Наиболее детально этот вопрос проработан в христианской педагогической антропологии. Согласно антропологическим воззрениям В.В. Зеньковского, в человеке наличествует духовная раздвоенность. Не только добро, но и зло коренится в сердце человека, а не является лишь результатом социализации, индивидуальной психической жизни. «Для христианской антропологии, с ее основным учением об Образе Божием в человеке, проблема зла является исключительно трудной, ибо здесь надо объяснить, как могло появиться, как возможно и ныне зло в душе, если ее духовная основа наделена образом Божиим, то есть, сопряжена с Богом».
Если зло не духовно в своих корнях, а духовная жизнь просто сдавлена душевной периферией, то это облегчает признание идеи Образа Божия в человеке, но не согласуется с признанием, что корень зла — «в сердце» (то есть что зло духовно, что влечение к нему свойственно человеку от рождения, а не приобретается «под дурным влиянием»). Как же мыслить духовность? Всегда ли она хороша? Что коренится в человеческом духе и при каких условиях взрастает «светлая» и «темная» духовность?
В поисках ответа на эти вопросы христианская педагогика неизбежно вступает в диалог со своими самыми «близкими» и самыми опасными оппонентами — различными направлениями «свободного воспитания». Полемизировать о духовности в образовании с материалистами, которые и духа-то не признают, не слишком интересно. Значительно интереснее «задать свои вопросы» педагогам, все труды которых проникнуты заботой о духовной сфере и отличаются тонкостью и глубиной теоретической и технологической проработки вопроса.
Признание наличия в сердце человека зла, элемента первородного греха, который не перекрывается ничем, даже индивидуальной святостью (и святые умирают, ибо и над ними властен первородный грех), очень затрудняет духовное воспитание, вызывает затруднения и отторжение. Не случайно тяготение некоторых педагогов, так же, как и некоторой части молодежи к учениям (и проповедующим их религиозным организациям), гарантирующим духовное спасение, снимающим вопрос о возможном «откате назад», о возможной одномоментной потере всех с трудом накопленных плодов духовного воспитания. Для этих людей духовные искания, глубины осознания греха и покаяние, особенно если речь идет о «нормальных», «хороших» и, тем более, очень хороших людях, — скажем о христианских святых, — являются проявлением «незнания», «недоразвития» и, по большому счету, напрасной жертвой. Такая позиция представляет одну из самых больших опасностей для духовного воспитания.
Наличие в человеческой духовности раздвоенности, светлой и темной сторон, не позволяет педагогу пассивно ожидать, когда в ученике раскроются его лучшие свойства. Духовное возрастание требует образования (в том числе, научного, художественного), водительства, пастырства.
Один из основоположников православной педагогики как науки в России архиепископ Евсевий писал: «Душа познает не только явления мира чувственного, но и истину, и нравственное добро, и красоту. Человек познает и самого Бога как верховную причину всего сотворенного, в распростертом перед ним творении везде встречаются взору его следы Божества, — и его духовный слух оглашается дивною гармониею вселенной». Красота, таким образом, противопоставляется миру чувственному и представляет собой явление духовного порядка. В этом понимании она служит нравственному возвышению личности. Другой видный представитель православной педагогики XIX века А.Л. Громачевский, пытаясь сформулировать «основной вопрос эстетического воспитания», выдвигал следующее положение: «Нет сомнения, что эстетическое воспитание находится в тесной связи с нравственным, и эстетически прекрасное имеет громадное влияние на облагорожение человека и на развитие в нем нравственных инстинктов». Нравственное и эстетическое воспитание оказывались разными гранями процесса духовного восхождения личности. Этот процесс, согласно идеям православной педагогики, должен был организовываться как целенаправленный и управляемый. Ведущая роль педагогического руководства в православной педагогике является ее важнейшей чертой, поэтому нуждается в специальном обосновании.
Цель воспитания, при всей ее грандиозности и разноголосии идей, формулируется в трудах представителей православной педагогики XIX века достаточно однозначно. «Каждый ваятель прежде всего начертывает себе образец предполагаемого произведения. Так должен поступать и каждый достойный своего имени воспитатель. Сперва ему надобно иметь истинное понятие о том, каким должен быть совершенный человек, а потом пусгь он рассматривает, каким человек является на опыте... Быв сотворен по образу Божию, он несет в себе два мира, то есть невидимую душу и видимое тело, и тем показывает, что ему определено в себе и через себя возводить все окружающие его творения к Богу». Почти через сто лет В.В. Зеньковский в своем фундаментальном труде «Проблемы воспитания в свете христианской антропологии» описал цель воспитания как раскрытие в человеке Образа Божия. Процесс духовного воспитания необходимо включает в себя право и обязанность педагога «выводить из состояния повреждения» (Евсевий), а также побуждать самого ученика бороться со своими слабостями и недостатками. Это является условием дальнейшего совершенствования. Так, согласно педагогическим идеям протоиерея Владиславлева, человек «по отношению к самому себе, обязан все силы бессмертного духа своего не только привести в гармонию и стройность, не только очистить их от всех недостатков и повреждений, но и раскрыть и усовершенствовать до полноты Богоподобия, — достигнуть, как выражается св. Апостол, меры возраста Христова; а тело свое — немощное и грехолюбивое — должен содеять способным не только к преодолению этих немощей и грехолюбивых наклонностей, но и к нетлению и бессмертию».
