Завершая наше, к сожалению, слишком беглое, знакомство со взглядами замечательного учёного-мыслителя, хотелось бы в заключение привести имеющий прямое отношение к нашей теме о развитии личности отрывок из письма-размышления А.А. Потебни своему харьковскому университетскому коллеге И.Е. Беликову из Берлина в 1862 г., раскрывающего черты нравственного облика этого «истинного человека»:
«Стремление к сознанию народности - вместе стремление к связи, к освобождению себя от господства грубых личных интересов, к общественной силе, как следствие силы личности. Единственно прочный прогресс тот, который начинается с личностей и от них расходится кругами, который идёт изнутри общества.
Если хотите связи университета, общества, всего народа, прежде всего очистим свои сердца и помышления. Власть, влияние, материальные силы приложатся сами собой.»
«Очистим свои сердца и помышления...» - такое дано не многим. Это наша путеводная звезда, завещанная нам из прошлого. Но услышат ли зов лучших людей России наши нынешние воспитатели, и сумеют ли те, кто услышат, донести его к сердцам и душам своих воспитанников?
Много места в своих работах отводил проблеме образности выдающийся психолог XX столетия Лев Семёнович Выготский (1896-1934). Его новаторские исследования в области психологии искусства, намного опередившие своё время, дали миру непревзойденные примеры глубокого проникновения в психологическую сущность художественных образов. Какая бы область искусства ни служила конкретным объектом исследования, общие ли проблемы методологии искусства и его роли в познании личности человека, захватывающий ли анализ басен Крылова, с аллегоричностью их слов и смыслов, новелла ли Бунина «Легкое дыхание», особенности ли русского звукового стихосложения или трудно объяснимые характеры мировой драматургии, - везде основу анализа и итоговых обобщений ученого составляет психология образа как неповторимой человеческой индивидуальности.
Попытки понять, год за годом, вначале для себя, а потом объяснить и другим, «неизреченную тайну» образов величайшей трагедии Шекспира «Гамлет», раскрыть глубинный смысл последних слов: «Дальнейшее - молчание», скрывающих её «второй, религиозный смысл», привели Л.С. Выготского к созданию одного из самых необычных, пронзительных своих произведений, выводящего суть таинства образов земной трагедии за пределы земного бытия, - к божественной «молитве мировой Скорби», к «бесконечной вечной отъединенности «я», его «непостиганию в мире» и в безмолвии окружающего Космоса, где «вечность - звук не для земных ушей».
Высокая культура и богатство образного мышления как «сущностного знания» (Н.В. Маслова) были свойственны и другим крупным учёным-естествоиспытателям: М.В. Ломоносову, В.В. Докучаеву, А.Н. Бекетову, И.М. Сеченову, Д.И. Менделееву, И.П. Павлову, С.А. Обручеву, А.Е. Ферсману. Лишь отчасти это можно объяснить их общением с миром Природы в процессе изучения природных явлений, и дарованными им способностями.
Большое значение имели социально-психологические особенности эпохи «серебряного века», настоянной на пластах духовной культуры, науки, образования предшествующих периодов российской истории. Интересные мысли в одной из недавних работ высказывает доктор психологических наук А.В. Юревич.
Рассматривая психологические основания науки Нового времени, он подчёркивает не только хорошо известные социально-экономические, но, главным образом, малоизученные психологические предпосылки становления науки, связанные с утверждением общественной этики (в рассматриваемом случае -протестантской), которая служит концентрированным выражением социально-психологического состояния эпохи.
Господствующая этика, как доказывает на большом фактическом материале А.В. Юревич, определяет стиль мышления, отношение человека к природе, к Богу, к социальным и нравственным ценностям, к науке, системе образования и просвещения, и, в конечном счете, приводит к формированию нового типа личности.
Всё это в равной степени относится и к России. Богатые традиции православной этики и культуры подготовили в России на рубеже конца XVII-XVIII вв. переход к новой системе образования, к петровским реформам, к созданию Московского университета и Академии наук, к великим географическим экспедициям в Сибири и Дальнем Востоке, к последующему «взрыву научного творчества», по В.И. Вернадскому, в конце XVIII и начале XIX вв.
Не случайно, что этот рубеж оказался переломным и для другого исторического события: реформирования (без разрушения!) старого и формирования нового, пушкинского, русского литературного языка, поистине великого среди других мировых языков, с самым богатым словарным составом, сложным гибким синтаксисом, неисчерпаемыми возможностями метафорического образного строя.
На этом языке создавались лучшие образцы российской словесности и научные открытия, давшие России мировую славу. Именно этот язык и находится ныне под угрозой упрощения, стирания своих лучших образных черт.
