В соответствии с теорией аффективной травмы он выделял две категории неврозов: психоневрозы, к которым относились истерические неврозы и неврозы навязчивых состояний, и актуальные неврозы, включающие неврастению и неврозы страха. И те, и другие суть личностные и поведенческие расстройства психогенного происхождения, симптомы которых в символической форме выража-ют либо конфликт между влечением и моральными чувствами пациента (психоневроз), либо сексуальную фрустрацию (страхи и неврастения).
В дальнейшем Фрейд пересмотрел свою раннюю теорию патогенеза психических расстройств, ряд исходных положений которой (например, представление о сексуальном совращении в раннем детстве как реальном факте биографии невротиков) оказались ошибочными. Однако именно модель аффективной травмы18 часто лежит в основании расхожих представлений о психоаналитической теории невроза. В теории сексуальной травмы — корни обыденно-житейского понимания психоанализа как стремления обнаружить "клубничку" в индивидуальной истории и "объяснить" с ее помощью чью-либо личную жизнь и общественную деятельность, литературно-художественное творчество и т. п.
В топической модели главный объяснительный потенциал связан не с аффектами (непосредственно переживаемыми состояниями), а с влечениями — психическими репрезентантами ("образами") потребностей, побуждающих индивида к активности, к выполнению определенных действий. Влечения, по Фрейду, — основной механизм и залог психической активности, удовлетворение влечения (разрядка побуждения) — условие жизни организма и источник развития личности и психики:
"Возникающие в организме раздражения влечений... предъявляют к нервной системе гораздо более высокие требования, побуждают ее к сложным последовательным действиям, благодаря которым возможно удовлетворение, но главным образом они заставляют нервную систему отказаться от своей идеальной цели — устранения всяких раздражении. Можно заключить, что именно влечения, а не внешние раздражения, являются двигателем прогресса, который привел к развитию столь совершенной и бесконечно работоспособной нервной системы" [77, с. 128, архаизмы убраны мною — Н.К.].
Влечения, каждое из которых обладает специфическим типом переживания психического напряжения, целью, объектом и исходит из определенного соматического ис-точника, составляют основное содержание системы бессознательного, подчиненной принципу удовольствия, т.е. стремлению к удовлетворению влечений. Аффекты сопровождают процессы разрядки и, в отличие от влечений, не подвергаются вытеснению. Инстинктивные желания и влечения (сексуальные и агрессивные), их объекты и формы удовлетворения являются главным источником психических конфликтов и служат объектом вытеснения. Подавляются и вытесняются также различные представления, связанные с проявлением и реализацией влечений, аффективно окрашенные способы соответствующего поведения и, наконец, во взрослом возрасте вытесненными или не воспринятыми сознанием могут оказаться ситуации, связанные с возникновением желания и возможностью его исполнения.
История развития фрейдовских идей о генезисе неврозов может быть представлена следующей схемой:
В процессе терапевтического анализа вытесненные влечения представлены прежде всего сильными аффектами. Бурные эмоции, неуместные чувства обусловлены главным образом трансфером, однако их модальность и формы проявления могут указывать на природу вытесненных желаний. Разумеется, нельзя анализировать аффективную динамику в отрыве от объектных отношений клиента, но бывают случаи, когда терапевт наблюдает схожие эмоции в одинаковых ситуациях с различными объектами. Так, одна из моих клиенток, госпожа Б., в числе прочих своих проблем отмечала склонность к яростным спорам, в ходе которых она полностью утрачивала контроль над своими действиями. Госпожа Б. жаловалась, что ввязывается в споры в совершенно неподходящих ситуациях с людьми, которые заведомо некомпетентны в обсуждаемых вопросах. Чем более неправым или неосведомленным оказывался ее противник, тем сильнее она вовлекалась в спор и, в конечном счете, все заканчивалось, по ее словам, "безобразной сценой, в которой я выглядела просто ужасно — как в переносном, так и в прямом смысле: разозленная фурия, которая уже ничего не соображает и только кричит".
При обсуждении этой проблемы довольно быстро выяснилось, что в ситуации спора сильные эмоции настолько захлестывают госпожу Б., что все когнитивные процессы почти полностью блокируются. "Во время спора я не могу думать, я могу только кричать, — говорила клиентка. — Мое единственное желание — победить во что бы то ни стало, хотя часто сам предмет спора уже давно утрачен. Для меня главное — переспорить противника. Недавно мы спорили с подругой и я решила закончить спор, сказав ей, что первым способен остановиться тот, кто умнее. Вот я и прекращаю спор. Подруга сказала:
"Хорошо, пусть ты будешь умнее, а я зато останусь права". Мне было так обидно, даже сейчас об этом спокойно говорить не могу".
