Еще в начале XIX в. швейцарский педагог И.Ф. Гербарт (1776-1841) писал: «Обучение без нравственного образования есть средство без цели, а нравственное образование (или образование без характера) без обучения есть цель, лишенная средств».[14,C.199] Два прошедших века прогрессивные педагоги мира продолжали настаивать на недопустимости разделения воспитания и образования. Сегодня спор этот до конца не решен, но большинство музеев (комплексных, мемориальных, литературных, исторических, детских) ставят перед собой образовательно-воспитательные цели, на практике соединяя в процессе музейной коммуникации, разделенные искусственно школьной образовательной системой, взаимодополняющие друг друга понятия.
Гуманистическая философия эпохи Возрождения и Просвещения, высказанная в трудах М. Монтеня, Ф. Вольтера, Д. Дидро, Ж.-Ж. Руссо, Г. Лессинга, И. Гердера, И. Канта, И. Винкельмана, в XIX в. не просто привела к осознанию цивилизационных ценностей и необходимости их сохранения, а представила интерес к знанию – гражданским долгом каждого человека, этической составляющей общества. На рубеже XVIII – XIX вв. актуализировалась образовательная и социокультурная функции музеев. Известные педагоги и философы не конкретизировали проблемы взаимодействие музейной среды и школьной аудитории. Но внимательное прочтение идей ведущих ученых Европы достаточно точно выявляет роль музеев едином информационно-коммуникативном процессе общества. Рассмотрим несколько примеров.
Французский философ эпохи Возрождения М. Монтень (1533 – 1592) провозглашая право человека на сомнения, борясь с догматизмом познания, требовал сочленения книжного и доказательно-предметного знания, исходя из того, что книжная истина лишь мнения, а не абсолют знания: «Какое жалкое знание – знание чисто книжное! Мы думаем, что последнее служит украшением, а не фундаментом. При хорошем обучении все, что представляется нашим глазам, заменяет для нас книгу».
К. Д. Ушинский (1824–1870) в самой ранней своей работе «О камеральном образовании» писал: «Единственным критериумом для вещи есть сама вещь, а не наше понятие о ней».[33, C.219] Суть высказывания подтверждалась и дальнейшими работами русского педагога. Исходя из психологических особенностей детского возраста, К. Д. Ушинский большое значение придавал принципу наглядности: «Дитя мыслит формами, красками, звуками, ощущениями…, наглядное обучение строится не на отвлеченных представлениях и словах, а на конкретных образах». Гносеологическая составляющая принципа наглядности расшифровывалась в непосредственном восприятии предмета, который являлся единственным материалом, над которым и посредством которого работает мыслительная способность, детская особенно. К. Д. Ушинский предлагал изучать предмет (вещь) не изолированно, а всесторонне, со всеми отношениями, в которые могла поставить их действительность. Именно это давало опору для осмысленного, основательного и прочного усвоения информации.
Принцип наглядности, введенный в практику просветительской деятельности, мог реализовываться различными методическими приемами. Одним из таковых становится музейная среда. Симптоматично, что именно в XIX веке, на пике развития различных педагогических школ, «случился» первый «музейный бум», начался бурный расцвет музейного дела. Музей в это время становится центром популяризации культурологических и естественнонаучных ценностей. Музеи становятся как центрами популяризации знания, так и образовательно-исследовательскими центрами. Уже в середине XIX в. развитие исторической науки и урбанизированной культуры приводит общество к осознанию того факта, что именно музей является наиболее приемлемой формой сохранения и передачи цивилизационного опыта. Это приводит к формированию четкой музейной политики в направлении передачи знания. Принцип наглядности столь прочно вошел в ткань российской научной мысли, что естественным образом вплетался в различные сферы культуры России. Первый представительный национальный музей, собирающий, хранящий и демонстрирующий памятники отечественной истории и культуры Государственный исторический музей (1873 г.) определил своей целью – служить наглядной историей, быть полезным пособием для любителей истории и катехизисом самосознания.
XIX век имел особое значение для теоретического осмысления функционального предназначения музеев. Этой проблемой в той или другой степени занимались представители различных направлений знания: теоретики искусства, археологии[1], филологи, коллекционеры, педагоги, философы-мыслители. Попробуем сравнить несколько позиций, высказанных представителям различных школ и направлений знания.
Английский теоретик искусства, публицист Дж. Рескин, решая проблемы художественного и нравственного воспитания общества, рассматривал и задачи музея в этой сфере:
· Музей есть место легко доступное для всех, где собирается все самое замечательное из того, что сотворено человечеством, все, что заслуживает уважения в искусстве, и все, что примечательно в природе
· Музей есть место, где наблюдения жизни, природы и творчества человека в легенде и искусстве должны быть использованы как пособие для развития и поднятия чувства истинной красоты
· Музей должен служить школой для развития человеческого глаза и руки для нового творчества.
Один из первых теоретиков образовательной функции музеев на Американском континенте, последователь Дж. Рескина Д. Гудд видел цель музеев в обучении идеям через предметы. Он считал изучение музейных коллекций первоначальным вкладом в образование. Представитель бостонской музейной школы Б. Гилман сравнивает понятия «гуманизация» и «музей»:
· Гуманизация (как главная задача общества) достигает высшей степени, когда соединяются воедино образование как развитие понимания и культура как развитие чувствования
· Музей (как обязательная составляющая гуманизации) – «успевает, если дает просвещение, не успевает, если только забавляется, проваливается, если только ошеломляет»
В последние десятилетия XIX в. образовательная функция музеев была сформулирована руководителем Южно-Кенсингтонского музея Г. Колем: «Пока музеи и галереи не поставят перед собой образовательные цели, они представляют собой скучные и бесполезные учреждения».
Особую роль в осознании обществом социокультурной, философской составляющей музейного института сыграл русский мыслитель Н. Ф. Федоров, раскрывший космическую сущность, бесконечную глубинность музея:
· Первая вещь, сохраненная на память об отцах, была началом музея, как сыновья любовь, благочестие, была началом премудрости. Музей и храм премудрости будут скрижалью, на коей начертается план, или проект, всеобщего воскрешения…» Тогда обязательное посещение каждым этого святого места просвещения будет иметь смысл завершения, запечатления образования, замена кругосветного или всесветного путешествия…, расширение мысли на целый мир, мысли, обнимающей прошедшее и отдаленное…
· Нынешний музей – это как бы книга, поясняемая демонстрациями физических кабинетов и химических лабораторий, зоологических и ботанических садов и т.д. Книга же эта есть сама история, за книгою стоит сам написавший ее, т.е. род человеческий
· Музей – храм = музею-собору. Это собирание научное, соединенное с нравственностью. Он не может ограничивать отбор по нравственности сего дня, отвергая нравственные характеристики прошлого. Музей есть первая научно-художественная попытка собирания и воспитания в единстве. Музей будет действовать душеобразовательно, делая всех и каждого существом музеобразным.
В биографии Н. Ф. Федорова прослеживаются два факта, которые и сформировали взгляды ученого, осознание полноты которых общество стало понимать только в конце XX века. В начале своего профессионального и философского пути Н. Ф. Федоров:
· с 1851 по 1869 гг. учительствовал в уездных училищах Тамбовской губернии (история и география). В это время формируется его система мышления: главная его идея - располагать все предметы, события, достижения культуры в системные миры
· в 1869 г. стал помощником библиотекаря московской Чертковской библиотеки. С 1874 г. стал работать в Румянцевском музее.