Смекни!
smekni.com

Международное право, западная этнология и российская реальность (стр. 1 из 3)

Бурыкин А. А.

Боливия. Колумбия. Коста-Рика. Мексика. Парагвай. Норвегия. Шесть названий стран, большая часть из которых вызывает представления о кофе и бананах. Что общего между ними?

То, что все эти страны — все те, кто на сегодняшний день ратифицировал Конвенцию Международной Конференции труда (МОТ) № 169 «О коренных народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах». Эта Конвенция была принята в июне 1989 г. и вступила в силу 5 сентября 1991 г. За пять лет к ней присоединились шесть государств, и только те, которые названы выше. Изучает вопрос седьмое — Австралия.

В этом списке нет Канады, США, Швеции, Финляндии, Дании с ее Гренландией. Независимая Африка тоже не проявляет интереса к этому документу, государства Азии вообще его как бы не замечают, среди участников Конвенции нет многонационального социалистического Китая, нет Вьетнама, Индии. Нет тут и России, где уже много времени звучат голоса определенного неизменного круга лиц с требованием «немедленно» ратифицировать эту Конвенцию.

Если посмотреть внимательно, национальный вопрос в России имеет свою собственную историю. До начала 70-х годов твердили, что в СССР он решен — дотвердили до того, что всем захотелось увидеть, как он, этот вопрос, выглядит. Увидели — тотальный суверенитет от Прибалтики до Корякии, и уже потом все остальное с нюансами по местным условиям.

В России изначально развивалась особая модель национальных отношений. Тут никогда не было высшего и низшего слоя населения, которое различалось бы по этническому признаку. Вся земля входила в состав метрополии, Север и Дальний Восток колониями не были. Национальная интеллигенция начала складываться в России в прошлом веке, и каждый из людей российской культуры осознавал себя прежде всего как российский интеллигент, а уже потом как украинец, чуваш, армянин, казах или еврей. Это потом начались подвижки по приоритету — кем выгоднее числиться: культурным человеком или представителем «титульного» народа… Попробуем разобраться во всем по порядку.

Кто такой «коренной», что такое «племенной»?

Давайте не будем уходить от общепринятых понятий — договоримся, что представитель коренного населения, ведущего племенной образ жизни — это тот, кто, простите, ходит в национальном костюме с голым задом и с помощью лука и стрел добывает себе на пропитание вкусных ящериц. Такие народы еще есть на свете в Австралии, в Бразилии, Венесуэле, в Индии на Андаманских островах, о них снимают фильмы для телевидения и пишут книги. Эти люди не знают, в каком государстве они живут, какой в нем общественный строй и кто в данный момент исполняет обязанности Президента. Права этих народов, по замыслу МОТ, как раз и призвана защищать Конвенция, но, как видим, многие государства и с такими народами Конвенцию 169 не подписывают. Если на другой стороне Берингова пролива мы можем увидеть индейца в головном уборе из перьев, приносящего дары жертвенному столбу, то это уже не образ жизни, а этнографическая экзотика, такая же, как у айнов на острове Хоккайдо в Японии. Кто ведет племенной образ жизни и попадает под Конвенцию в России? Ах, ненцы, эвенки, чукчи…

Если разбираться, какой субъект политической организации старше в противопоставлении государства и народа как части его населения, то не обязательно этнос — какой-либо народ — будет старше суверенного государства. Два «коренных» народа образовались уже после вхождения Севера в состав России, в 18–19 веках — это долганы и чуванцы. Сюда же добавятся местные русские низовьев Индигирки и Колымы, камчадалы Охотского побережья и Камчатки, сахаляры — русские, говорящие по-якутски. Мы сами худо-бедно признали их коренными народами Севера еще до того, как Конвенция была составлена. С точки зрения Конвенции их как бы нет вовсе. Куда их прикажете девать? Вообще критерий самосознания как статуса коренного народа крайне ненадежен: никто не может запретить любой семье объявить себя отдельным народом с эксклюзивными, как принято выражаться, правами на все на свете.

Права: что обещают и что имеем.

Конвенция 169 — это международный правовой документ, который будет действовать в каждом из ратифицировавших его государств в полном объеме. Его нельзя заставить действовать частично: эту-де статью принимаем, а эта нам не подходит. Что же в ней написано?

Конвенция провозглашает равные права и основные свободы (статьи 2, 3, 20), отсутствие дискриминации (статья 3), право на труд, на судебную защиту, равноправие мужчин и женщин (статьи 3,20 п.3), избирательное право (статья 6б),равное вознаграждение за труд равной ценности (статья 20 п. 2), равные права в отношении профессиональной подготовки (статья 21), социальное обеспечение и здравоохранение без дискриминациии (статья 24), ориентация учебных программ на особые потребности коренных народов, обучение грамоте на родном языке (статья 27).

