Оценка расстояния дается только в двигательном опыте и развивается очень медленно. Оценка близких расстояний, связанных с простейшими движениями, появляется рано благодаря остроте глазомера и развивается очень быстро. Совсем иначе обстоит дело при оценке дальних расстояний.
Уже на втором году жизни дети узнают на фотографиях известных им людей. Для них очень долго картины являются такими же “реальными предметами”, как и то, что они изображают /12. 229/.
Для ребенка долгое время существует лишь ясное сознание настоящего, и какая-то неопределенная перспектива будущего, к которому относятся желания и планы, а также темная глубина прошлого. Лишь в середине третьего года он начинает употреблять слова “сегодня”, “вчера”, “завтра”. А в начале шестого года отмечается впервые правильное сознание временных отношений между “вчера”, “сегодня” и “завтра” /12. 229/.
В течение первого года жизни происходит развитие эмоционального и зачатков волевого внимания. В играх, в работе органов чувств и органов движения ребенок пробует управлять своим вниманием. Обычно оно характеризуется подвижностью, легкостью перехода от одного предмета к другому. Это свойство несколько ослабевает к концу раннего детства, ребенок становится более внимательным и не так уже поддается взрослым, если они хотят отвлечь его от чего-либо /12. С.232/.
Второй отличительной чертой детского внимания является его преимущественно внешний характер: внимание ребенка полностью занято внешним миром, он не прислушивается даже к своим болям, и только когда эти боли достигают силы, начинает плакать. Внимание ребенка больше обращено к поверхности явления, чем к его смыслу /12. 232/.
“На основании внешних наблюдений, – говорит В.Зеньковский, – мы сможем установить наличие образов воспоминания у детей уже во второй половине первого года жизни”. Важно отметить, что людей ребенок узнает быстрее, чем вещи /12. С.236/.
“Вообще говоря, – замечает он, – мы сохраняем мало воспоминаний из раннего детства, потому, что в нас исчезает симпатический отзвук на ранние воспоминания – они, собственно говоря, не нужны, не понятны и не интересны. Вместе с тем наше отношение к миру, к людям совершенно меняется – мы навсегда теряем большую беззаботность, в душу нашу внедряется трезвое чувство действительности, и только в играх мы на время снова становимся детьми” /12. С.236/.
Настоящие свободные образы воспоминания встречаются у детей в начале второго года жизни. Отдельные события, чем-либо обратившие на себя внимание детей, вспоминаются ими на втором году жизни лишь в течение нескольких дней. В продолжение третьего года жизни диапазон воспоминаний увеличивается до нескольких месяцев, а иногда они запоминаются на всю жизнь. Полное развитие этого качества достигается уже на четвертом и пятом году, к этому времени яснее становится сознание времени /12. С.237/.
Всем известна легкость с какой малые дети могут запоминать стихи. Психолог Штерн дает примеры из практики со своими детьми: трехлетняя девочка без ошибки могла воспроизвести 146 строк стихотворения; четырех- пятилетние дети без труда заучивают стихотворения в двести и более строк. Конечно, заучивание имеет моторно-слуховой характер, оптические впечатления не играют еще никакой роли. В.Зеньковский говорит: “Я думаю, что развивается не память, как сила удерживания, а техника запоминания и воспроизведения. Отметим прежде чрезвычайную слабость чисто словесных ассоциаций у детей: за исключением отдельных случаев число словесных ассоциаций у детей бывает не выше 2 %, в то же время как у взрослых они занимают очень значительное место” /12. С.237–238/.
Ранее детство является золотым временем для эмоциональной жизни, так как дети испытывают полную социально-психологическую свободу в выражении своих чувств, что является условием развития эмоциональной сферы. Природа, люди, вещи – все это привлекает и манит к себе ребенка, все восхищает его, пробуждает в нем эмоциональный резонанс, наполняет радостными переживаниями. Хотя дитя и занято в это время внешним миром, который привлекает к себе его внимание, но этот интерес еще не одушевлен настоящей любознательностью. Ребенка интересует мир не таков, каков он есть на самом деле, а таков, каким он кажется: разделение действительного и воображаемого лишь назревает, принимается как нечто фактическое, которое не мешает ребенку в его свободном “мифотворчестве”. Для правильной оценки детских радостей и горестей надо, однако, иметь ввиду, что они переживаются глубже, чем взрослыми потому, что детское сознание узко, память слабо и мало окрашивает то, что приносит жизнь: дитя живет моментом. Ребенок не знает продолжительных радостей или горестей, но зато отдается им всей полнотой своего существа /12. С.124–125/.
“Здесь, в этой глубине и узости чувств,– замечает о.Василий,– лежит причина эмоциональной подвижности ребенка: дитя как бы выпивает до дна чашу радости и скорби и переходит к новому чувству, легко забывая о прежнем. Но власть момента в детской душе, создавая эмоциональную подвижность, делает ребенка психически уязвимым, беззащитным. Отдаваясь всецело, всем существом своему чувству, дети переживают свои горести как настоящие трагедии” /12. С.124-125/.