Православные педагоги XIX века не отвергали современных им достижений светского искусства, а также педагогической теории и практики, согласовал их со своими религиозно-философскими взглядами. Так, даже В. Владиславлев, демонстрировавший (особенно по сравнению с представителями так называемого религиозного обновленчества) достаточную консервативность в своем научном творчестве, ссылался на опыт Фребеля, на новые формы организации педагогического процесса. «Все методические занятия с детьми должны проходить, по мысли Фребеля, в так называемых детских садах и сменяться различными гимнастическими играми и простыми мелодическими песенками». Что же касается серьезного анализа достижений современной педагогики в трудах К.Д. Ушинского или В.В. Зеньковского, то он не требует своей специальной констатации как факт общеизвестный.
Однако обращение православных педагогов XIX-XX веков к светскому искусству не должно затмевать очевидной в их творчестве тенденции к углублению связи школы и церкви, к достижению приоритета духовной музыки, живописи, поэзии в ряду средств эстетического воспитания детей. Эта тенденция вырастает в принцип связи школы и церкви. Тот же В. Владиславлев указывал, что «для правильного развития молитвенного духа весьма потребно сообщать учение о храме православном и о Богослужении Православной церкви, а так же обучить детей церковному пению.
Представления о творчестве в православной педагогике XIX - XX веков значительно отличаются от соответствующих представлений иных педагогических направлений, но сам факт развития этих представлений, очевидно, включает православную педагогику в общенаучный процесс развития педагогической мысли. Между различными представителями православной педагогики XIX века не наблюдалось полного единодушия. Соответственно, христианство как религия любви и духовного творчества осмысливалось далеко не однозначно. В педагогических трудах архиепископа Евсевия заметно еще доминирование Страха Божия как движущей силы воспитания. При всей глубине и многозначности трактовки этого понятия, одним из его смыслов для читателей XIX века было подавление свободы человека во имя ограничения побуждений греховного начала в нем: «Бойся Бога и заповеди его храни: яко сие всяк человек», — цитирует Еккл.12,13 арх. Евсевий. Вместе с тем, исследователи отмечают явный поворот в трудах Евсевия к религии любви, к земным проблемам ребенка, что обусловливает отход от ригористической назидательности и обращение к психологически оправданным конкретным педагогическим рекомендациям (См. статьи Е.А. Плеханова в книге: «Православная педагогика в России». Владимир, 1997.) Еще более развил творческую струю в православной педагогике А.Л. Громачевский, открыто противопоставивший два направления в духовной литературе: консервативное, недоверчиво относящееся к различным улучшениям в современной жизни,., и богословско-религиозное, которое старается «вопросы жизни и все лучшие стороны ее... осветить светом христианской веры». Сторонники богословско-философского направления «не только веруют, но и свободно испытывают христианские истины, будучи глубоко убеждены во внутренней силе религии». Как видим, в этих комментариях творческое духовное начало все более проясняется.
Наиболее глубокая проработка проблем художественно-эстетического творчества как средства духовного воспитания личности представлена в трудах В.В. Зеньковского. Он считал творческий характер детской эстетической жизни «в высшей степени характерной его чертой». Эта черта сочетается с еще одной важной характеристикой, называемой В.В. Зеньковским универсализмом: «дети любят и музыку, и сказку, и рисование, и лепку, и танцы, и сценические представления» и, соответственно, стремятся попробовать себя во всех этих видах искусства. Результаты исследований «художественной жизни» ребенка свидетельствуют о глубине и высоком теоретическом уровне проработки этого вопроса в православной педагогике. Противопоставляя гербартианскому принципу «воспитывающего обучения» формулу «обучающего воспитания», В.В. Зеньковский постоянно подчеркивал религиозно-нравственные задачи любой, в том числе художественно-педагогической, деятельности. Формулируя конкретные идеи организации воспитания, он поставил два условия: 1) наличие в школе здоровой социальной среды (чтобы школа была единым духовным механизмом) и 2) открытие перед ребенком возможностей «разностороннего выражения его энергиии», чтобы «таким образом были открыты пути переработки его сил и созданы условия его духовного самоуправления». Для воплощения второй идеи В.В. Зеньковский полагал необходимым использовать средства искусства. Интересно, что он конкретизировал духовное содержание своих педагогических идей с помощью музыкальных терминов: внутренняя ритмизация и гармонизация оказывались для него путями духовно-нравственного устроения личности.