Древнерусский культурный синтез. Он представляет собой грандиозное мифоритуальное единство. Однако имеет и разновидности. Каждая из них обладает многоаспектной содержательностью, выразившейся в ключевых памятниках. Можно говорить о культуре локальных центров - древнего Киева, Новгорода Великого, Владимира, Москвы, Ярославля. Отчасти эти культурные миры сосуществовали, иногда сменяли друг друга. Значимые синтезы - культура старообрядчества, а также поморов, казаков.
Культурный синтез петербургского периода. Он имел ряд разновидностей/этапов, в соответствии с господствующими духовными тенденциями и ведущим типом культурного деятеля. Можно выделить следующие периоды синтеза: культура петровской эпохи, культура екатерининской эпохи, культурный расцвет первой трети Х I Х века, культура середины Х I Х века, плюралистическая культура конца Х I Х-начала ХХ века (ее разновидности: культура символизма, культура декаданса, маргинально-революционная культура, культура неоклассики и др.).
Советский культурный синтез. Он также знает ряд разновидностей (культура футуристического авангарда, неоклассика, абсурдистская культура, культура официоза, культура андеграунда) и этапов (культура 20-х гг., культура сталинской эпохи (эпохи тоталитаризма), культура конца 50-конца 60-х гг., позднесоветская культура).
Указанные подсистемы (синтезы) иногда весьма близки друг другу по своим ценностным ориентирам, по своему духовному содержанию. Иногда же они находятся в состоянии антагонизма. Однако есть и уровни анализа в образовательном процессе, на которых все они составляют, вероятно, некое единство, называемое «русская культура». Это отчасти уровень анализа русской идеи и ее реализаций. Это в гораздо большей степени уровень русской души, русского национального характера, русской картины мира, имеющих соответствующие этические и эстетические выражения. Существенным выражением имеющегося единства является стабильность диалогических механизмов культуры, на которую указывают исследователи и которые постигаются в образовательном процессе.
В целом русская культура неуклонно стремится к космичности, к гармонии, к разрешению споров и снятию противоречий. Однако в ней есть и свой хаос, во многом связанный как раз с радикализмом космизирующей деятельности. Ее глубина нередко определяется многоаспектным и противоречивым диалогом двух полярностей. Но есть в культуре и то, что выходит за пределы этого дуализма, некая интуиция единства, которая на протяжении тысячелетия способствовала сохранению культурной, духовной целостности.
Эти умозаключения интересно проверить со студентами, обратившись к культуре 1990-х гг. – начала XXI века . Существует немало исследований по поводу каждого из выделяемых для изучения в образовательном процессе культурных синтезов. Но ближайшая современность остается пока неосвоенной, неизученной. Это - своего рода терра инкогнита; в процессе изучения ее нужно еще понять, истолковать. Характеризуя духовные аспекты находящейся в становлении современной культуры, важно учитывать как их оригинальность, так и их связь с традицией. Осознавая культурные процессы этого периода, студенты имеют возможность опираться на собственный опыт. С другой стороны, они неизбежно уточняют свое видение мира, имеют возможность взглянуть на себя со стороны. Это способствует духовному росту студента.
Изучающие русскую культуру осознают, что в течение 1990-х годов складывалось новое качество культуры и жизни. В жизни осуществлялся переход от позднего тоталитаризма в стадии упадка к потребительскому обществу отчасти демократического, а отчасти олигархического типа; в культуре - от цензуры к свободе, от диктата власти к запросу рынка. Отметим, что в момент таких культурных перемен заново определяется способ связи культуры с отечественными духовными традициями. Русский духовный опыт сложен и неоднозначен. В культуре 90-х годов актуализировались некоторые его черты и векторы, проявившись, в частности, в искусстве. В новом веке на фоне несложившейся демократии и подавляемой олигархии оформился бюрократический режим расположенного к стагнации типа, оставляющий, впрочем, пространство свободного творческого поиска личности в жизни и в искусстве.
Довольно обычная черта духовного опыта современного человека - ощущение жизни в мире, где ни одна вещь не стоит на своем месте, не соответствует самой себе или чему-то иному, еще более надежному (мифологической «идее вещи»). Вектор общественного движения оказался для многих подозрителен и неприемлем. В этой связи иногда актуализируется традиционная в России по крайней мере начиная с Х VII века модель отношения к переменам и к новому устройству жизни, основанная на их неприятии, принимающем характер духовного отторжения в эсхатологическом ореоле. Пространство воспринято под знаком потери родины, мироотрицания. Так, в новейшем искусстве герой (а подчас и автор) оказался в состоянии, которое можно сопоставить с тем, в каком заставали себя русские старообрядцы или эмигранты ХХ века: вне родины. Это состояние духовной диаспоры - проживания вне традиционного местообитания. Человеку, который выбрался из-под руин самой отчаянной утопии, неутопичный, грубошерстный мир представляется руиной, выглядит ареной поражения. Обмылок утопии выброшен на берег суровой действительности, далекой от сантиментов. Берег, быть может, потенциально и спасителен. Но представляется жалкой отмелью, где нет настоящего дела, нет высокой участи и глобального смысла. Общественный перелом осознается как роковой надлом. Туда, в открывшуюся воронку пустого пространства, засасывает человека, вчера, как казалось ему, имевшего дом и двор.
