Поэтому стимуляция со стороны взрослых также является преимущественно негативной: не поощрение «мужских» проявлений, а наказание за «немужские». В качестве примера можно привести типичное родительское высказывание «как не стыдно плакать, ты же мальчик», причем мужские способ реакции на обиду или не предлагаются, или обесцениваются («нельзя драться»).
Таким образом, от ребенка требуется делать что-то, что не является для него достаточно ясным, и основано на причинах, которые он не понимает, с помощью угроз и гнева тех, кто ему близок. Такое положение вещей ведет к нарастанию тревог, что часто проявляется в чрезмерных усилиях быть маскулинным и паническом страхе делать что-то женское. В результате мужская идентичность формируется, прежде всего, как результат отождествления себя с некоторой статусной позицией, или социальным мифом «каким должен быть мужчина». Неудивительно, что созданная на таком основании идентичность является диффузной, легко уязвимой и одновременно очень ригидной.
Особенно усиливаются социальное давления на мальчика с переходом на общественную систему воспитания – дошкольное учреждение или школу, так как, с одной стороны, учителя и воспитатели отличаются значимо более высоким традиционализмом, а с другой – сами родители, готовя ребенка к встрече с новой для него ситуацией социальной оценки, повышают жесткость своих нормативных стандартов.
Все это приводит к тому, что настает момент в социализации мальчика, когда ему необходимо «открестится» от женского мира, его ценностей и создать свой, мужской. Переход к этому этапу обычно начинается в 8 – 12 лет, когда возникают первые детские компании, формируются близкие межличностные отношения со сверстниками, на которые мальчик отныне может опираться как на источник мужских ролевых моделей и сферу реализации маскулинных качеств. Этот процесс, получивший название мужского протеста, характеризуется ярким негативизмом по отношению к девочкам и формированием особого «мужского», подчеркнуто грубого, резкого стиля общения. Однако характерный для нашей страны дефицит возможностей для формирования и проявления маскулиности позволяет предположить, что этот процесс протекает сложно и драматично и завершается значительно позже. Так, изменения быта, происшедшие за последние десятилетия, привели к тому, что «мужских дел» почти не осталось, и у мальчика нет возможности проявить себя настоящим мужчиной в семье, где, прежде всего, и происходит усвоение ребенком половой роли.
Особенность ситуации состоит в том, что мальчику не менее трудно проявить себя и за пределами семьи. Интенсивный запрет на негативные проявления маскулиности (курение, пьянство, драки) сочетается в нашем обществе с отрицательным отношением к активности, конкурентности и к различным формам проявления агрессии. При этом социальных каналов для проявления агрессии в допустимых формах (спорт, игры) у нас явно недостаточно. Немногим лучше обстоит дело и с другими «социализированными» видами маскулинной активности детей и подростков (техническое конструирование, хобби, самостоятельное участие в профессиональной деятельности и т. п.) которые могли бы стать мощным источником формирования позитивной мужской идентичности.
Особенно печальным феноменом в плане формирования моделей маскулиности является школа.
Постоянные и настойчивые требования: «будь мужчиной», «ты ведешь себя не по-мужски», «ты же мальчик», сочетаются с отсутствием возможностей сформировать и проявлять мужской тип поведения в какой-либо из сфер жизни. Можно предположить, что подобная ситуация приводит прежде всего к пассивности, отказу от деятельности, которую предлагается выполнять в феминной форме и наравне с девочками. Лучше быть пассивным, чем «не мужчиной», ведь при этом остается приписать себе целый набор качеств, считая, что они могли б проявиться в иной, более подходящей ситуации.
Существует и другой путь поиска возможностей для проявления маскулиности – на этот раз не в мечтах, а на внесоциальной основе. Прежде всего, бросается в глаза, что большинство членов неформальных объединений – мальчики. Маскулинность подчеркивается как во внешнем виде (кожа, металл), так и в основных ценностях (культ риска, силы) и способе проведения свободного времени (драки, силовые упражнения, гонка на мотоциклах и т. д.). Таким образом, отклоняющееся поведение выступает как дополнительный канал усвоения мужской половой роли, поскольку возможности, предоставляемые в этом плане социумом, невелики.(5)
Сложен процесс усвоения половой роли и у девочек, хотя в меньшей степени.
1.4 ПРОБЛЕМЫ УСВОЕНИЯ ЖЕНСКОЙ ПОЛОВОЙ РОЛИ
Новорожденной девочке «везет», конечно же, больше. Она с самого начала имеет соответствующую ее полу ролевую модель, поэтому ей в дальнейшем не придется отказываться от своей первичной идентификации с матерью. Врачи, воспитатели детского сада, учителя только помогут ей сформировать адекватный образ себя как женщины. Отсутствие в культуре жесткого стереотипа «настоящей женщины», разнообразие представлений о подлинно женских качествах также облегчают формирование полоролевой идентичности, давая девочке широкие возможности соответствовать стереотипу, оставаясь самой собой.
