Зато это привело к значительному обеднению Церкви и лишило ее возможности разворачивать школьно-просветительскую деятельность; возникшее в то время стесненное, зачастую бедственное положение духовенства, лишило его достаточных средств даже для собственного образования. Большинство школ перешло под управление светской власти. За священниками осталось право учительствовать лишь в полной зависимости от училищных начальников. Народными школами стали распоряжаться светские лица. И хотя в течение XIX столетия церковные средства снова начали возрастать, однако независимость народных школ от влияния Церкви не располагало последнюю к проявлению активности в развитии школьного дела. Духовенство не было заинтересовано в том, чтобы тратить церковные средства и собирать пожертвования на школьное строительство при условиях, которые были, например, в 60-х годах, когда в земских школах было не больше двух уроков Закона Божия в неделю, а учителя из демократической интеллигенции подрывали у детей основы всякой религиозности.
Итак, вместе с лютеранством начала западного неверия в виде гуманизма быстро стали распространяться в России и укореняться в жизни русского народа. Гуманизм не только предоставляет человеческому разуму полную свободу в области веры, но с корнем уничтожает ее, так как по своему существу он есть неверие в бытие Высшего Божественного Существа, каковым гуманизм считает самого человека, проповедуя человекобожие, что то же самое, что и богоборчество. Гуманизм не признает для человека никаких авторитетов, кроме его собственного разума. Поэтому русское общество, увлекаясь гуманизмом, вместо Церкви и ее святоотеческого учения, поставило науку в качестве высшего для себя авторитета. Критерием истины для большинства русских интеллигентных людей была не церковность, осеняемая Духом Святым, Духом Истины, а научность с богоборческим духом князя мира сего, который незримо через общественное мнение стал властно управлять русским народом, заставляя его преклоняться перед либеральной научностью, отрицающей и ниспровергающей авторитет Церкви. Отсюда и рождается та приверженность, прежде всего, научному просвещению, которая начала господствовать особенно явно в русском обществе в XIX веке. Овладение наукой стало сводиться к учености, эрудированности, имеющей протестантскую окраску.
Так, Екатерина II, увлеченная желанием просветить народ, задумала целую систему народного просвещения, которая должна была не только учить, но и воспитывать. Перенесение воспитания из семьи в школу было связано с изменением педагогического идеала. Евангельский идеал заменялся зародившимся в Европе в эпоху Возрождения гуманистическим идеалом. Речь велась о воспитании добродетелей, путем воспитания и развития естественных, природных склонностей человека. И способ такого воспитания состоял в стремлении оградить ребенка от всех влияний окружающей среды, поэтому учебные заведения были запланированы закрытого типа. Но задумка эта до конца не была претворена в жизнь. Церковно-приходские же школы при Екатерине II преследовались.
Народ, однако, не принял новой образовательной политики государства, которая предусматривала «совершенное устранение духовенства от религиозно-нравственного образования народа». Поэтому в дьячковские и пономарские школы дети более охотно шли учиться, тогда как в народном училище приходилось прибегать к содействию полиции, чтобы собрать детей, разбегавшихся из него [21, c. 49].
Конечно, последующие правители, начиная с Павла, были благожелательно настроены к Русской Церкви. Они способствовали развитию монашества, умножению монастырей и церквей в России и содействовали духовному образованию. Но неверие уже слишком глубоко укоренилось в русской жизни.
Начало XIX века охарактеризовалось либеральными начинаниями в области просвещения. В 1802 году было открыто Министерство народного просвещения. Оно являло собой специальный государственный орган, который придал школам внешнюю стройность и порядок. Согласно «Уставу учебных заведений, подведомственных университетам» (1804) вводилась новая система народного образования и управления учебными заведениями. Из малых народных училищ образовались две разновидности низших училищ: приходские и уездные, которые имели целью подготовку для поступления в высшие учебные заведения и обучение первоначальным сведениями. Однако к улучшению просвещения народа это не привело. Устав свел школьное дело в селах к свободному участию в нем духовенства без конкретного материального обеспечения, но с прибавкой административной регламентации со стороны министерства, попечителей округов и т.д.
