“Порой между игрой и действительностью, – замечает В.Зеньковский, – дитя понимает то, что оно может вводить в заблуждение взрослых, выдавая за реальность игру и – обратно. Здесь впервые вырастают такие “цветы зла”, как настоящая ложь, здесь же из невинного лукавства, шалостей первого детства вырастает двусмысленная “игривость” /12. С.68/.
Введение других в заблуждение привлекает сначала как игра, но результаты этого очень скоро подсказывают детям, что этой позицией можно пользоваться и для жизненных целей. На эту опасность обращал свое внимание В.Зеньковский. “Мы, взрослые, – писал он, – понимаем, в какую перспективу глядит дитя, знаем, куда заведет опасная дорога, на которую оно ступило, но дитя этого не знает, не понимает и тем легче становится жертвой своего незнания, тем легче поддается соблазнам,– тем менее понимает наши наставления и видит в них лишь “придирки”. Вот отчего надо быть так осторожным с детьми в это время: своими поучениями мы можем лишь оттолкнуть их от себя, ибо дети не узнают себя в этой характеристике, которую мы им дадим – она покажется им несправедливой” /12. С.68/.
Иногда ребенок понимает и сам, что идет неправильным путем, но опасные результаты его поведения рисуются перед ним в таких скромных чертах, что он не видит особой беды в своих шалостях. Отсюда формируется психология легкомыслия, на которую не обращают внимания взрослые /12. С.68/.
Протопр. В.Зеньковский считает, что в огромном числе случаев превращение настоящей, но случайной лжи, в привычку беззастенчиво лгать совершается как раз под влиянием неумелого социального отзвука на проступок ребенка /12. С.220/. Не только в отношении детской лжи, но и в отношении других пороков часто является педагогически целесообразным не придавать им большого внимания, не подчеркивать и тем самым не закреплять их. Ведь и взрослые, слыша упреки и выговоры, часто делают специально напротив, так как эти укоры раздражают их. Раскаяние и поворот к лучшему требуют от человека свободного порыва, и не нужно мешать ему свободно сознать свою ошибку. Там, где навязывается это сознание, защита собственной свободы только удерживает и укрепляет злое движение в душе. “Чистота детской души есть лучший страж ее: дайте простор глубоким и чистым движениям, развивайте творческие порывы, творческую активность, сохраняйте всегда уважение к детской личности и веру в нее, – призывает педагогов В.Зеньковский, – и в этой доброй социальной атмосфере незаметно излечится детская душа не только от лжи, но и от других пороков” /12. С.221/.
2.3. Развитие мышления и эстетического восприятия
По мнению В.Зеньковского, дети мыслят больше, чем взрослые, имеющие слишком много готовых знаний, мыслей, привычек и общих установок. Ребенок живет в совершенно незнакомом мире, в котором многое непонятно, занимательно и интересно, и он с чрезвычайным возбуждением и жаром стремится все узнать, со всем познакомиться /12. С.240/.
Простейшая, а вместе с тем и основная форма мышления у детей – это мышление по аналогии. Первая общая идея, которая направляет и регулирует работу мышления – это идея сходства, идея аналогии между всеми частями действительности. Детские аналогии часто являются поверхностными, иногда даже бессмысленными, но это не должно ослаблять в глазах взрослых значение той огромной работы, которая осуществляется в мышлении: дитя стремится найти единство в действительности, установить важнейшие сходства и различия /12. С.242/.
Одним из существенных продуктов мышления по аналогии является мысль, что всякий предмет имеет свое имя: всякий предмет кажется ребенку сходным с живым существом, с человеком и, следовательно, должен иметь свое название. Наименование предметов является первой ступенью в знакомстве с миром, первой фазой в стремлении ребенка узнать действительность /12. С.244/.
Процесс наименования вещей имеет, несомненно, большее значение в интеллектуальном развитии детей. Всякая вещь получает свое название, и рядом с предметным образом появляется словесный, предмет как бы удваивается в детском сознании. То, что всякий предмет имеет свое имя, наполняет сознание ребенка особым “вчувствованием” в жизнь мира: все, что имеет имя, имеет и жизнь, имеет свое место в действительности /12. С.244/.
В.Зеньковский подчеркивает, что ребенок, знакомясь с окружающим миром, должен дать имя всему – частью запоминая имена, которые он слышит от взрослых, частью сам сочиняя названия вещей /12. С.248/.
Не следует забывать, – говорит ученый, – что в это же время происходит развитие речи, поэтому обостряется потребность в особом слове для названия нового предмета /12. С.249/.
