| Мода или требование времени? Долгое время слово “институтка” вызывало ассоциации лишь с чем-то жеманным, пронафталиненным и нежизнеспособным. А сегодня все чаще в рекламе учебных заведений встречается словосочетание “институт благородных девиц”. Форма возвращается, но возвращается ли идея, заложенная в нее создателями? ...Через женщину только прогресс человечества проникает в нравы людей, в характер народа и его общественную жизнь. К.Д. Ушинский Великий эксперимент Екатерины Великой Начало 1776 года. “Петербургские ведомости” одно за другим публикуют сообщения о посещении императрицей Екатериной II воспитанниц Воспитательного общества благородных девиц. Это был предмет ее гордости — первый выпуск будущего Смольного института. Казалось, весь мир с интересом наблюдает за ходом этого великого эксперимента. Ни один иностранец, попадавший в Петербург, не оставлял без внимания Смольный. Удивление и восхищение — вот главные впечатления от него. Впервые в Европе задача воспитания и образования женщин была поставлена на государственном уровне, глубоко и очень практически осознана их роль в обществе. Это действительно было чудом! Знаменитый Дидро посвящает Смольному восторженные строчки: “Была решена неразрешимая проблема — воспитывать, воспитывать без принуждения. Там воспитываются Дамы благородные и очень образованные. Там у каждой есть возможность найти применение своим силам и развиваться. И было совершено настоящее чудо — была создана школа, которой никогда не было, нет, и вряд ли появится. Если это заведение пройдет испытание временем, дамы мало в чем будут уступать рыцарям, а лицо империи изменится за каких-нибудь 20 лет”. Императрица задумала перевоспитать общество. Она мечтала о России как о новом государстве, построенном по законам “разума” и “порядка” — вот задача достойная просвещенного монарха! Для нового государства нужен новый человек — благородный и добродетельный, просвещенный и способный к созиданию. Выполнить это просто указами и законами невозможно. Нужно было сначала воспитать воспитателей. Кто же будет воспитывать нового человека? Ответ прост и естественен: прежде всего матери будущих граждан. За дело взялся И.И. Бецкий. Человек, который придумал Смольный Его называли “Другом Человечества”. Державин посвящал ему оды, а Потемкин писал: “Пером вашим водит человеколюбие”. Современники поражались его энергии, целеустремленности и невиданной работоспособности. ...Иван Иванович был незаконным сыном князя И.Д. Трубецкого и получил от отца только вторую половину фамилии. Воспитывался он за границей, много путешествовал по Европе. 15 лет провел в Париже на дипломатической службе. Там он основательно проштудировал всех энциклопедистов, просветительскую философскую литературу и новые педагогические теории. Петр III вызвал его в Петербург и назначил начальником Канцелярии строения домов и садов Его Величества. Но Бецкий сблизился не с императором, а с его умной и развитой женой Екатериной, у которой стал часто бывать как приятный собеседник. Тридцать лет возглавлял он Канцелярию строений. При нем оделись в гранит берега Невы, с его именем связано строительство Эрмитажа и здания Академии художеств, создание Медного всадника и решетки Летнего сада. Он стал основателем и попечителем воспитательных домов и училищ, больниц для бедных, Смольного института, был президентом Академии художеств и шефом Шляхетского сухопутного корпуса. Корень добру и злу, писал в своих трудах Бецкий, есть воспитание. Особую роль должны играть воспитатели: “Воспитатель прежде всего должен подготовить душу ребенка к восприятию тех зерен, которые хотели посеять”. Воспитание, по Бецкому, имеет четыре стороны: физическую, физико-моральную, моральную и дидактическую (обучающую). Физическая сторона: только в здоровом теле может быть здоровый дух. Бецкий советует с ранних лет приучать детей к стуже и позволять бегать во всякую погоду босиком (в Кадетском корпусе, Воспитательных домах и в Смольном температура в спальнях детей зимой не превышала 16°). Физико-моральное воспитание: леность — мать всех пороков, трудолюбие — отец всех добродетелей. Бецкий советует приучать детей к делу, ко всякому рукоделию, но не употреблять насилие, а “приохочивать” и выбирать занятие