В результате такого рода исследований становилось, в частности, все более очевидным, что классическая европейская семья, основанная на единобрачии, т.е. моногамная семья, считавшаяся образцом и прочной основой современного цивилизованного общества, отнюдь не изначальна и не универсальна для общечеловеческой истории. Чтобы запустить исторический генезис такого типа семьи, культуре (причем культуре определенного типа) требовалось проделать весьма долгий путь к устойчивому моногамному браку как социально признанной ценности во взаимоотношениях полов, выращенной в условиях культуры родовой жизни и затем перевернувшей ее некогда традиционные устои.
На основе изучения магистральной, как представлялось, линии развития человечества, которая привела к европейскому типу цивилизации, отмеченный переворот в традиционных семейно-родственных отношениях был отнесен к периоду перехода от варварства к цивилизации, т.е. к возникновению городской и государственной организации жизни. Гипотетически было принято, что до этого времени существовали весьма различные формы первобытно-групповых брачно-семейных отношений, регулирующие и контролирующие парные половые связи в воспроизводстве родоплеменной организации жизни. Историческая рель этих форм суммируется нередко кратко обуздание биологического, инстинктивного поведения полов, введение его в рамки нормативного регулирования и приспособления к коллективным потребностям социума.
Для своего времени, в пределах тогдашнего уровня научных знаний, это была вполне обоснованная гипотеза. Однако следует иметь в виду, что обуздание биологического, инстинктивного, врожденного осуществляется средствами, приобретенными небиологическим путем, на основе накопления, фиксирования и передачи родового опыта небиологическими средствами в виде форм организации родовых отношений, выработанных, возделанных на родовом уровне, и тем самым помещающих человека из области чисто природного бытия в область формирующейся культуры. Поэтому в деле понимания возникновения родовых и семейных связей оставался значительный пробел, связанный с недостаточной разработанностью проблемы природного и культурного бытия человека.
Исследователям далось лишь становить явления или эндогамности в организации брачных отношений народов, находящихся как на одном уровне развития, так и на разных уровнях.
Д. Мак-Леннаном, Л. Морганом, а вслед за ним и марксистами эти явления рассматривались как различные во времени, где эндогамия -требование выбора партнера в одной и той же родовой группе -является пережитком более древних форм воспроизводства человеческой жизни. Экзогамия как форма организации брачных отношений, предписывающая избегать кровосмешения, представлялась в качестве производной от эндогамии.
Представлялось, что фиксированное культурной традицией табулирование смешения и нарушения эндогамии и экзогамии, усложняясь по мере роста численности племен, приводили к последовательному сужению субъекта контроля брачных связей, к обособлению семейных функций в более малой группе, чем племя (родовая община и парная семья)2, что также было по сути своей культурным явлением.
Несомненно, этому способствовали такие формы проявления складывающейся культуры, как обычаи, обряды, предания, верования, предписывавшие этнос родовой жизни, закреплявшие родовые ценности, многочисленные табу в конкретно-исторических системах родства. Но значимость развития производства, труда в формировании культуры воспроизводства жизни рода и племени также велика. На эту взаимосвязь форм семейно-брачных отношений и уровня развития производства, разделения труда обратил внимание впервые Ф. Энгельс и рябите «Происхождение семы», «геотипы собственности и государства», задуманной как интерпретация исследований Л. Моргана и др. историков. Выделяя в производстве и воспроизводстве непосредственной жизни две стороны - производство средств к жизни (предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий) и производство самого человека, продолжение рода, он писал: "Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими видами производства; степенью развития, с одной стороны, — труда, с другой, — семьи. Чем меньше развит труд, чем более ограничено количество его продуктов, а следовательно, к богатство общества, тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей"
Это вполне справедливо, но все-таки следует учитывать и то, что как труд, так и родовые связи людей являются достоянием культуры. В результате развития труда и собственности, считает Ф. Энгельс, I 4 традиционные родовые связи, определявшие структуру архаического общества, взрываются и на смену старым объединениям приходят новые, в которых семейные структуры начинают занимать подчиненное положение, зависящее от частной собственности. В его концепции содержится так называемое историко-материалистическое понимание эволюции семьи, на многие десятилетия идеологически определившее правление значительной части мировой науки в изучении данного феномена.
