- Не правда ли, что препочтеннейший и прелюбезнейший человек? – прибавил Манилов.
- Совершенная правда, - сказал Чичиков, - препочтеннейший человек…
- А вице-губернатор, не правда ли, какой милый человек? – сказал Манилов, опять несколько прищурив глаза.
- Очень, очень достойный человек, - отвечал Чичиков.
- Ну, позвольте, а как вам показался полицеймейстер? Не правда ли, что очень приятный человек?
- Чрезвычайно приятный…»
Чичиков умело подыгрывает своей оценкой, ибо хочет расположить Манилова к себе, составить мнение, как о здравомыслящем человеке. Сценка вполне соответствует тому положению, которое Ларошфуко сформулировал следующими словами: «Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны».
Оценочное лицо человека открывается невольно, стоит лишь внимательно присмотреться и прислушаться к этому человеку.
Тому, кто стремиться уяснить для себя уровень мудрости другого человека, особенно важно вслушиваться в его слова. «Я стараюсь завязать знакомство с тем или иным из прославленных умов не для того, чтобы он меня учил, а для того, чтобы узнать его самого», - признается М. Монтень.
Нелишне иногда в разговоре умышленно подводить человека к выражению оценки о каком-то факте или явлении. «Когда я хочу составить себе о ком-либо мнение, я спрашиваю его, насколько он доволен собой, по нраву ли ему то, что он делает и говорит».
Философ интересуется не столько содержанием его личности, сколько уровнем его мудрости, который легко обнаруживается через оценочное отношение к себе и миру.
Каждый из нас формирует свою оценочную систему, и от того, насколько она совершенна или несовершенна, зависит не только наша собственная жизнь, но и жизнь окружающих нас людей.
Именно поэтому совершенствование своей оценки смолоду должно быть непреложным делом каждого человека. Мы постоянно будем жить в раздорах, неспокойном, взбудораженном состоянии, если пусти это дело на самотек. В жизнь каждого из нас будет ежедневно врываться какой-нибудь оценочный эгоист и подолгу изводить своим примитивным видением окружающего.
Уберечься от этого невозможно, поскольку таких людей много и они всегда рядом. Древнегреческий мыслитель Праксилла в образной форме сказал о таких: «Скорпион под любым камнем тебе может попасться, друг. Бойся жала его…»
Д. Байрон, стремясь подчеркнуть назойливость и однообразие примитивных оценок одной из героинь, восклицает:
Она была живое поученье,
Мораль и притча с головы до ног.
Оценочную твердость не меняет ни время, ни местонахождение человека. Сократу однажды сказали о каком-то человеке, что путешествие его нисколько не исправило. «Охотно верю, - заметил на это Сократ. – Ведь он возил с собой себя самого».
Привычное оценочное самовыражение становится стилем жизни некоторых людей, и им трудно его изменить. Встречаются и такие, которые почти всегда видят окружающее в мрачном свете, живут, что называется в сумерках. Они постоянно чем-то недовольны, брюзгливы, жалуются на судьбу и других людей. Такому человеку кажется, что его никто не понимает, что только он прав и только ему доступно истинное понимание вещей. При этом не скупится на отрицательные оценки всего, что видят его глаза, и слышат уши.
Такие люди – насилие над окружающими. «Нет глупости больше, назойливее и диковиннее, - говорит М. Монтень, - чем возмущаться и оскорбляться глупостями, творящимися вокруг. Ибо эта глупость обращается против нас же». Неприятно окружающим, не сладко и самому носителю такой оценки. Этот человек впитывает в себя свой собственный яд и отравляется им. Такие люди становятся тягостными для окружающих, они подозрительны и желчны.
Одним из таких сверхоценочных нытиков был Плюшкин. Прислушаемся к его разговору со служанкой Маврой:
«- Куда ты дела, разбойница бумагу?
- Ей-богу, барин, не видывала, опричь небольшого лоскутка, которым изволили прикрыть рюмку.
- А вот я по глазам виду, что подтибрила.
- Да на что бы я подтибрила? Ведь мне проку с ней никакого: я грамоте не знаю.
- Врешь, ты снесла понамаренку: он маракует, так ты ему и снесла.
- Да понамаренок, если захочет, так достанет себе бумаги. Не видал он вашего лоскутка!
- Вот погоди-ка: на страшном суде черти припекут тебя за это железными рогатками! Вот посмотришь как припекут!»
Не менее красочные отношения Плюшкина с дворовым мальчиком Прошкой:
«- Вот посмотрите, батюшка, какая рожа! – сказал Плюшкин Чичикову, указывая на лицо Прошки. – Глуп ведь как дерево, а попробуй что-нибудь положить, мигом украдет! Ну, чего ты пришел, дурак, скажи, чего?»
Такой стиль оценки Плюшкина превращается в сплошное истязание окружающих. Постоянные оскорбления, предвзятость, мелочность, и в тоже время – беспощадное стремление к приоритету, к навязыванию своей оценки другим по любому поводу. «До такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! – восклицает автор «Мертвых душ», - мог так измениться! И похоже это на правду? Все похоже на правду, все может статься с человеком».