в зависимости от возраста и способностей. В свободное же время дети должны играть, а не спать или лежать. Моральному воспитанию в системе Бецкого отводится первое место. Основной принцип — закрытое учебное заведение, чтобы исключить отрицательное воздействие извне. В качестве же положительного воздействия должен быть живой пример воспитателя и совет книги. Возвысив значение морального воспитания, Бецкий оттеснил на задний план значение обучения, повторяя ошибку западных воспитателей, рассматривавших науку как нечто отдельное и не всегда полезное. Однако у Бецкого есть по поводу обучения ряд дельных советов: “Надлежит или отрешиться от обучения, или обучать играя, чтобы это в отдых было”. Практичность и наглядность прежде всего. ...Итак, 5 мая 1764 г. Бецкий представил императрице устав для учреждения “Общества для воспитания двухсот благородных девиц”. Программа: “Они столь знают, что надо удивляться…” К созданию программы будущего воспитательного общества Екатерина и Бецкий подошли основательно. Активно велась переписка с Вольтером, Дидро, изучалась просветительская литература и традиция. Русским дипломатам и послам во всех странах Европы был отдан тайный приказ добыть программы существующих государственных воспитательных заведений для девиц. В Европе аналогов не оказалось, кроме знаменитого пансиона благородных девиц для 250 воспитанниц — девочек из обедневших дворянских семей, учрежденного в Сен-Сире под Парижем еще при Людовике XIV его фавориткой Франсуазой де Ментенон. Но и в Сен-Сире программы как таковой то ли не оказалось, то ли ее не хотели показывать, и потому свою программу пришлось разрабатывать самим. Смольный институт был рассчитан на воспитание на казенный счет 200 благородных девиц от 6 до 18 лет. Они делились по возрасту на четыре класса. В первом классе преподавались русский и иностранные языки и арифметика, во втором — география и история, в третьем — словесность, архитектура, геральдика, музыка, танцы, в четвертом — занятия исключительно практические: воспитанницы по очереди по две вместе занимаются с маленькими девочками, чтобы научиться воспитывать детей; они приучаются также к поддержанию порядка и к домашней экономии: договариваются с поставщиками, каждую субботу производят подсчет расходов, платят по счетам, определяют цену продуктам, наблюдают, чтобы везде была чистота. Воспитанницы обучаются рукоделиям и начиная с третьего класса должны сами шить себе платья. Стихи, пение и всякие искусства входят в круг обучения, чтобы сделать воспитанниц приятными членами общества. Во главе института стояла начальница, обладавшая огромными правами. От нее требовались особые качества: она должна быть любима и почитаема, должна вести себя кротко, весело, ей вменялось в обязанность “изгонять все то, что имеет вид скуки, задумчивости, печали”. Помощницей начальницы была правительница (или инспектрисса), она “наблюдает за учительницами и имеет крайнее радение о чистоте”. Для ближайшего надзора за воспитанницами в институте состояли четыре надзирательницы, по одной на каждый возраст. Они неусыпно смотрят за девочками, а также заменяют отсутствующих учительниц. Учительниц на институт полагалось 12, по три на каждый возраст. Они не только учат девиц, но и “воспитывают их в благоразумии и искусными словами внедряют благонравие в нежные сердца их”. Учительницы должны были учить всем предметам, и только в крайнем случае разрешалось пригласить учителя или, как тогда говорили, мастера. В институте соблюдалась строжайшая дисциплина: подъем в шесть утра, затем занятия в течение восьми часов. Когда девочки подрастали, их начинали практически знакомить со светом. Для этого начальница приглашала старших воспитанниц к своему столу, куда для общества приглашались светские молодые люди. По воскресеньям в институт приезжали светские дамы и кавалеры. В одно из таких воскресений воспитанницы давали концерт, в другое спектакль, а третье посвящалось просто разговору и т. п. Воспитанницы старших классов на этих собраниях должны были играть роль приветливых и учтивых хозяек. Устав требовал от воспитанниц приветливости и благородства в обращении не только с равными себе людьми, но и с самыми низшими. На каждую девицу, поступавшую в институт, ассигновалось