Трактовка исторической эволюции семьи со временем уточнялась. Особенно интенсивно это осуществлялось западными социологами, антропологами и культурологами XX в., такими как Б. Малиновский, А.Р. Радклифф-Браун, АЛ, Кробер, К. Леви-Стросс и другими.
При всем различии взглядов этих исследователей на историю формирования и. развития кровнородственных и семейных отношений все они сходились на мысли, что данные явления суть не только достояние социума, но и культуры.
В признанных классическими работах У. Гуда на основе анализа семейных типов в Индии, Китае, Японии, некоторых стран Африки и западного мира дается весьма убедительное описание трансформации традиционно сложных, или расширенных, национально различных форм семьи в универсальную супружескую (конъюгальную). Наличие этой трансформации, по его мнению, связано с той или иной степенью продвижения процессов индустриализации и урбанизации, наиболее отчетливо проявляющихся именно на уровне культуры.
Важными характеристиками изгой культурной трансформации, по мнению У. Гуда, является то, что некогда традиционные структуры расширенной семьи наблюдаются все реже, корпоративные структуры желаемой будущей супруги (супруга), родительский контроль за крепостью брачных уз. Традиционное культурное влияние родительских семьей на супружеский выбор детей, на внутрисемейный порядок длительное время сохраняется также в кругах высших классов, заинтересованных в сохранении и поддержании своего привилегированного положения. В условиях города это характерно для семей выходцев из деревни с патриархальным распределением ролей. Результатом этого влияния является культура так называемого устроенного брака, сохраняющая в современных семьях традиции патриархального влияния, порой скрытые в виде советов, высказанных вскользь оценок со стороны старших в адрес младших членов семьи. Об этом говорят, в частности, неисчезающие архетипические напряженности в отношениях супруга и тещи, супруги и свекрови. По мере ослабления этой традиционной родительской функции коньюгальная (супружеская) семья, отделенная по месту жительства от родительских, стремящаяся надеяться только на свои силы, становится самостоятельным феноменом и формирует свою собственную культуру семейных отношений.
Какая система культурных ценностей лежит в основе супружеской семьи - любовь или, может быть, расчет супругов на взаимную выгоду, как это принято в деловом мире? У Ф. Энгельса преобладает критический пафос по поводу возможности подлинной "индивидуальной половой любви" в браке. Признаками того, что моногамный брак, как правило, строился из иных соображений, нежели взаимная любовь, он считал скрытую полигамию для мужчин - явления гетеризма, проституции, супружескую неверность, а со стороны женщины - "любовь по обязанности", адюльтер. Возможно, с позиций сегодняшнего дня признаки нужно рассматривать с точки зрения несвободы индивидов в условиях явного доминирования ценности расширенной семьи, ее традиции, культурного императива, поддерживаемого и христианством, разделять то, что сегодня называется сексом и выстроенной любовью в семье. Но все это лишь говорит о том, что сама любовь - безусловная общечеловеческая ценность - выступает продуктом культуры, и соединение ее чувственной и духовной, телесной и душевной составляющих очень трудно добиться вне свободы, автономии индивида, как, впрочем, и сами эти, безусловно, культурные ценности индивидуализации не гарантируют автоматического попадания в царство любви. Наверное, поэтому идеалы современной семьи - ценности, детерминируемые динамикой современной культуры, которых добиваются не все и не любые, но к которым стремятся. И если есть такое стремление, то это — хороший обнадеживающий признак формирования гармоничной семейной жизни в условиях современной культуры.