С конца XIX в. в странах Западной Европы, и, прежде всего в Англии, возникло педагогическое течение, получившее название "новые школы" или "новое воспитание". Созданные для детей из привилегированных классов общества, эти школы стремились на основе уважения к личности воспитанников, всемерного развития у них самостоятельности и инициативы, широкого и многостороннего общего развития, включения в учебный процесс трудовой подготовки и разностороннего физического развития. Если сформулировать эти установки единой формулой, то это - сочетание умственного, нравственного и физического воспитания молодежи, формирование у воспитанников общечеловеческих ценностей. Так воспитывались будущие руководители капиталистического общества. Как по своей внешней, так и внутренней организации " новые школы" резко отличались от старой, традиционной школы. Обычно они располагались в здоровой и красивой сельской местности, в удобных светлых и просторных зданиях. Каждая из них имела свое хозяйство с садом, огородом, ремесленными мастерскими, площадками для игр и спортивных занятий.
Продуманная система обучения и воспитания была направлена на формирования активной, самостоятельной, физически здоровой и развитой личности, умеющей проявлять инициативу на практике. Школа стремилась предоставить своим воспитанникам широкое поле деятельности и богатейший материал для наблюдений, опытов и самостоятельных выводов и заключений не только в ходе учебных занятий, но и в разнообразных хозяйственных работах, на экскурсиях и в дальних поездках, при археологических, геологических и исторических исследованиях окружающей местности. Очень высокие требования "новые школы" предъявляли к воспитателю. Как правило, он жил одной семьей, одной жизнью со своими воспитанниками, с утра и до вечера принимая участие во всех их занятиях и развлечениях - в работах по хозяйству, занятиях спортом, играх и даже обедая с ними за одним столом.
Ничто не напоминало в этих необычных школах обстановки казенного интерната, и неудивительно, что английские "новые школы" в Абботсхольме и Бидельсе, немецкая школа Г. Литца в Ильзенбурге, школа Рош во Франции и другие вызывали огромный интерес и стали образцом для подобных воспитательно-образовательных учреждений в Бельгии, Швейцарии, Австрии и других странах, привлекая к себе лучшие педагогические силы. К началу первой мировой войны насчитывалось уже несколько десятков "новых школ".
Удивительна по содержанию и необычна по форме Оденвальдская школа, созданная в 1910 г. педагогом П. Гехеебом в Гессене (Германия). В ней сложилась гуманистическая воспитательная система, главной целью которой было формирование человека, способного жить в условиях общины и подчиняться ее правилам. Провозглашаемая на словах свобода воспитанников на деле была в Оденвальде весьма ограничена, но при этом атмосфера школы никак не препятствовала полноценному развитию личности каждого ученика.
Даже по своей архитектуре школа отличалась от принятых норм: она состояла из пяти деревянных зданий, каждое из которых носило имя известного немецкого ученого или поэта: Гердера, Фихте, Шиллера, Гумбольдта и Гете. Воспитательная система складывалась как бы из отдельных ячеек-"семей", во главе непременно с учителем. В состав такой "семьи" входили 12-15 человек. Выбор "семей" был произвольным, ребенок осуществлял его сам, после шести недель жизни в школе, причем за ним сохранялось право в случае необходимости поменять "семью". "Семьи" были связаны не только общим местом проживания (комнатой или целым этажом), но и совместными праздниками, экскурсиями и т.п. Как и в любой хорошей семье действовал принцип помощи старших младшим, что распространялось на всю жизнедеятельность школы. В целом воспитательная политика была направлена на всемерное использование межвозрастного общения как фактора развития и источника саморазвития каждого ученика. Вот почему любые формы совместной деятельности всячески поощрялись и культивировались, не зависимо от того, шла ли речь о лыжной прогулке или подготовке к экзаменам, общей трапезе или репетиции спектакля.
Равноправие - еще один принцип организации деятельности школы. Здесь старшие и младшие, педагоги и учащиеся вместе трудились в саду и мастерских, играли и развлекались. Нередкими были "семейные" вечера, не которые приглашали жителей близлежащих деревень. Такие музыкальные представления, беседы о литературе, поэтические чтения и т.п. сближали и формировали чувство общности не только среди членов данной "семьи", но и всей школы и местного населения. Таким образом школа избежала опасности самоизоляции, быстро превратившись из "одинокого островка" в своеобразный культурный центр местной общины.
Особо следует подчеркнуть самоуправление в Оденвальде. По существу, все члены школьного сообщества участвовали в его организации и развитии. Раз в неделю проводились общие собрания. Их повестка вывешивалась заранее на широкой черной доске в самой большой комнате школы. Во время собраний ребята обычно рассаживались полукругом, вперемежку со взрослыми. Тем самым достигался зрительный контакт, а также большая духовная близость взрослых и детей.
