Как ни кратко здесь высказаны основные положения воспитания детей, но в них уже чувствуется влияние христианского духа: и в этих требованиях от надзирателя за детьми особой опытности, великодушия, отеческого сердоболия и благоразумия; и в требовании „приятности и легкости” от обучения; и в осторожности относительно права наказывать провинившихся детей; и в особых домах, с приноровленным к датскому возрасту и воспитательным целям распорядком жизни; и, наконец, в самых этих заботах о воспитании осиротевших детей, мужеского и женского пола, которые он возлагает на монашествующих, чтобы „в подражание Иову (Иов 29, 12 ст.) быть отцами сирот”.
4. Взгляд Василия Великого на „внешнее” образование
В „Беседе к юношам” Василий Великий высказывает христианский взгляд на человеческую жизнь и, соответственно этому, свое отношение к языческому образованию, к изучению языческих писателей. Мы, христиане, „не почитаем и не называем благом того, что доставляет нам совершенство в этой только жизни, но простираем надежды далее, и все делаем для приуготовления себе другой жизни”. Поэтому только то, что содействует нам в этом приготовлении, мы и считаем нужным „любить и домогаться всеми силами”. Но отсюда никак не следует презрение или отрицание языческого образования. Напротив, „внешние (светские, языческие) науки не бесполезны для души”. Конечно, в будущую, вечную жизнь „нас вводят священные писания, образующие нас посредством учении таинственных”, но пока мы, по возрасту, не можем изучить глубокого смысла их, полезно нам упражнять свое око. духовное и на других, внешних (т.е. не христианских) писателях. Прежде чем обратить взоры к самому свету, необходимо „привыкнуть смотреть на солнце в воде”. „И у внешних писателей можно научиться много хорошему[21], только надо использовать их применительно к христианской цели, — к достижению совершенства или добродетели[22].
Здесь, у Василия Великого, мы достаточно ясно видим, как христианский взгляд на человеческую жизнь и ее смысл (в назначении для вечности) требует особого несколько духа и направления от образования,—требует большей идеализации и высоты: здесь мы должны учиться смотреть „на солнце в воде”, чтобы потом обратить взоры к самому свету[23].
5. Григорий Богослов. Взгляд его на образование
Григорий Богослов (330—390 г.) род. в Назианзе, в Капподокии; образование получил в Александрии и Афинах. В Афинах он близко подружился с Василием Великим. Впоследствии был Константинопольским епископом, но скоро, по проискам Ариан, оставил Константинополь. Известен философским обоснованием догмата троичности лиц в Боге.
Возвышенный взгляд на образование вообще и даже на языческое, в частности, мы находим у этого знаменитого соотечественника и друга Василия Великого, в его погребальной речи о почившем друге. „Я полагаю”, говорит здесь Григорий Назианзен[24], „все благоразумные люди согласны с тем, что образование есть первое из наших благ, и при том не только то возвышенное, данное в собственность нам, христианам, которое может пренебрегать изяществом и красотою речи и держится только спасения и красоты истины, но и языческое, которое большинство христиан презирают, как вредное, опасное и отводящее от Бога[25]. Подобно тому, как мы не должны презирать небо, землю, воздух и все, что принадлежит к ним, из-за того, что люди имели глупость воздавать божеское почитание этим творениям Божьим, но можем пользоваться в них тем, что полезно для жизни и наслаждения, и избегать того, что опасно, всячески удаляясь от того неразумия, чтобы возвышать тварь перед Творцом, но, наоборот, постигая из произведений художника и весь ум, передавая в послушание Христу...; так то же самое можно сказать и о языческих науках, которые занимаются изучением и исследованием вещей и которые мы переняли с устранением всего того, что ведет к демонам, заблуждению, гибели. Благодаря этому страх Божий только усилился в нас: через менее хорошее мы достигли познания лучшего, из бессилия язычников создали опору для веры. Поэтому никак не следует презирать образования, хотя некоторые и думают так. Скорее, можно обвинять в неразумии и необразованности тех людей, которые хотели бы прикрыться, сделав всех похожими на себя, чтобы среди общего невежества их собственное не бросалось в глаза”[26].
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.Педагогия в первые века христианства
1. Первые христианские школы
В первые времена, как мы знаем, христианские общины не могли иметь собственных, с полным образовательным курсом, школ. Христиане должны были получать научное образование в языческих школах, — у грамматиков и риторов. Это продолжалась до 6-го века, когда языческие школы начали уже закрываться, а церковь, с началом великого передвижения народов, стала приобретать в новообразующихся на развалинах Римской империи государствах все большее влияние и средства.