Отношение к научным понятиям В.И.Вернадского
Размышляя долгие годы над фундаментальными научными понятиями «биосфера», «жизнь», «живое вещество», «ноосфера», над проблемами этики, морали, свободной научной мысли Личности, вскрывая логику естествознания, В.И. Вернадский неоднократно обращался к проблеме невыразимости научной мысли и научных понятий (как и мысли вообще) в логических образах:
«Пытаясь дать логически неопровержимое определение какого-нибудь научного понятия, углубиться в него, мы сталкиваемся с тем, что:
это понятие неразрывно связано со всей массой общих понятий, которыми пользуется учёный и которые изучает философия, и
это понятие как и всякое другое, никогда не может быть просто и неопровержимо определено в логических образах.
Мы не можем дать сейчас ясных и точных научных и философских определений ни в одной области изучения природы. Все основные понятия естествознания, как, например, понятие пространства, времени, вещества, химического элемента, движения и т. д., всегда неизбежно вызывают возражение, и они заключают элемент иррационального, не поддаются точному и ясному логическому выражению. Это не мешает им, однако, быть нам понятными и быть объектами плодотворного и точного научного исследования, раз только они являются не абстрактными созданиями нашего ума, а определениями проявления Природы, реально существующей.
Такой характер этих понятий связан с тем, что мы никогда - ни в научной, ни в философской, ни в теологической работе - не в состоянии охватить в логических формах выражений всё бесконечное разнообразие природы или какой бы то ни было её части, т. е. охватить реально Сущее. Мы не можем это сделать - в логических образах - даже в поэтическом творчестве. Поэтому вечное наше понятие не охватывает того реально изучаемого явления, для которого оно нами создано. При углублении в это понятие мы неизбежно сталкиваемся с несовершенством нашего логического аппарата, нашего слова, и на всяком шагу будем встречаться с противоречиями между ним и реальной действительностью.
«Мысль изреченная есть ложь» - крылатые слова Тютчева в яркой и кованой форме лучше долгих изысканий выражают это явление.
Интересно, что и понятие разума не исчерпывалось для В.И. Вернадского лишь одним его логическим содержанием.
В годы гражданской войны, когда моральные проблемы особенно обострились, учёный, вспоминая годы молодости, записывает в Крымском дневнике: «Мне казалось в это время, что вопросы морали теряют при их рационализировании, что надо к ним идти не разумом, а непосредственным чувством.
Гораздо более позднее, в эпоху первой революции 1905-1906, эта сторона моральной проблемы стала передо мной в своей глубине, главным образом в области общественной морали... Теперь я подхожу и к личной морали, хотя здесь для меня выражение Тютчева «мысль изреченная есть ложь» сохранило всё своё значение, и я лишь очень условно допускаю сюда вхождение разума как ищущего агента. Разум охватывает и объясняет достигнутое иным путём - путём бессознательного чувства...» (В.И. Вернадский. Дневники. 1917-1921. Январь 1920-март 1921).
В формировании необычайно многогранной личности В.И. Вернадского развитие образного мышления играло определяющую роль. Художественная литература, поэзия, живопись, театр, музыка, созерцание мира природы были не просто постоянными спутниками его жизни, определившими духовное и нравственное богатство личности; они стали формами познания мира, проникновения в окружающее: «...эти явления являются проявлением единого вечного целого и я познаю одно и то же научным исканием, религиозным и поэтическим вдохновением, мистическим созерцанием, философским мышлением...А по существу, всё безразлично приводит к одному познанию, какую бы форму проникновений в него я ни взял...
Хочу ещё отметить, что мысль образами и картинами, целыми рассказами - обычная форма моих молчаливых прогулок или сидений.»
Помощь ноосферному образованию
Высоко оценивая рождение принципиально новой российской системы ноосферного образования, решающей актуальные задачи сегодняшнего дня и устремленной к высоким целям воспитания ноосферной Личности будущего, мы должны, каждый на своём месте, всемерно помочь ей. Помочь выстоять, обрести прочную почву под ногами, предостеречь от упоения успехами, ненужной эйфории. Эту задачу преследует и наша скромная попытка углубления в биосферно-ноосферную сущность разрабатываемой методологии и определения поля личностной эколого-психологической реальности образовательного процесса и смысла основных понятий.
И как бы критически ни относиться к отдельным воззрениям и недоработкам авторов рассмотренной ноосферной методологии российского образования, - они лишь в начале пути - постановка в основу образовательного процесса изучения явлений ноосферной реальности и развития «экологичного» целостного образного мышления является исторической заслугой авторов - заслугой перед нынешним «трудным» поколением, вступающим в третье тысячелетие в один из самых тяжёлых, переломных периодов российской истории, и мировой истории цивилизации в целом, и перед грядущими поколениями в их устремлении к формированию новой гармонично развитой Личности, обладающей целостным природосообразным мышлением.