При тоталитаризме произвольное включение русскоязычных областей в состав Казахстана и Украины, передача Крыма Украине, декларирование самоопределения наций не имели каких-либо политических последствий, но помогали манипулировать общественным сознанием.
Для государственности (с 20-х годов - Советского Союза) России в XX в. была характерна унитаристско-централизаторская модель управления страной. Масштабы и глубина проводимых в эти годы общегосударственных социально-экономических и политических преобразований потребовали, как и в эпоху Петра Великого, концентрации полномочий в области государственного управления в одном центре. Но к концу века сверхцентрализованная, иерархичная, жестко структурированная модель государственного управления стала давать сбои. Руководители страны приступили к ее модернизации. Однако процесс преобразований был осложнен конкурентной борьбой “фракций” в высших слоях политического руководства.
События августа — декабря 1991 г., уход с политической арены союзного руководства, привели к тому, что существование полностью суверенной России началось в условиях еще не сформированного центрального государственного аппарата и нарастающих центробежных тенденций. На процесс углубляющейся дезинтеграции России определенное влияние оказал ряд факторов. В частности, одновременно с крушением механизма административно-хозяйственного управления экономикой лишь начал формироваться новый механизм, способный обеспечивать управление посредством рыночных рычагов, что серьезно затруднило руководство процессами в промышленности и сельском хозяйстве из единого центра. Разрыв связей с экономиками суверенизировавшихся союзных республик, ранее обеспечивавших деятельность взаимосвязанной и взаимозависимой единой экономической машины Советского Союза, заставил политических и административно-хозяйственных лидеров отдельных субъектов Российской Федерации приступить к поиску новых экономических партнеров. Причем, подобный процесс происходит, нередко, вне прямого влияния центральных структур государственной власти. Особенностью возрождения российской государственности явилось то, что многие ее институты пришлось создавать практически с нуля. При этом российская центральная и местные политические элиты, являясь частью обще союзной, порой оказывались менее влиятельными и престижны ми, чем политические элиты других национальных республик СССР.
Совершенно очевидно, что способность центра управлять территориями, особенно когда речь идет о стране со столь обширными землями, является решающим для государства. В советский период партийные, советские и хозяйственные должностные лица регионов не были достаточно полноправными политиками. Они назначались из центра и были в той или иной мере ответственны перед ним. Ныне прежние отношения связи и подчинения между центром и регионами разорваны, и местное чиновничество оказалось в совершенно новой ситуации. Часть его преобразовалась в региональную политическую элиту, обладающую существенной независимостью и стремящуюся к реализации собственных интересов; другая — пытается решить для себя проблему что — выгоднее: представлять центральную власть на местах либо стать региональными сюзеренами. В этих условиях выполнение решений центральной власти является зачастую не более чем случайностью. Назначение местных глав администрации и представителей Президента свидетельствует о неспособности центра контролировать регионы и только усугубляет политическую и административную неразбериху на местном уровне. Характер “сделки”, которую властям того или иного региона удается заключить с центром, и, соответственно, степень их автономии, в значительной степени определяют уровнем экономического развития конкретных регионов. Наиболее спорными становятся вопросы о том, кому собирать общегосударственные налоги, кто будет контролировать кредитно-финансовую сферу, кто будет отвечать за функционирование государственных служб.[65]
В конце 1991—1992 гг. продолжался процесс раскола страны на два “государства”. Дело в том, что раньше автономии и края с областями были одинаково бесправными перед центральными властями, теперь же республики стали обладать большими правами, чем остальные субъекты федерации. В результате на уровне отношений “центр — республики” стала существовать федерация с элементами конфедерации, а на уровне “центр — регионы” сохраняется модель — унитарного государства.
