Таким образом, можно отметить неоднородность понятия зависимости, неизученность связи между патологией «привязанностей» и патологией «привычек». Однако не вызывает сомнений то, что зависимость парадоксально складывается из «душевной привязанности» (ощущения эмоционально-положительного родства, вдохновляющей тяги, эйфоризирующего влечения, всепоглощающей страсти к субъекту или объекту, невозможности комфортно существовать без него) и «нудной привычки» (тягостной обязанности, вынужденности повторять и повторять единожды ставший влекомым способ достижения удовлетворения и от того превратившийся в выхолощенный и мучительный ритуал). Возможно, в этой противоречивости и кроются диагностические критерии патологичности зависимого поведения.
В наиболее полемичном и заостренном виде проблема нормы и патологии зависимого поведения представлена в работе Е. А. Брюна «Введение в антропологическую наркологию» (1993). Автор выдвинул несколько положений.
1 - В основе психомодулирующих действий, в частности наркотизации, лежит присущая человеку потребность определенным образом изменять свое психическое состояние, выступающая на протяжении всего онтогенетического личностного развития.
2. Психосоматические эффекты, достигаемые различными психомодулирующими воздействиями, идентичны состояниям, возникающим у человека в процессе его нормального индивидуального развития (при первичном научении, творчестве и пр.)
3. Единое и общее условие возникновения «особых состояний сознания» — актуализация архаичного симпатического мышления, спаянного с бинарным аффектом и характерными телесными ощущениями.
4. Суть симпатического (магического) мышления заключается в переживании и осознании человеком неразрывной симметричной и взаимообратимой связи объектов и субъективных состояний во внутренней (интрапсихической) картине мира— с переносом этого принципа на теоретическое (мифологическое) и практическое (ритуальное) освоение объективной действительности.
5. Бинарный аффект (вариант смешанного аффекта или дисфории) или сочетание противоположных, а иногда взаимоисключающих аффектов, присоединяясь к симпатическому идеаторному процессу, оформляет различные психологические и психопатологические состояния, феноменологически проявляющиеся в переживании сверхистинности, «сверхбодрствования», экстаза, инсайта, сенсации, особого проникновения в суть явлений, понимания особой значимости и, возможно, в кристаллизации бреда.
6. В норме симпатическое мышление - этап развития психической сферы человека с последующим формированием логического мышления и не оторвано от деятельностного освоения мира. При психической патологии и при заболеваниях, обусловленных зависимостью, данный тип мышления носит аутохтонный (возможно, бредоподобный) характер и, кроме прочего, лежит в основе формирования патологического влечения, а в совокупности с бинарным аффектом является ядром наркотической интоксикации.
Не вызывает сомнений тот факт, что в рамках зависимого поведения мы сталкиваемся с закономерностями, существующими в сфере обшей психопатологии каждому психологическому феномену как отражению нормы (в контексте зависимостей феноменом выступает действие или поведение) противостоит психопатологический симптом (в данном случае — патологический поведенческий паттерн). То есть, перефразируя известное изречение, можно сказать: как недостатки являются продолжением наших достоинств, так зависимости есть продолжение наших привязанностей.
Однако открытым остается вопрос о границах нормы и патологии в сфере зависимого поведения. Критерии П. Б. Ганнушкина (1933), используемые в психиатрии для оценки поведенческих нарушений (дезадаптация, тотальность и стабильность), не являются эффективными, т.к. многие зависимости не приводят к выраженному нарушению адаптации (к примеру, анорексия или интернет-зависимость), не являются тотальными (т. е. охватывают не весь круг жизни, а лишь ее часть) и часто с течением времени, с возрастом, когда минует пубертат и юность, бесследно исчезают. В этом отношении точка зрения Е. А. Крюна (1993) об идентичности искомых аддиктом состояний, возникающих у человека в процессе его нормального индивидуального развития, вполне логична и не вызывает отторжения.
Критериями патологичности подросткового аддиктивного поведения называют не столько «статичную» сиюминутную дезадаптацию, сколько «лонгитудинальную» перспективную дезадаптацию. Специалистов и родителей страшит не то, что подросток совершает какие-либо действия и поступки, противоречащие взрослым нормам, а то, что подобный патологический стереотип поведения закрепится и приведет к «сквозной» дезадаптированности.