Одной из важнейших задач формирования детской личности является разрушение первичной симбиотической диады «мать – дитя», в которой ребенок не воспринимает себя и фактически не существует как отдельный субъект. Особенно актуальным проведение границ между собой и матерью является именно для девочки, так как в силу специфики собственного опыта (быть женщиной, дочерью и т. д.) мать склонна в большей степени воспринимать, как свое продолжение дочь, а не сына.
Очень скоро выяснятся, что кроме всегда находящейся рядом мамы есть еще один человек – отец, важность и значительность которого всячески подчеркивается окружающими. Причем чаще всего именно этот «важный» человек уделяет девочке сравнительно мало внимания. Желание привлечь его может быть сопряжено с рядом негативных переживаний; во-первых, ощущение собственной вторичности по сравнению с притягательным миром мужчин; во-вторых, необходимость как-то проявить себя, продемонстрировать, чтобы добиться внимания.(5)
Но исследования Э. Хетеринстонга показали, что девушки-подростки, лишившиеся отца в детские годы, проявляют недостаточную уверенность в отношениях с мальчиками-сверстниками, а впоследствии – с мужчинами. Как правило, они относительно поздно заводят знакомство с юношами. Многие из них проявляют сексуальную заторможенность.
Причем ученый видит 2 типа девушек. Дочери разведенных родителей перенимают критическое отношение матери к отцу. Неудовлетворенность и тревожность матери возбуждают в них желание броситься на поиски «друга», искать безопасность рядом с мужчиной или, по крайней мере, удалиться от грустного домашнего очага, чтобы испытать другую жизнь (развлечение в компаниях с молодыми людьми, ранние половые контакты, ранние замужество, материнство).
Что касается дочерей рано овдовевших матерей, то в их памяти остается идеализированный образ отца, с которым немногие мужчины могут соперничать. К тому же этот образ подкрепляется ностальгическими воспоминаниями матери. Дом, в котором росла девочка при отце, представляется им неким потерянным раем, и это становиться тормозом на пути к возможным новым знакомствам, которые могли бы нарушить спокойствие их нынешней жизни.
Нередко наблюдается желание девочек быть «мальчиками» и наоборот. Причины могут быть самые разные (например, замеченные детьми социальные, политические, экономические приоритеты того или иного пола, то или иное отношение к микросреде к девочкам и мальчикам, видимая увлекательность жизни «другого лагеря»). Вот картинка из жизни.
Утром в детском саду мама шлепает своего сынишку и причитает: «Я тебе сколько раз говорила, что ты мальчик! мальчик! мальчик! А не девчонка!» А он: «Хочу быть девочкой!» Оказалось, что воспитательница сказала: «Завтра праздник. Все мальчики приходят в белых рубашках и темных шортах, а девочки – в нарядных платьицах и с красивыми бантами». Вот и захотелось мальчику быть красивым и нарядным.
Каждому педагогу, работающему с подростками, известен образ девочки-сорвонца, которая играм в куклы предпочитает мальчишеские, одевается исключительно в брюки и ковбойки, движения её резки и угловаты. Она любит занятия спортом и походы, вхожа в мальчишеские компании, с презрением относится ко всему женственному. Трудно ей потом дается вхождение в образ девушки…(10)
Наиболее важной характеристикой образа женщины, предлагаемого в средствах массовой информации и в обществе является его незаметность: женщины гораздо меньше представлены в главных ролях, названиях, картинках, их деятельность менее интересна и социально не вознаграждается, чаще всего сводится к помощи герою-мужчине. Исходя из данных, неудивительно, что уже начиная с возраста 5-6 лет и далее число девочек, говорящих, что они хотели бы стать мальчиками, и играющих в мальчишечьи игры, значительно превосходит число мальчиков, высказывающих кросс-сексуальные предпочтения.
В советских произведениях для детей наряду с подобным образом женщины существует и другой, примером которого может служить «мама –повар» или «мама-милиционер» из стихотворения С. Михалкова: перечислив разные профессии, автор считает нужным подчеркнуть: «мамы разные нужны», явно предполагая, что, если детей не научить, они будут ориентироваться в «оценке» мам на их профессиональный статус.
Таким образом, ребенок с детства усваивает необходимость совмещать женскую роль с профессиональной (причем вопрос об их иерархии остается открытым). В то же время мужская и профессиональные роли представлены как тождественные, так как никакие иные мужские проявления практически нигде не описываются.
В итоге женская роль выглядит не только второстепенной, но и более тяжелой с двойной нагрузкой.(5)