Кризисные явления в российском обществе, вызванные выступлением декабристов, вынудили придать внутренней политике жесткий консервативный характер. В основе реформ народного образования данного периода лежало сословное разделение. В рескрипте от 19 августа 1827 года на имя министра народного просвещения Шишкова император Николай I высказал, что для полного соответствия правил народного воспитания истинным потребностям и положению государства необходимо, чтобы «повсюду предметы учения и самые способы преподавания были, по возможности, соображаемы с будущим вероятным предназначением обучающихся, чтобы каждый, вместе с здравыми, для всех общими понятиями о вере, законах и нравственности, приобретал познания, наиболее для него нужные, могущие служить к улучшению его участи, и, не быв ниже своего состояния, также не стремился через меру возвыситься над тем, в коем, по обыкновенному течению, ему суждено оставаться» [Цит. по: 16, с. 246].
Если Александровская система образования связывала все учебные заведения в одну непрерывную цепь так, что низшая школа по необходимости являлась ступенью к высшей, то Николаевская реформа предполагала разъять эту систему на части, но из каждой части сделать совершенно особое, самостоятельное целое. Каждому учебному заведению было определено преимущественное предназначение: приходские училища учреждаются для детей крестьян, мещан и ремесленников низшего класса; уездные училища – для детей купечества, промышленников и людей свободного состояния; гимназии – для посвящающих себя различной государственной службе детей дворян и чиновников, не исключая и другие свободные состояния, кроме крепостных и казенных крестьян. В целом план этих преобразований никогда не был осуществлен, принятие же частных мер, вытекающих из этого плана, растянулось на многие годы. Неизменным в системе образования при новом порядке осталось приходское училище. Оно продолжало служить подготовительной ступенью для следующих.
Усматривая в просвещении, и не без основания, опасность в распространении прогрессивных идей, николаевская реакция старалась формировать систему образования для народа на основе «теории официальной народности» и давнего союза Православной Церкви и самодержавного государства. Однако, в условиях борьбы с ростками свободомыслия, верховная власть особенно не стремилась к народному обучению, даже в рамках церковно-приходского образования, далекого от просветительских идей, и средств на это дело не выделяла. Помещики же, в большей степени, рассматривали школу для народа как учреждение, способное научить крестьянина отстаивать свои интересы и оторвать от его прямого предназначения – трудиться.
Само духовенство также оказалось недостаточно готовым к широкой организации школьного дела. Московский святитель Филарет с горечью подчеркивал, что отход в образовании от религиозных устоев оказывает негативное влияние не только на общество, но и на традиционного проводника знаний в народе – Церковь. Будучи задавлено нуждой и вечно зависимым положением, взаимодействуя с государством в таких условиях, духовенство снизило свою активность в области просвещения. Слабо ведя проповедь, оно недостаточно разъясняло народу нравственные устои религии и основную задачу свою видело в исполнении обрядов. Таким образом, всецело подчиняясь предписаниям гражданской власти, не обладая материальной базой и возможностью самостоятельно осуществлять религиозно-нравственное воспитание, духовенство начало постепенно утрачивать навыки в обучении народа. Тем не менее, в указанный период при всей сложности участия Церкви в сфере начального обучения духовенство продолжало осуществлять просветительскую миссию. В 1861-1862 годах отмечается невиданный рост числа церковно-приходских школ. Причем комиссии, учрежденные для их проверки и удостоверения их подлинности, указывали на достаточно высокое качество преподавания в них.
Здесь также важно отметить, что традиционное обучение грамотности русского народа изначально все же было связано с домашним обучением. Небольшие неофициальные школы были распространены в крестьянских селениях на протяжении многих столетий. Часто дети учились дома, у своих отцов и родственников. Своих грамотеев русский народ называл «мастерами», грамоту – «Божьей искрой». Зачастую, как только она заносилась в дом, целый дом получал расположение учиться, родители выучивали своих детей, старшие братья – младших. Домашние школы содержали крестьяне, отставные солдаты, сельские писари. Среди таких «мастеров» было много представителей духовенства, особенно причетников – пономарей и дьячков: «Дьячок вхож во все дома, знаком и с зажиточным мужичком и с кабальным… Обыкновенно дьячки живут в ладу с крестьянами: у них есть общее горе, они часто терпят от одной беды. Связь между ними поддерживается еще тем, что крестьяне вверяют дьячкам воспитание своих детей. Дьячок знает, как учить и чему учить, лучше его никто не научит – думают родители, сами учившиеся у дьячков, иногда тех же самых, к которым отдают детей» [49, с. 175].