Однако, нельзя представлять дело так, что в первые времена христианство совсем не имело никаких своих школ. Начальные школы, с элементарным курсом обучения чтению, письму, церковному пению, и специальным наставлением в христианской вере, устраивались и в первые века: при приходских церквах и монастырях и епископских кафедрах. Есть свидетельства, что приходские школы были уже во 2-ой половине 2-го века. Церковные соборы 5-го и следующих веков, ссылаясь на установившийся обычай, предписывают священникам принимать в свои дома мальчиков и быть для них наставниками и духовными отцами[27]. Иногда христиане отдавали своих детей, для христианского воспитания, в монастырь, куда принимались на воспитание и оставшиеся сироты. В результате, при монастырях возникли общежития для принимаемых детей. которым здесь же давали и начальное образование[28]. Возникали школы и при епископских кафедрах, которые обладали для этого лучшими средствами, чем, напр., приходские церкви. Естественно поэтому, что из школ при епископских кафедрах иногда получались школы довольно высокого типа, способные подготовить хорошо образованных, в христианском смысле, лиц для занятия высших церковных должностей[29]. Точно также высшего типа христианские школы развивались иногда из элементарных огласительных курсов — училищ[30], которые учреждались для наставления (оглашения) новообращаемых в христианском учении и правилах христианской жизни. Из таких школ получила особенную известность Александрийская огласительная школа[31]. От простого приготовления новообращаемых к крещению она перешла к ученой разработке христианских истин, подготовляла ученых защитников веры, т. е. готовила уже „не столько оглашаемых, сколько огласителей”.
2. Курс первых христианских школ
Что касается курса первых христианских школ, то, помимо специально-религиозного наставления, он близко примыкал к курсу существующих языческих школ. Здесь, как и в школе грамматиста, учили читать, писать и считать. В высшего типа школах, как, напр., огласительно-миссионерских (в Александрии, Антиохии и Низибии) изучали грамматику, диалектику, а также математику, астрономию и физику. В этой части школьное обучение вполне примыкало к курсу языческих школ, чему, впрочем, не следует и удивляться. Последние имели и готовую школьную литературу, и испытанные определенные методы, словом, готовые материал и форму[32]. Религиозное наставление, которое сообщалось в школах, состояло в изучении Св. Истории, молитв, пении псалмов и в чтении Св. Писания с объяснениями. Впоследствии сюда присоединилось и чтение творений Св. Отцов[33].
Вообще же, о начальных христианских школах мы имеем очень недостаточные сведения. Они, — эти школы, имели переходный характер; по курсам своим, в общем, были незначительны и, естественно, затерялись в глубине христианской истории. При том, так же, как на заре юной жизни лучшей школой для ребенка является жизнь с ее впечатлениями; так и на заре христианства все школы отступали на задний план пред школой новой, насыщаемой христианскими идеями жизни, с ее чудесами самопожертвования и нравственной высоты, с ее борьбой за чистоту оставленного Христом учения, и с глубокими переменами в уклад общественных отношений, начиная с семьи.
3. Отличительный черты христианских школ
При некоторой неопределенности и переходности, естественной для первых ростков христианского образования[34], в первых христианских школах, однако, обозначаются уже новые характерные черты, привнесенные христианством в воспитание[35]. В 1-х, школы „являются не только образовательными, но и воспитательными учреждениями”. С внутренней стороны, это выражается в особом значении здесь религиозного образования и навыков (к молитве, к посещению храма); с внешней, „в общежительной форме их, чуждой греко-римским школам”. В античных школах все ученики были приходящими; в христианских школах, и не только при монастырях, устраиваются для них общежития. В 2-х, „античные школы, не имея образовательного центра, каждая ограничивается отдельными предметами; так что учащийся должен был, последовательно или одновременно, проходить несколько школ: школу грамматиста, грамматика, оратора, музыканта”. Тогда как „христианские школы, исходя из центра религиозного обучения, вводят в свою сферу различные образовательные предметы и, таким образом, стремятся взять на себя всю задачу образования”. Наконец, в 3-х, в христианстве школы получают определенно общественный характер. В содержании их принимают участие христианские общины (приходы, епархии), тогда как античные учебные заведения представляют лишь ряд предприятий частных. В этом общественном характере христианских школ выразилась внушаемая христианством важность и обязательность для христианского общества воспитания детей[36]. Христианские народы должны быть, по преимуществу, народами учащими. Христианские общества и государства должны быть, по преимуществу, обществами и государствами, совершенствующими человека, подготовляющими его быть истинным человеком.