Действительно, может статься и такое, особенно, если человек не привык следить за собой смолоду. К старости и сам человек, и его оценки становятся все более и более суровыми и даже агрессивными. «Забирайте же с собой в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собой все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымите потом!» – советует читателю Н.В. Гоголь.
Как видим облик человека, – прежде всего в его оценках, общем оценочном отношении к миру. Они формируют его образ жизни, репутацию, авторитет среди людей. Они влияют, как ни странно, и ни ответную оценку людей к данному человеку.
Когда один из классиков философской мысли говорит о Пушкине – «солнечный Пушкин», нам сразу ясно, о чем идет речь. Он имеет в виду жизнелюбие этого человека, оптимистическое оценочное отношение к тем, кто рядом с ним, для кого он творит. Когда же мы сталкиваемся с известным для всех Плюшкиным или сказочным персонажем Бармалеем, то нам тоже совершенно ясно, кто они и как относятся к другому человеку. По мнению Лихтенберга, «мир существует не для того, чтобы мы познавали его, а для того, чтобы воспитывали себя в нем». И это справедливо. Так же как справедливы слова другого мыслителя: «Нужно воспитаннику преподать не столько знание исторических фактов, сколько умение судить о них».
Человек и его оценки – неделимые понятия. Древняя мудрость гласит: «Заговори, я хочу тебя увидеть». Заговоривший обязательно выдаст себя своими оценками.
Французы утверждают: женщина любит ушами. Верное наблюдение. Тут она не только получает желаемую для себя оценку в виде комплиментов, но и все узнает о болтливом собеседнике, что, конечно же, для нее важно во всех отношениях.
Трудно человеку скрывать самого себя. Лишь некоторые, специально подготовленные люди делают это умело: политики, дипломаты, артисты и др. Те же, у кого такой подготовки нет, обычно охотно делятся оценками, без труда обнаруживают свой внутренний мир. Особенно склонны к этому женщины, которые, по словам писателей, могут обмениваться своими мнениями о чем угодно и о ком угодно. Надо лишь набраться терпения и выслушать эти мнения. Выводы придут сами собой.
Не торопитесь отвергать чужие мнения сходу. Вы вредите этим себе. «Будем снисходительно относиться к самым различным мнениям, и если мы с ними не согласны, будем их все же спокойно выслушивать» (М. Монтень).
Вывод. О чем бы ни шла речь, прислушайтесь к оценкам собеседника, и вы хорошо узнаете его самого. Попутно задавайте ему вопросы о важных вещах, о нем самом. Старайтесь создать ему благоприятные условия для самораскрытия.
Общаясь с людьми, мы не только узнаем их, но и совершенствуем собственные оценочные способности, ибо имеем возможность путем сравнения выбирать из них самые здравые. «Люблю я Лукиана, - признается М. Монтень. – Я не так ценю его стиль, как его самого, правильность его мнений и суждений».
Побольше бы и нам спутников со здравыми мнениями и суждениями.
ОЦЕНОЧНЫЙ ЭГОИЗМ ЧЕЛОВЕКА.
Существенной причиной, снижающей развитие оценочной культуры среди людей, является устойчивый эгоизм человеческой оценки. Как мы уже видели, человек не только отстаивает свое мнение ради истины, он не упускает случая навязать его окружающим ради престижа и самоутверждения. Как правило, он испытывает глубокое удовлетворение, если другие соглашаются с его оценками. Стремясь к первенству оценки, он нередко пускается во все тяжкие ради этого. Получаемое удовольствие от навязанной оценки ни с чем не сравнимо, это что-то вроде наркотика.
Подача своей оценки у некоторых мастеров бывает столь изощренной, что собеседник невольно соглашается с ней. Нередко он оказывается в плену даже чуждой ему оценки.
Оценочный эгоизм присущ не отдельным индивидам, не группе лиц, это, по мнению Н.В. Гоголя, характерная особенность русского человека вообще. «Надобно сказать, - пишет он, - что у нас на Руси если не угнались еще кой в чем другом за иностранцами, то далеко перегнали их в умении обращаться. Пересчитать нельзя всех тонкостей и оттенков нашего обращения. Француз или немец век не смекнет и не поймет всех его особенностей и различий; он почти тем же голосом и тем же языком станет говорить и с миллионщиком и с мелким табачным торгашом. У нас не то…»
«Манилов, желая убедить Чичикова, являет – в лице своем выражение не столь сладкое, но даже приторное». В свою очередь, рассказывая о своем прошлом и желая вызвать у собеседника оценочное сочувствие, Чичиков не менее искусно выражает себя: «Чего не потерпел я? Как барка какая-нибудь среди свирепых волн,… каких гонений, каких преследований не испытал, какого горя не вкусил, а за что? За то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что подавал руку и вдовице беспомощной и сироте-горемыке! Тут даже отер он платком выкатившуюся слезу».