Все вышеизложенное еще раз подтверждает сложность квалификации зависимого поведения как нормативного или патологического стереотипов и заставляет идти «широким фронтом» в изучении спектра аддикций — как химических, так и несубстанциональных (нехимических).
Польшакова И.Н., Кононова К.К.,
Ставрополь,
Ставропольский государственный университет
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ДЕТЕЙ,
ПОСТРАДАВШИХ ОТ НАСИЛИЯ
Бесспорно, дети - самая незащищенная, уязвимая социальная группа. По вине взрослых они оказываются в зонах стихийных и природных катастроф, военных действий, становятся жертвами жестокого обращения (Сафанова Т.Я. Цымбал Е.И.). Все чаще на страницах газет, экранах телевизоров и в повседневной жизни мы встречаемся с фактами физического, сексуального, эмоционального насилия по отношению к детям. Разнообразные проявления жестокого обращения к детям имелись и имеются во всех странах, независимо от политического, идеологического и экономического устройства. По данным ООН во всём мире от произвола родителей ежегодно страдают около 2 млн. детей в возрасте до 14 лет. Каждый десятый из них умирает, а 2 тыс. кончают жизнь самоубийством. В России в 2000 году органами внутренних дел зарегистрировано более 155 тыс. детей, которые убежали из семей, спасаясь от издевательств. Ежегодно около 9 тысяч родителей лишаются родительских прав, поскольку дальнейшее нахождение ребенка в родной семье представляет угрозу его жизни и здоровья. По данным органов прокуратуры, в 1991 году было совершено 3148 половых преступлений против несовершеннолетних (Д. Елисеев 1995г.)
Актуальность исследования обусловлено тем, что долгое время в нашей стране старались обходить молчанием проблему насилия по отношению к детям, порой искренне считая, что у нас "дети являются привилегированным сословием". И уже, поэтому защищены от дурных посягательств и пренебрежения (Олиференко Л.Я., Шульга Т.И.). Следствием такого отношения явились отсутствие системы всесторонней помощи пострадавшим детям, минимальное количество научных исследований по данной проблеме, а также почти полное отсутствие квалифицированных психологов и психотерапевтов, работающих с жертвами насилия. За последние 20 лет пришло понимание важности этой проблемы. Тем не менее, еще длительное время тема насилия отсутствовала у практических психологов, психотерапевтов, учителей, социальных работников.
Насилие, совершенное по отношению к ребенку, по своим последствиям относится к самым тяжелым психологическим травмам, а в случае сексуального насилия, как правило, приводит к посттравматическому стрессовому расстройству. Нарушения, возникающие вследствие насилия, затрагивают все уровни функционирования ребенка: познавательную сферу, аппетит и сон, возникает множество соматических жалоб, наблюдаются стойкие изменения личности, которые препятствуют самореализации ребенка в будущем и вызывают нарушения поведения — раннюю алкоголизацию, наркотизацию, непроизвольное воспроизведение травматических действий в поведении, аутоагрессивное поведение (самоистязания, суицид и пр.). В связи с этим следует отметить, что проблему насилия над детьми и подростками необходимо рассматривать, как минимум, с нескольких сторон — юридической, медицинской, психологической и социальной. (Н.О.Зиновьева, Н.Ф. Михайлова).
Поэтому, целью нашего исследования явилось изучение психологических особенностей детей, подвергшихся внутрисемейному насилию. В качестве основных методик использовались: измерение уровня тревожности Тейлора; диагностика показателей и форм агрессии А.Басса и А.Дарки; тест «несуществующее животное»; методика «Дом-Дерево-Человек» Дж.Бука
Последствия жестокого обращения с ребенком оказывают влияние в целом на его психику и проявляются во взрослой жизни в форме аддиктивного и девиантного поведения, психосоматических заболеваний, нарушений половой идентификации, нарушений сексуальных отношений с партнером. У физического и сексуального насилия есть схожие и отличающиеся последствия, что следует учитывать в психотерапевтической работе. Выявление детей, подвергшихся насилию, и оказание им помощи – лучший способ препятствовать распространению насилия в следующих поколениях.