В.Зеньковский обращает внимание на то, что всякое неосторожное, неумелое прикосновение заставляет ребенка замкнуться в себе. Иногда взрослые, даже не подозревая об этом, наносят тяжелые раны детской душе, и тогда дети переживают глубокую, часто ими не осознаваемую, но тем более губительную для души драму /12. С.126/.
Нередко ребенок проявляет нетерпеливость и хочет от взрослых, чтобы они поиграли с ним. Когда родители, занятые серьезным и трудным делом, в досаде и скверном расположении духа отвечают грубо ребенку, то он замолчит, уйдет в себя, и этот грубый тон может оборвать нежную нить, соединявшую сердце малыша со взрослыми, и он никогда уже не подойдет к ним с былой простотой и доверчивостью /12. С.126-127/. Психологи О.Дьяченко и Е.Лаврентьева считают, что если родители хотят вырастить человеческую личность, они должны максимально использовать возможности общения: сделать эти минуты радостными для обоих сторон. У взрослых много забот, они не всегда могут контролировать своё настроение. Но дети всегда думают, что недовольство взрослых вызвано ими. Не понимая, чем они заслужили “немилость”, или начинают капризничать, или, в худшем случае, чувствуют себя ненужными, нелюбимыми /19. С.1/.
У некоторых родителей сложилось убеждение относительно того, как нужно реагировать на капризы малыша: “Покричит, покричит и перестанет, не надо обращать внимания”. Однако, неуклонное следование такому принципу может привести к нежелательным последствиям. Действительно, покричав, покапризничав, ничего не добившись, ребёнок замолкает. Но потом не надо удивляться тому, какими становятся дети. Взрослые ждут от них сочувствия и не получают, хотят узнать, что с ними происходит, а дети молчат. Об этом следует помнить, не забывая, однако, о правиле “золотой середины” – крайности в воспитании губительны для формирования черт личности /19. С.1–2/.
Те родители, которые заласкивают, изнеживают своего ребенка, не давая ему проявить минимальное усилие, жертвование своих интересов, должны чётко представлять к чему это приводит: к эгоизму, инфантилизму, самолюбованию. И наоборот, – ребенок выросший в обстановке муштры, повышенной требовательности, тоже получает свою долю “искривлений” характера, эта суровость приводит к ожесточению /19. С.2/.
Взяв за основу свободу ребенка в проявлении своих чувств и желаний, В.Зеньковский, ссылаясь на П.Ф.Лесгафта, разделяет детей на шесть типов, которые объясняют условия психологического созревания ребенка в раннем детстве: лицемерный, честолюбивый, добродушный, мягко-забитый, злобно-забитый и угнетенный /12. 127-128/.
Проявлению лицемерия наверняка способствовали ложь и неискренность со стороны старших людей, окружающих ребенка. Честолюбца родители хвалебными словами, подарками и всякими поощрениями приучали действовать только с эгоистической целью. Дома он наблюдает беспричинную важность и надутую чванливость /47. С.73/.
Развитию добродушного типа способствуют тихая и спокойная жизнь в семье с любящей матерью, отсутствует наказание, полная свобода, внимание и удовлетворение разумных просьб. Ему ничего не навязывают, не втолковывают, доходчиво отвечают на все его вопросы, а в случае незнания прямо признаются в этом, не отделываясь непонятными отговорками и не прогоняют его без всякого объяснения. В умственном и нравственном развитии этот тип занимает более высокое место в типологии по сравнению с другими типами /47. С.73-74/.
Однако если не способствовать развитию у такого ребенка настойчивости, волевых качеств личности, он постепенно потеряет интерес к умственной деятельности. В добродушном типе ярче всего видны хорошие человеческие качества: побольше настойчивости и энергии в борьбе с препятствиями – и он из мечтателя и идеалиста сможет превратиться в деятельную личность /47. С.74/.
Остальные четыре типа относятся к детям, не знающим свободы в развитии своей личности /12. С.128/.
Мягко-забитый тип появляется в тех семьях, где всякая деятельность ребенка предупреждается, для него все готово, он никогда не распоряжаетсясамостоятельно своим временем, и его не учат рассуждать. Честолюбивая или раздражительная мать, не терпящая никаких возражений, желая похвалиться своими детьми, старается ласками и угождением сделать их послушными “умниками”. У ребенка нет инициативы, потому что его жизнь заранее регламентирована: ему постоянно говорят, что делать, куда идти, а вместо ответов на вопросы велят, чтобы он не шумел и не рассуждал, а был умницей. Его умственная деятельность и волевые проявления не получают своего развития /47. С.74/.