа просто более разнообразны, чем у пролетария). Следовательно, упадок духовной культуры неизбежен.
«Иногда представляется такая страшная утопия, – писал русский философ. – Настанет время, когда будут совершенные машины, которыми человек мог бы управлять миром, но человека больше не будет. Машины сами будут действовать в совершенстве и достигать максимальных результатов. Последние люди сами превратятся в машины, но затем и они исчезнут за ненадобностью и невозможностью для них органического дыхания и кровообращения... Природа будет покорна технике. Новая действительность, созданная техникой, останется в космической жизни. Но человека не будет...»
Вроде бы – полная безнадежность. Но нагнетание и обострение противоречий, завершаемое трагическим финалом, не могло удовлетворить мыслителя-анархиста, глашатая свободы человеческого духа. Ведь в таком случае все уже предопределено, у человека нет выбора.
По мнению Бердяева, ни капитализм, ни социализм (коммунизм) не помогут человеку преодолеть демоническую власть техники. «Только через духовное начало, – пишет философ, – которое есть связь человека с Богом, человек делается независимым и от природной необходимости, и от власти техники. Но развитие духовности в человеке означает не отвращение от природы и техники, а овладение ими» [4]. Не потому ли Бердяев предлагал насильственный, революционный переворот? «Состояние современного мира, – писал он, – прежде всего, требует революции духовной и моральной, революции во имя человека, во имя личности, во имя всякой личности. Эта революция должна восстановить иерархию ценностей, которая совершенно нарушена, поставить ценность человеческой жизни выше идолов и кумиров производства, техники, государства, расы и национальности, коллектива».
Итак, нам остается окончательно сформулировать парадокс Бердяева и попытаться самостоятельно отыскать его решение.
Претворяя научные идеи в технические решения и преобразуя окружающую среду, человек создает материальное царство необходимости (техносферу). Таким образом, научно-техническое творчество, свободомыслие оборачивается противоположностью.
Так, по Бердяеву, выстраивается логическая конструкция, которая не оставляет выбора между царством Духа и царством Кесаря: первое остается в умозрении, тогда как второе – в реальности.
Бердяев (и многие другие мыслители) рассматривали научные идеи и технические системы на уровне философских абстракций. В действительности ситуация сложней (и именно это упрощает решение дилеммы).
Например, открыв закон всемирного тяготения, человек вынужден был после многочисленных опытов и наблюдений признать его непреложность. Такова осознанная необходимость. Если невозможно опровергнуть закон природы, остается ему подчиняться. От творческого взлета – к угасанию духа и дерзаний?..
Нет, не совсем так. В дальнейшем, познав законы реактивного движения и построив космические ракеты, человек преодолел силу земного притяжения.
Значит, знание законов природы позволяет использовать их по своему усмотрению, как бы сталкивая между собой. Естественные науки открывают законы природы, а технические озабочены поисками средств, которые могли бы противодействовать познанной необходимости. Так научно-техническое творчество, ограничивая свободу в частных случаях, предоставляет человеку все более широкие возможности для преодоления ограничений окружающей косной материи.
Научно-технический прогресс может быть разрушителем природы и ее основателем. Может толкать человечество к роковой черте или, сперва остановив, отвести его от этой черты.
Так к чему мы придем? На этот вопрос пока не отвечают ни Бердяев, ни философы-марксисты.
Список литературы
Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939 г.
Бердяев Н.А. Смысл истории. Берлин, 1923 г.
Бердяев Н.А. О назначении человека: Опыт парадоксальной этики. Париж, 1931 г.
Бердяев Н.А. Царство духа и царство Кесаря. Париж, 1951 г.