С распадом СССР, отмечает Г. Белов, право на самоопределение, превратилось в мощный рычаг и ресурс борьбы этнократии за политическую власть: фактически административные границы границ стали государственными. Ни один правовой акт, направленный на предотвращение распада государства, не только не предотвратил этот процесс, но даже не сдерживал его.[66]
Федеративный Договор 30 марта 1992 г., несколько снизив внутриполитическое напряжение в стране, закрепил неравноправное положение краев и областей в сравнении с республиками, не смог полностью нейтрализовать дезинтеграционные процессы в Российской Федерации.Стремясь противодействовать центробежным тенденциям, Президент РФ сформировал Совет глав республик. Одновременно он не исключил возможность передать республикам прав, может быть, даже больше, чем в Федеративном Договоре, в процессе подготовки проекта новой общефедеральной Конституции. Однако это предложение, нарушая хрупкий паритет между республиками, краями и областями, в полной мере не способствовало обеспечению гарантий территориальной целостности Российской Федерации и подавлению тенденций конфедерализации страны. В конце октября 1992 г., (после начала столкновений между осетинами и ингушами) глава исполнительной власти Российской Федерации впервые не исключил использование силовых методов для защиты территориальной целостности страны и государственных интересов, а также возможность введения прямого президентского правления.
В начале ноября 1992 г., два политических решения (в Москве — о введении режима чрезвычайного положения в двух республиках Северного Кавказа — Северной Осетии и Ингушетии; и в Казани — о принятии новой республиканской Конституции) превратили вопрос о единстве и территориальной целостности РФ в краеугольный камень политической жизни страны. Так, рабочее совещание с участием председателей четырех Верховных Советов и десяти областных Советов ассоциации “Большая Волга”, проходившее в Самаре в конце октября, выказало озабоченность ущемлением центральной властью интересов республик и регионов, защищенных недавно заключенным Федеративным Договором. Стало очевидным, что источники центробежных тенденций коренятся не столько в национальных, сколько в региональных особенностях российской жизни и в отсутствии разделения прав и компетенций между центральной и местной политическими элитами, между центром и периферией.
События на Северном Кавказе и в Татарстане показали, что местные политические элиты готовы использовать военный (Ингушетия) и мирный (Татарстан) способы разрешения проблемы суверенизации “своего” государства и определения его границ. И хотя в Конституции Татарстана принят принцип ассоциированного членства республики в Российской Федерации, к этому времени по-прежнему не был решен вопрос, который во многом провоцировал столкновение центра и регионов,— создаются ли новые суверенные республики на территории Российской Федерации, что предполагает участие сторон в переговорном процессе для определения пределов и порядка перераспределения, взаимных прав, функций и компетенции, или же они возрождаются, восстанавливая разорванные ранее исторические традиции местной государственности, и вся полнота функций, компетенции и прав является естественной принадлежностью реанимируемого государства независимо от мнения центральной власти. В последнем случае велика вероятность, если не неизбежность, роста националистических настроений, постоянного подчеркивания в государственной пропаганде приоритета титульной нации и т.п.
Опасения за территориальную целостность России снизили какое-то время накал политической борьбы и уменьшили давление на Президента РФ и структуры исполнительной власти со стороны как непримиримой, так и конструктивной оппозиции. Федеральный центр, стремясь “обойти” проблему неравноправия республик и регионов в системе государственного управления России, выдвинул предложение, высказанное тогдашним первым заместителем Председателя Совета Министров В. Шумейко, — создать 5—10 крупных региональных объединений, своеобразных центров по проведению социально-экономических преобразований, ибо для всей страны не может быть единой модели реформ.
Но, как и следовало ожидать, политическая элита собственно русских краев и областей не согласилась с приниженным, “усеченным” статусом этих территорий и в ноябре начала открытую борьбу за равноправие субъектов Федерации. В ряде краев, в частности в Ставрополье, было высказано пожелание добиться предоставления крае вой администрации прав республик, входящих в РФ, по меньшей мере, в решении вопросов, имеющих региональное значение. Главы 53 российских регионов создали организацию “Союз губернаторов”, чтобы посредством этой представительной структуры оказывать влияние на центральные органы власти. 24 ноября Президент РФ принял решение, с которым согласились члены Союза губернаторов, о включении руководителя этого Союза в Совет глав республик.