Остро осознается и кризис таких позитивных для русского самосознания ценностей, как соборность, общественность, коллективность. Как следствие нагрянувших перемен, утрачено чуть ли не все то, что связывало людей живой мифической тканью воедино, при любых возможных разногласиях и разномыслиях. Один из мотивов современной литературы - посещение немолодым персонажем, заслуженным ветераном сегодняшней российской действительности, причем разыгрывается драма непонимания, неприятия реальности.
Интересна как предмет культурологического познания гендерная вариация в современной культуре. Существует традиционное представление о роли женщины в культуре. Это - своего рода почва. Основа стабильности; помощница, работница, покровительница, защитница, Представительство за естественное, органическое начало в мире и обществе до последнего времени могла взять на себя женщина. Хранительница памяти и традиций миростроя, восстанавливающая порядок, приводящая расхристанную жизнь к норме. Этот мифообраз, восходящий к архетипической символике, сохранился и в новейшей культуре. Но эрозия традиционных представлений о предназначении женщины ведет к появлению болезненных, а то и монструозных образов. В искусстве на смену идейным фанатичкам приходит полубезумные эгоистки, бесстыдные гедонистки.
Мужчина же в нынешней культуре часто помещается в координаты ухода. Это опять же весьма характерная российская реакция на провал миссии, на несвершенность замысла - уход из истории, которая оказалась слишком скверной. Возникла экзистенциально-пограничная, осевая ситуация , в которой перманенция кризиса и подступившее ножом к горлу одиночество подталкивают к тому, чтобы начать новый поиск истины, новую формулу спасения. Разнообразие таких формул обусловливает плюралистический облик современной культуры, что является ее специфической, нетрадиционной в целом чертой и заслуживает осмысления в образовательном процессе. Здесь проявляет себя в культуре личность на основе свободного выбора.
Среди версий ухода - различные проекции контркультурного в основе своей натурализма. Фальшь социальности противопоставляется «естественности», «органичности» в различных их трактовках. Скрыться от века в извилинах замысловатого либидо - программная причуда новейших эксцентриков, кощунников и аморалистов. Иногда же эрос романтизируется, но этот путь не может рассматриваться теперь как альтернатива натиску бытия. Еще один характерный и вполне традиционный выбор ухода: анархический бунт. Иногда невосприимчивость к надвинувшейся реальности оборачивается агрессией. Большая культурная тема - скитальчество, бесприютная маята. Скитальческий, страннический, удел современного человека, с которым мы встречаемся в литературе, восходит к русской судьбе, русской характерности. Воспоминания о бродячей Руси, о мире полнейшей житейской неприкаянности, где все имеют вид путешествующих, где заведомо нет и не может быть ничего прочного, надежного, устойчивого, уютного,- ставят на свое место культурные мотивы наших дней. Робинзонада - популярный вектор культурного выбора. Маленький человек, заброшенный в чуждый мир, терпящий лишения и бедствия, ищет спасения в щели, на краю света.
Иногда современность переживается и в категориях религиозного опыта. В ситуации, когда ценности обесценены, идеалы развенчаны, существующее ничтожно, а перспектива утрачена, бегство с корабля российской современности оборачивается иногда поиском вечности. Можно говорить о культурных странствиях, приобретающих по временам качество религиозного самоопределения. Причем искание Бога приобретает разные, порой экзотические выражения.
Религиозной лекарство от гордыни - смирение. Современность иногда воспринимается как расплата за грехи. Интересный современный опыт духовных скитаний открыт, например, прозаиком Юрием Малецким в повестях «Любью» и «Физиология духа» - значительных художественных произведений последних десяти лет. По Малецкому, жизнь мучительна в своей основе, идиллия тут - только момент, но полной и завершенной гармонии не дано состояться в мире по причине его тварности, падшести. Интеллектуальное скитание, душевный раздрай, отчаянный порыв к Богу и острое чувство личного греха, сковывающего крылья,- все это не обещает и не гарантирует ничего, кроме новых и новых попыток победить хаос. История (в форме жизни, локуса здесь и теперь) дается человеку как испытание, как наказание и искус. Подлинная, глубинная ситуация человеческого существования, в обрамлении разнородных отвлечений, самообманов, самообольщений - взывание из бездны, de profundis . Наверное, самое существенное в культуре наших дней, то, что должно быть осознано в образовательном процессе, - это присутствие личности , появление и неистребимость лишенного иллюзий героя.