В педагогике можно найти немало мифов, заменивших подлинно научное знание. Так, долгое время доминировала идея tabularasa: маленький ребенок представляет собой "чистый лист" — что на нем напишешь, то и будет. След этого представления запечатлен в тезисе "нет плохих учеников, есть плохие учителя". Потом оказалось, что это не совсем так: многие инстинктивные программы человека, как и животного, закладываются на генетическом уровне. Тогда все инстинктивное, "животное" было объявлено вредным и подлежащим искоренению, чем и поныне занимаются в семьях и в образовательных учреждениях. С другой стороны, па наших глазах получает "второе дыхание" идея природосообразности воспитания, оттесняющая на обочину его социокультурные корни. Фраза "все дети талантливы от рождения" не редкость в педагогических изданиях различных жанров. Такие мифические представления выросли на зыбкой почве педагогической теории, не сумевшей органично соединить естественнонаучное и социально-гуманитарное направления научного поиска.
Особенно пристального внимания заслуживают мифы, вызванные сциентистскими умонастроениями в научно-образовательной среде. Корпи их уходят в прошлое, по побеги продолжают идти в рост и молодо зеленеть. По сей день в педагогической литературе можно столкнуться с убеждениями авторов в том, что в школах изучаются науки (а не учебные предметы!), что советская система образования — лучшая в мире и что главная цель образования состоит в получении знаний, исключительно научных.
Непрекращающийся процесс создания новых педагогических мифологем можно объяснить тем, что околонаучное и внутринаучное мифотворчество зачастую выполняет функцию отсутствующей идеологии. За искусственно созданными мифами стоят вполне реальные субъекты со своими конкретными частными интересами. Например, обществу навязываются устойчивые представления о лучшей в мире советской системе образования. Тем самым, по существу, открывается дорога узкопрагматическим целям образования, сводящимся к формированию знаний, умений и навыков, что на языке экономики означает не что иное, как сокращение его финансирования, а на языке политики — способ производства людей, наиболее удобных для управления "сверху". И то, и другое вполне отвечает интересам определенных политических и финансовых групп, не исключая государственные структуры.
С высоты широких, философских обобщений становится очевидно, что в настоящее время почва для мифотворчества особенно благоприятна вследствие крутого поворота в нашей истории и неясности той исторической перспективы, которая могла бы быть приемлемой для общества в целом. Ни "вперед к капитализму", пи "назад к социализму" или еще дальше — к "православию, самодержавию и народности" (знаменитая триада графа Уварова) - последнее иной раз предлагается в качестве ориентира в некоторых педагогических публикациях — не могут рассматриваться как реалистические цели.
Этим обстоятельством объясняется трудность момента, но не снимается ответственность с ученых-педагогов за реанимацию старых мифов и производство новых, искусственных. Искоренить мифологию нельзя, по можно осуществлять ее критический анализ. Более того, это совершенно необходимо потому, что в настоящее время, по наблюдениям МА.Маз-ничепко, мифологическая часть педагогического знания не рефлексируется теорией образования. Анализ и разоблачение педагогических мифов, как и различным проявлений утопизма, сейчас не менее необходимы, чем разработка позитивных концепций развития образования. Оба эти процесса предполагают и взаимно поддерживают друг друга, Критиковать миф непросто, так как он, как уже было отмечено, строится па иррациональном фундаменте. Единственная антитеза мифу — культивирование самосознания, критический подход к себе самому и окружающему миру, постижение смысла педагогической реальности с позиций педагогической теории.
5. Экспертная функция, выполняемая научными работниками в сфере образования, в первую очередь предполагает зрелость гражданских, качеств личности ученого. Ведь экспертиза может быть эффективной только в случае полной ее независимости. Следовательно, от ученого требуются умения отстаивать свое мнение, сохранять свое лицо и достоинство, преодолевая возможное давление извне.
Социальное право па выполнение педагогами-теоретиками рассматриваемой функции может найти выражение и в форме требований ученых па проведение самой акции экспертизы в тех случаях, когда сомнительные эксперименты, распространение заведомо слабых в концептуальном отношении инновационных проектов и т.п. представляют угрозу для интеллектуального здоровья подрастающего поколения, приводят к моральным издержкам всех субъектов образовательного процесса. Особенно это касается разрабатываемых стандартов образования, создаваемых учебников и учебных пособий как па федеральном, так и на региональном и местном уровнях. Например, многие церковнослужители ратуют за введение в школы и вузы Закона Божия или богословия. Патриарх Алексий II предлагает включить в учебные планы государственных учебных учреждений курс теологии или основ православной культуры. Такие тенденции должны были бы получить определенную оценку в научно-педагогических кругах. Но вместо этого Министерство образования в последние годы своего существования в указанном статусе привлекло патриархию для экспертизы программ, проектов, учебной литературы. Между тем голос ученых-педагогов по поводу инновационных мероприятий подобного рода почти не слышен. Об их опасности предупреждают наши коллеги — философы образования: "Противоречивые позиции, внедряемые в современную российскую школу, когда сталкиваются идеи креационизма и учение об эволюции, ведут к неизбежным фрустрациям в головах школьников; из таких ситуаций не только ученик, но и родители не смогут найти выход" [4, с. 32]. Безынициативность научно-педагогического сообщества характеризует его не с лучшей стороны, снижает престиж педагогической пауки. Отказавшись взять на себя ответственность за проектируемое будущее (ответственность перспективного типа), ученые-педагоги вряд ли смогут избежать ответственности за последствия описанной ситуации (ответственность ретроспективного типа). Невыгодность такой позиции для самих ученых очевидна.
В заключение приведем некоторые-выводы. Во-первых, правомерно считать социальную ответственность педагогов одной из ценностей в российском общественном сознании и рассматривать ее как повое научное понятие в контексте науки об образовании — педагогики.
Во-вторых, специфика педагогического угла зрения на понятие ответственности состоит в том, что оно рассматривается с позиций социально-педагогической практики как характеристика профессионализма педагогов-практиков и педагогов-работников пауки.
В-третьих, в качественном выполнении педагогами своих социальных функций незаменимую роль играют педагогическое образование и педагогическая наука как главный источник его содержания, равно как и профессиональный уровень педагогов-практиков и педагогов-ученых.
В-четвертых, социальные функции педагогов связаны между собой, по нетождественны. Выполнением одной функции поддерживаются и усиливаются другие,
В-пятых, социальные функции педагогов вариативны и зависят от социокультурных особенностей общества. Отсюда ясно, что в будущем возможно отмирание отдельных функции и появление взамен отживших новых.
Профессиональное выполнение педагогами — практиками и научными работниками — вменяемых им в обязанности социальных функций способствует формированию гражданского общества и гарантирует ответственное отношение к результатам собственной педагогической деятельности.
Список литературы
1. Концепция модернизации российского образования на период до 2010 года. М., 2002.
2. Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник. Пер. с англ. и нем. / Общ. ред. Л.Я.Гозмана, Д.А.Леонтьева. М., 1990.
3. Гершунский Б.С. Менталитет и образование: учебное пособие для студентов. М., 1996.
4. Огурцов А.П., Платонов В.В. Образы образования. Западная философия образования. XX век. СПб., 2004.