по 50 рублей; эти деньги клались на ее имя в банк и ко времени окончания курса вместе с накопившимися процентами считались ее приданым. Часто само училище выдавало девицу замуж, а если это не удавалось, то определяло ее в учительницы, договаривалось за нее и получало за нее жалование. Никуда не пристроившиеся девицы имели право жить в институте, получая там комнату, пищу и свечи, оплачивая за это институту “рукоделием, трудолюбием и добродетелью”. Екатерина хотела создать “новую породу” людей не только среди дворянства, но и во всем остальном обществе, и поэтому указом 31 января 1765 г. основала Особливое училище для воспитания детей чиновников, купцов и мещан. Организация его была такая же, только курс проще и больше внимания уделялось рукоделиям и музыке. Воспитание в красоте и радости Екатерина приняла близко к сердцу дело воспитания девиц. Она часто ездила в Смольный не только по праздникам, но и в будни, зазывала воспитанниц к себе, и они ставили ей сценические сюрпризы. По совету Вольтера Екатерина включила представления театральных пьес в программы учебно-воспитательных заведений. Пьесы для Смольного пришлось искать во французской литературе, в русской их было еще очень мало. Вольтер, а затем и Дидро обещали императрице написать комедии специально для девиц, но обещание свое так и не выполнили, пришлось писать самой Екатерине и Сумарокову. Дидро сравнивает игру смолянок с исполнением лучших артистов и артисток французской сцены. Однако Дидро как тонкому педагогу прекрасная игра воспитанниц внушает некоторые опасения, так как исполняемые пьесы не вполне для них подходят, а постоянное участие в представлениях отвлекает воспитанниц от уроков и занятий и может привести к чрезмерному увлечению театром. Впоследствии эти опасения оправдались. Екатерина была очень довольна ходом дел в Смольном. В письме к Вольтеру в 1772 г. она отзывалась о воспитанницах: “Они столь знают, что надо удивляться; они нравственны, но не мелочны, как монахини”. Первый выпуск Смольного института состоялся 30 августа 1776 г. Выпускалось всего 39 девиц. Восемь лучших учениц получили кроме медалей шифры*. Пять из лучших были взяты ко двору императрицы. Образы этих живых, очаровательных, веселых молодых дам остались до нашего времени запечатленные Левицким. Особое очарование этим девушкам придает то, что изображены они в театральных костюмах, в образах героев французской комедии. “Рутина поглотила ее воспитанниц…” Первый выпуск Воспитательного общества благородных девиц был действительно блестящим... Но очень тонка грань между настоящим просвещением и воспитанием и показной образованностью, манерностью, сентиментальной отрешенностью. Будучи падкой на комплименты, Екатерина любила показывать девиц, щеголять ими. Вместо воспитания добродетельных жен и матерей Смольный стал воспитывать светских женщин. К выработке манер прилагалось большое старание. В Смольном часто давались балы, на которые приглашались кадеты; зачастую кадеты вместе с девицами давали театральные представления. Раз в неделю по воскресеньям девочки публично танцевали. Екатерина сообщала Вольтеру о брате крымского султана Калге Султане, который каждое воскресенье повадился ездить смотреть эти танцы. Все эти любования и смотрины вредно сказывались как на самих девочках, так и на атмосфере в институте. С другой стороны, часто посещая Смольный, Екатерина ни разу не присутствовала на экзаменах. В отчетах, предоставляемых членами совета, обычно давались самые лестные отзывы о знаниях и успехах учениц. Каждый протокол обычно удостоверял, что много воспитанниц достойны награды шифром. И в результате основополагающий принцип развития и поощрения сменился принуждением и муштровкой, учение превратилось в “долбню”. Хорошо учиться, по мнению одной из воспитанниц, — это “уметь хорошо болтать по-французски и делать Чкниксены“”. Появилось понятие — особая “институтская складка”, т. е. манера: “У нас был тихий и осторожный голос, воздушная и вместе с тем торопливая походка, движения и спокойные и робкие. Яркая краска беспрестанно разливалась на наши щеках, а приседая, мы наклоняли голову с неподражаемой скромностью”. Вот тогда-то и появилось ироничное “институтка”. В конце концов Екатерина и сама увидела, что из Смольного не получилось того, что было задумано. Была составлена комиссия, проведены изменения в программе. Смольный должен был стать по преимуществу учебным заведением. Однако в царствование Екатерины новый план еще не выполнялся в полной мере. В XIX в. Смольный институт становится все более замкнутым, привилегированным учебным заведением, в котором воспитанницам прививались светские манеры, набожность, сентиментальность и преклонение перед царской фамилией. В 1859 г. инспектором классов был назначен К.