Со мной г-жа Б. никогда не спорила. По ее словам, если собеседник явно компетентнее и умнее ее, она не спорит, а прислушивается к его мнению. В трансферентном отношении ко мне наблюдалась следующая картина: клиентка высоко ценила позитивное отношение к себе и была уверена в моей симпатии. Но почти каждый сеанс она начинала с довольно-таки невротичного "вымогательства" комплиментов и одобрительных замечаний. В противном случае она съеживалась в кресле и молча переживала состояние, обозначенное в анализе как "чувство того, что мои успехи ничтожны, что я мало понимаю и вообще глупая". Если же я хвалила ее, то (независимо от того, насколько заслуженной была похвала) у госпожи Б. после мгновенной вспышки удовольствия начинало нарастать чувство тревоги.
Тревога, как легко удалось выяснить, была связана с чувством вины. Свое чувство вины г-жа Б. прокомментировала следующим образом:
К: Когда Вы говорите, что я молодец, или хвалите меня за то, что я сумела понять, мне кажется, что это незаслуженная похвала. II я опасаюсь, что, когда Вы сами это поймете, Вы на меня рассердитесь.
Т: За что?
К: За то, что я на самом деле ничего не понимаю, или понимаю очень мало, намного меньше, чем нужно. {После паузы). И тогда я сама на Вас обижаюсь, понимаю, что это неправильно, и вот я снова виновата. А Вы меня незаслуженно хвалите.
Т: А как это похоже на ситуации, в которых Вы яростно спорите?
К: А там точно так же, только наоборот. С Вами я не спорю, потому что Вы правы, а я ничего не понимаю, или почти ничего. А в спорах сначала собеседник не понимает, насколько он не прав, а потом уже и я сама...
Т: Чего Вы не понимаете в споре?
К: Как я выгляжу со стороны. Насколько все это глупо и вообще — стоит ли спорить с человеком, который ничего не понимает в предмете спора и отстаивает свое мнение из упрямства, и чтобы меня позлить.
Из этого диалога видно, что госпожа Б. испытывает сильную фрустрацию в ситуации социального сравнения, когда ее значимость подвергается сомнению или (как ей кажется) умаляется из-за присутствия более компетентного и авторитетного собеседника. В обоих случаях сильный немотивированный аффект (гнев-ярость-агрессия или тревога и вина) указывают на вытесненное бессознательное желание нарциссической природы ("никто не смеет подвергать сомнению правоту (силу) моего Я").
В трансферентных отношениях вытеснено настойчивое желание получить одобрение и похвалу аналитика. Клиентка легко принимает и усваивает соответствующую интерпретацию, а затем предлагает новый материал для анализа:
К: Конечно, я согласна, что мне очень хочется услышать от Вас похвалу. Любому приятно. Но на самом деле я Вашего одобрения не столько хочу, сколько боюсь. Боюсь не оправдать доверия, а вдруг Вы хвалите незаслуженно. Понимаете? Я ведь знаю, что Вам нельзя верить, что Вы ненадежная абсолютно...
Т: Последнее — проекция чистой воды. Теперь мне понятно, что это Вы чувствуете себя ненадежной, не заслуживающей доверия. Поэтому и испытываете дискомфорт в тех случаях, когда я Вас хвалю.
К: А если я этого не заслуживаю?
Т: Конечно не заслуживаете, раз Вы ненадежная. За что хвалить человека, которому нельзя верить? Но эту ненадежность Вы приписываете мне, и получается замкнутый круг: раз я одобряю какие-то аспекты Вашего поведения или личности, то делаю это неоправданно, и верить мне нельзя, а значит — Вы плохая. Вас не за что хвалить, следовательно, на мою оценку Вашей личности положиться нельзя. Стало быть, и я тоже плохая.
Г-жа Б. наконец понимает, как сильно перепутаны ее аффективные реакции. Проработка этого инсайта завершается просьбой объяснить, что происходит на самом деле, каковы мои подлинные чувства и мотивы. Следующая интерпретация разъясняет их природу:
Т: Вы не всегда можете отделить критику отдельных аспектов действий и поведения от негативной оценки своей личности в целом. Если я говорю "Это сделано плохо (или неправильно)" — это не значит, что Вы плохая.