Так что из этого набора отсутствует в российских правовых документах, чего официально лишены наши северяне? Ага, смешно становится, всех этих прав у них в избытке. На местном уровне в районах проживания у коренных жителей определенные привилегии, которые пусть плохо (денег не хватает), но соблюдаются. Более того, эти привилегии каким-то образом завоевываются и диаспорой — теми, кто живет в столицах, Москве и Петербурге, и тут уже региональное законодательство вовсе ни при чем. Разве что статья 31, говорящая об искоренении предубеждения к коренным народам, достойна внимания.

Традиционное хозяйство: без слова «Оленеводство».

Хозяйство как образ жизни, составляющее комплекс элементарных средств жизнеобеспечения народа, и то же занятие на промышленной основе при интеграции этого комплекса в экономику региона или в федеральную структуру — между этими понятиями огромная разница как в экономической и правовой основе, так и в экологических и социальных последствиях. Знаете, в чем главная драма наших коренных народов? В том, что они уже лет 50 назад окончательно передали государству контроль над собственными исконными средствами жизнеобеспечения — неважно, добровольно или нет, надо признать факт — этот контроль утрачен. Между тем главный признак отдельного этноса — именно автономность его комплекса жизнеобеспечения, а не язык или религия, и совсем не песни и танцы. Хотим мы этого или нет, но на наших глазах начался и идет процесс превращения отдельных разных малочисленных народов в одну социальную группу с невысоким статусом.

Среди традиционных занятий коренных народов Конвенция (статья 23) называет следующие: охота, рыболовство, звероводство и собирательство. Охота на пушного зверя на Севере давно стала уделом приезжих. Собирательство — у нас не Австралия и не Африка, собирать, кроме ягод, нечего. А что такое «звероводство»? Попробуйте разберитесь: домашнее содержание лис-«кормленок», как было принято в начале нашего столетия в Якутии, промышленное клеточное звероводство совхозного типа или что-то еще… Но формально слов «оленеводство» и «морской зверобойный промысел» в Конвенции, извините, не имеется. Получается так, что, защищая права коренного населения на промысловые угодья, этот документ не определяет самих традиционных занятий или определяет их очень приблизительно. Тогда как же можно им руководствоваться при принятии решений?

Еще проблема — так ли уж самобытно хозяйство коренных народов. Сколько лет у наших аборигенов огнестрельное оружие? Почти двести, уж во всяком случае, больше ста. В начале века чукчи не хуже техасских ковбоев умели отличить винчестер 30х30 для охоты на нерпу от винчестера 30х60, с которым можно бить моржа. В 1988 году эвены Среднеколымского района Якутии жаловались: в тундре пожары, сгорели лабазы, а там хранились ящики с патронами к винчестерам, завезенные еще Свенсоном в конце 20-х годов… В совхозном имуществе они, понятно, не числились.

Земля! Земля! Земля!

Основное, что привлекает всех участников разговоров о данном документе — раздел II Конвенции, говорящий о праве на землю. Да, статья 14 признает за коренными народами право собственности и владения на земли, которые они традиционно занимают. Это так. Но в условиях постсоветской реальности реализация права особой собственности коренных народов на землю невозможна. Главная причина — такого права нет пока у других граждан России, нет и механизма для его осуществления. В Конвенции не упомянуты ни приморский шельф, ни прибрежные акватории — но и на них наши профессиональные представители малочисленных народов на международных форумах вроде Е. А. Гаер или В. М. Санги требовали и требуют эксклюзивное, как можно выражаться, право коренных народов. Лакомый кусок — завладеть всем, что есть на Севере, на основании международного документа.

Все это при том, что в Конвенции повсюду говорится о равных правах коренных народов, о по меньшей мере равных правах (статьи 21, 26 и другие) и ни в одном случае — о преимущественных правах. Что поделаешь — ее составляли люди, не имевшие понятия о том, что в бывшем СССР некоторые народы привыкли быть в привилегированном положении, и элементарное гражданское равенство, идеал западной демократии — это ущемление их привилегий и достоинства.

Есть в Конвенции статья 4, пункт 3: «Меры по охране лиц, принадлежащих к коренным народам, не наносят ущерба бездискриминационному пользованию гражданскими правами». Тут не совсем ясно, о чьих правах идет речь — о гражданских правах коренных жителей, или о гражданских, имущественных и личностных правах всего остального населения. В советские времена, помним, все делалось именно за чей-то счет, в ущерб кому-либо. Здесь опять тупик: дать права на землю коренным жителям — значит ущемить права всех прочих граждан государства, закрепить за аборигенами земли их природопользования на особых условиях — это ограничить их же в праве частной собственности.

Кстати, среди статей о земле в Конвенции есть очень важная статья, о которой не любят упоминать борцы за ее ратификацию. Это статья 17, пункт 3: «Необходимо препятствовать лицам, не принадлежащим к указанным народам… в целях получения в собственность, во владение или в пользование земель, принадлежащих указанным народам». Вот так. Препятствовать. Это значит, что, передача в субаренду территорий традиционного природопользования, то, на что возлагаются надежды всяких закрытых национальных акционерных обществ, ждущих федеральных законов о коренных народах, запрещена данной же Конвенцией. Так что эти надежды напрасны: никакой платы за ресурсы и других источников дармовых денег Конвенция не предполагает.