Д. Ушинский, который провел прогрессивную реорганизацию процесса обучения (ввел педагогический класс, новый учебный план, предметные уроки, опыты по физике). Однако в результате предательства и доносов Ушинский принужден был оставить Смольный, его реформы были аннулированы и вплоть до 1917 г. институт оставался одним из наиболее консервативных учебных заведений. “Русского семейного быта, сложившегося веками, не удалось пересоздать Чсмолянкам“, не знавшим жизни, непрактичным и наивным. Надежды Екатерины II на Чновую породу людей“ не сбывались, — рутина поглотила ее воспитанниц”, — так оценивали Смольный спустя 150 лет после его создания. От институтки к новому женскому образу Но главное все же было сделано: “Затронут был самый вопрос, указана нравственная задача школы, поставлен идеал общественной пользы и человеческого достоинства, — в первый раз заявлена необходимость правильного женского образования”. “Новая порода” людей, значительно отличавшаяся от прочего русского общества, была создана, и это было признано самим обществом. Впервые в русской семье появляются образованные женщины, которые внесли в убежище дедовских предрассудков струю нового света и воздуха — новые здоровые и гуманные начала способствовали возникновению интереса к вопросам воспитания и пробуждали стремление к подражанию. Идея женского воспитания и положительный опыт были использованы во вновь образующихся гимназиях, а затем и в создании женского университета — Высших женских курсах (Бестужевских). Ни в одной стране мира правительство не уделяло столько внимания женскому воспитанию — это неоспоримый факт. Попробуем представить себе тот идеальный образ Дамы, матери нового поколения людей, о котором мечтали Екатерина и Бецкий, который увидели просвещенные европейцы в смолянках. Прежде всего, она была носительницей идеала благородства и чистоты, верила в то, что этот идеал осуществим несмотря на невзгоды и тяготы реальной жизни, принимая их стойко, без ропота и озлобления. В обществе она была веселой и непринужденной, поражала изящным вкусом и ярким воображением, остроумной речью, развитостью и обаянием “изящного ума”. Она является примером для подражания другим. Все эти черты мы находим у лучших смолянок — Нелидовой, Ржевской, Плещеевой... Впоследствии как домашнее, так и частное воспитание ориентировалось на этот образ, на этот идеал. И уже женщины и девушки 1820-х годов в значительной мере создавали общую нравственную атмосферу русского общества, они смогли внести в него новые идеи, новые стремления. Они читали Вольтера, Руссо, Гете, одновременно постигая идеалы любви, верности, отдачи, нравственного долга женщины перед детьми, мужем и обществом. Среди них были придворные дамы, писательницы, воспитательницы, хозяйки аристократических салонов и оставшиеся неизвестными матери и жены, — все они вносили в среду, в которую возвращались после института, что-то новое, яркое, живое. Появляется новый женский образ, который становится реальностью. Те, кого называли “мечтательницы нежные”, воспитали героическое поколение жен декабристов. Они задали высокую духовную планку и оказали колоссальное воздействие на формирование не только русского женского характера; в их литературных и музыкальных салонах находили вдохновение те, кто в будущем составил цвет русской культуры, — Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Толстой... Удивительно, но до сих пор в отдаленном уголке нашего сердца живет этот светлый образ Дамы начала XIX века, а порой при звуках старинного романса, при взгляде на портрет в душе возникает что-то похожее на воспоминание о возвышенном, благородном. И уже без иронии мы воспринимаем объявления о приеме в “институт благородных девиц”. |