Много внимания уделялось традициям, ибо, по мнению Гехееба, только они способны как воском "склеить" всех членов школьного сообщества, стать невидимой защитой в случае возникновения непредвиденных конфликтов и чрезвычайных происшествий. В большей степени традиции относились к совместному празднованию таких важных для жизни школы дат, как, например, дни рождения тех поэтов и ученых, именами которых названы школьные здания (кстати, государственные и религиозные праздники в Оденвальде попросту игнорировались).
Вот как описывает один из таких праздников очевидец: "В эти дни, определенно фиксированные даты, в школу приезжают родители, многочисленные друзья и бывшие ученики. Вся школа разукрашена. Большую залу, откуда удалены все скамьи и по всему полу разбросаны ковры и подушки, узнать нельзя. Но больше всех домов отличается тот из них, чье имя сегодня празднуется. Это - дом Фихте. Он весь и снаружи, и внутри, покрыт зеленью, а окна густо обрамлены розами и другими цветами. Создается такое впечатление, что дом откуда-то привнесен сюда. Все дети в праздничных одеждах, с венками на голове. Столы торжественно накрыты на большой поляне среди живописно расположенных гор. Праздничная музыка и пение. Кто-то из педагогов читает доклад об "имениннике", рассказывает о его жизни. В большой зале, так изумительно декорированной зеленью, поется "гимн радости" Бетховена. Один из учителей рассказывает о педагогических взглядах Фихте. Окончен доклад, и дети снова бегут на воздух. Там, между яркими клумбами, они выбирают места для танцев: преобладают хороводы, старинные танцы, наивные мотивы…"[2].
Интересно решался вопрос о религии. Как таковых официальных молитв в школе не было, но при этом проводились так называемые "часы благоговения" - своеобразные общие сборы, во время которых читались произведения на религиозные темы, цитировались религиозные тексты, исполнялась обрядовая музыка. Звучала, например, прелюдия Баха, потом отрывок из книги Сельмы Лагерлеф "Легенды о Христе", а затем… глубокая, благоговейная тишина и долгое, никем не нарушаемое молчание.
Стоит еще упомянуть об экскурсиях, игравших важную роль в жизни школы. Особенно запоминались ребятам десятидневные экскурсии в Рейнскую область, где родился Пауль Гехееб. По дороге останавливались в деревенских избах, заходили на постоялые дворы, ближе знакомились с жизнью немецкого крестьянства, узнавали, как провел детство и юность их нынешний наставник.
Здесь мы подходим едва ли не к самому главному моменту в жизни этой школы, к вопросу о месте и роли личности директора в организации Оденвальда. Создается впечатление, что атмосфера школы была пропитана духом Гехееба, его мыслями и чувствами. Несомненная неординарность директора, ореол таинственности, царивший вокруг него, это и многое другое заставляло и малышей, и подростков совершенно особенно относиться к своему "главному воспитателю" - большому педагогу, крупному ученому и мудрому человеку, беззаветно преданному своему делу.
Но есть вопросы, которые, на наш взгляд, П. Гехееб решал в корне неверно. Например, никак нельзя согласиться с его отношением к своему педагогическому коллективу. Впрочем, коллектива-то как раз и не было. Люди менялись довольно часто, причем главным условием приема на работу была молодость учителя, отсутствие педагогического стажа, а значит, способность легче проникнуться мыслями и атмосферой Оденвальда, и, соответственно, величием личности самого директора. Создается впечатление, отчасти, может быть, и ложное, что педагог боялся разделить с кем бы то ни было собственный авторитет, менее всего занимался подготовкой собственной смены. Вот почему с его уходом школа быстро потеряла присущие ей до того уникальные черты.
Идеи "нового воспитания" и "новых школ" вызвали большой интерес и в России, особенно после знакомства с сочинениями Эдмона Демолена - горячего пропагандиста и организатора "новых школ" во Франции (в 1900 г. его книги о новом воспитании были изданы на русском языке). Позже появился ряд изданий и отечественных авторов, познакомившихся с опытом зарубежных "новых школ" и представлявших их русскому читателю как блестящий образец для подражания[3]. Уже в 1899-1900 гг. общепедагогический отдел Педагогического музея военно-учебных заведений организовал широкое обсуждение "новой школы", изложенных Э. Демоленом в книге "Новое воспитание".
Следует отметить, что видные педагогические деятели, А.Н. Острогорский, А.А. Макаров, Н.С. Карцов и др., признавали многие положительные черты этих школ, высказывали и серьезные критические замечания по поводу привилегированного характера, дороговизны, стремления изолировать воспитанников от семьи, излишнего культивирования здоровья и физической силы в ущерб развития мышления, утилитарного подхода к научному знанию, принижающего "ценность нравственно-гуманизирующего влияния науки", и т.п. Особенно же не вызывали сочувствия откровенно колонизаторские цели Демолена.