Познавая окружающий мир, ребенок задает множество вопросов. При непосредственном наблюдении может иногда создаться впечатление, что за детскими вопросами не скрывается никакой интеллектуальной работы. Не раз приходится видеть, что ребенок задает вопросы один за другим, не дождавшись ответа на предыдущий, он задает новый вопрос, не слушает ответа, как будто этот ответ становится не нужным и неинтересным. “Если даже детские вопросы кажутся нам порой поверхностными и случайными, – советует В.Зеньковский, – то мы все равно должны добродушно и внимательно относиться к ним” /12. С.250/.
Ребенок не может долго удержаться на первой ступени (мышление по аналогии): рассуждения окружающих людей, собственная интеллектуальная работа, проявляющаяся в детских вопросах, выводит его из этой стадии, и дитя стремится к более внимательному изучению фактов для получения общих выводов или ищет общие идеи, с помощью которых могло бы оправдать свои выводы. В первом случае речь идет об индуктивном мышлении, во втором – о дедуктивном /12. С.250–251/.
Детская индукция имеет свои недостатки. Детские обобщения, те общие идеи, которые дитя строит на основании изучения фактов, носят характер “нетерпеливой импровизации”. Ребенку нужно очень немного фактов, чтобы с их помощью сделать вывод. Некритичность, присущая детям, ведет к тому, что случайное и временное кажется существенным и постоянным. Все это обрекает детские обобщения на ошибки /12. С.251/.
Детская дедукция как и у взрослых, больше является редукцией: психологический процесс идет не от посылок к выводу, а от вывода к тем посылкам, которые его обосновывают. Для детской дедукции протопр. В.Зеньковский выделяет две типичны ошибки: 1) Ребенок в поисках общей идеи для доказательства своей мысли пользуется другой идеей, которая хотя и обосновывает эту мысль, но не является истинной; 2) Дитя высказывает такую идею, которая сама по себе истинная, но имеет слишком слабую связь с выводимой мыслью /12. С.251/.
Что касается развития понятий у детей, то хотя они возникают до появления слов, однако язык имеет огромное влияние на их развитие. Некоторое время, в результате малого словарного запаса у ребенка, отдельные слова означают не одно, а несколько близких понятий. Их развитие идет довольно быстро, но это не означает, что понятия детей истинны и точны, наоборот, они не очень точны и поверхностны /12. С.253/.
В итоге В.Зеньковский подчеркивает высокую интенсивность интеллектуальной работы у детей. Дитя мыслит обо всем, мыслит напряженно и творчески; в результате этой работы, часто не отделившейся от работы фантазии, у ребенка формируется своеобразное миросозерцание /12. С.251/.
Что касается эстетического восприятия, то оно у детей характеризуется своим универсализмом. Дети любят музыку, сказки, рисование, лепку, танцы, и сценические представления. Ребенку совершенно чужда черта, столь часто встречающаяся у взрослых: он не знает нашего сосредоточения на одном-двух видах искусствах – он любит все виды искусства. Ребенок любит все прекрасное – и эта универсальность его эстетических интересов находит полное свое выражение в универсальности эстетической активности у детей /12. С.171/.
Дитя никогда не может ограничиться эстетическим восприятием, как это наблюдается у взрослых, оно стремится к творчеству, пользуясь всеми доступными ему средствами. “Если вы оставите у себя на столе карандаш, можете быть уверены, – говорит В.Зеньковский, – что дитя им воспользуется, чтобы разрисовать все, что возможно. Раскрытый рояль влечет в себе дитя также, как краска или какой-либо иной материал для творчества: дитя словно пользуется всяким поводом, чтобы творить, творческая энергия как бы ищет своего выхода” /12. С.171/.
Расцвет эстетических чувств у детей наблюдается после третьего года жизни, и чем дальше идет взросление, тем ярче и сильнее выступают эти чувства /12. С.172/. В изучении детского творчества наибольшие успехи сделаны при рассмотрении рисования, лепки и поэзии: эти формы особенно привлекательны для детей и легко им доступны.
В.В.Зеньковский проследил этапы развития способности к рисованию у детей. Первые пробы рисования – это настоящее “марание”, “каракули”: ребенок “играет” карандашом по бумаге, выводя различные линии /12. С.177/. Эти линии не являются еще материалом для изображения. Творить что-нибудь, накапливая и нагромождая линии одну за другой, – вот что влечет ребенка в этот период. “Марание” некоторое время заполняет дитя целиком, вполне его удовлетворяет, пока оно не выросло из этой фазы. Но первая же случайная удача привязывает внимание ребенка к образу, к рисунку, к возможности с помощью линии изобразить человека или предмет. Тайна изображения долго не дается ребенку, – но он уже заглянул в эту тайну, уже стоит на ее пороге, и она манит и влечет к себе. Графические формы медленно постигаются детьми. Развитие графического творчества сложнее, запутаннее и медленнее, чем развитие словесного. Замедленность сказывается в том, что дети долго не выходят за пределы нескольких форм, которыми они овладели и ими часто варьируют /12. С.178/.