Немного спустя сели кушать: молодой – меж мужчинами, а молодая – меж женщинами, за общим столом в большом покое. Свадебный пир продолжался три дня сряду, которые проведены были в пляске и в других всевозможных удовольствиях. На третий день угощали дворецких»./7, с. 201/
Однако брак не всегда был прочным, как того хотелось. Не всегда мужья были верны женам, а жены – мужьям. И Герберштейн рассказывает об изменах супругов: «Прелюбодеянием у них считается тот случай, когда кто-либо имел общение с чужой женой. Любовь между супругами по большей части умеренна, в особенности у мужей именитых и знатных. Это происходит оттого, что они женятся на девушках, которых раньше никогда не видели, а затем, занятые государственной службой, вынуждены бывают покидать жен и в это время пятнают себя позорными связями на стороне. Развод они допускают и дают разводную грамоту; однако тщательно скрывают это, ибо знают, что это вопреки вере и уставам»./1, с. 275/
Не остались без внимания иностранцев, конечно же, русские женщины. Описание ее внешности оставил в своих записках К. де Бруин: «Надо заметить, что открытая прическа обозначает девицу, потому что было бы бесчестьем для замужней женщины, если бы она явилась с непокрытой головой. Женщины носят на голове меховую шапочку. Называется она треух. Головной убор девиц имеет вид короны и усеян жемчугом и бриллиантами, называется он перевязью. Некоторые привязывают к этому убору ленты, называемые связки. Украшения, носимые девицами на шее, называются ожерелья, а в ушах – серьги. Верхняя одежда их, подбитая мехом, называется шубой, нижняя – телогрейкой или сарафаном, сорочкой или рубахой. Браслет или украшение на руках называется у них зарукавье. На ногах носят они так называемые чулки, а обувь их из красной или желтой кожи, с высокими каблуками и острыми носами, называется башмаками»./7, с. 203/
Однако женщины занимали далеко не лучшее место в обществе. «Положение женщины весьма плачевно, – пишет Герберштейн. – Они (московиты) не верят в честь женщины, если она не живет взаперти дома и не находится под такой охраной, что никуда не выходит. Они отказывают женщине в целомудрии, если она позволяет смотреть на себя посторонним или иностранцам. Заключенные дома, они только прядут и сучат нитки, не имея совершенно никакого голоса и участия в хозяйстве; все домашние работы считаются делом рабов. Весьма редко допускаются женщины в храм, еще реже – на беседы с друзьями, и то только в том случае, если эти друзья – совершенные старики и свободны от всякого подозрения»./1, с. 211/
Но несмотря на это рождались девочки, вырастали, выходили замуж и сами рожали детей. Рождение ребенка было радостным событием в семье, и, конечно, были определенные традиции и обычаи в связи с этим.
«Как только родится у кого дитя, – пишет К. де Бруин, – тотчас посылают за священником, чтобы отправили молитву очищения. Но очищение это простирается тоже и на всех присутствующих при молитве, у которых священник спрашивает имена и которых благославляет. К новорожденному не впускают никого прежде священника. По прибытии священника новорожденному дают имя по имени того святого, память которого празднуется за восемь дней до рождения или через восемь дней после рождения дитяти. В то же время ребенка причащают Святым Таинством по их обыкновению прежде крещения его, что, в особенности делается у людей значительных. Крестят охотнее новорожденных по истечении пяти или шести недель, когда они здоровы и крепки. При рождении мальчика мать берет очистительную молитву через пять недель, после чего она отправляется в церковь, при рождении девочки – через шесть недель. Тогда же избирают (для крещения) крестных отца и мать, которых не переменяют уже впоследствии. Эти крестные отцы и матери не могут вступить между собою в брак, и невозможность эта простирается даже до третьей степени духовного родства»./7, с. 215/
«Самое распространенное препровождение времени у русских, – сообщает К. де Бруин, – считается соколиная охота на птиц и с гончими собаками на зайцев. Кроме этих, у них мало обыкновенных развлечений. Самыми распространенными музыкальными инструментами были арфа на четырех струнах (гусли), цимбалы, волынка и охотничий рожок. Русские находят большое удовольствие глазеть во время работы на калек и пьяных, уже через меру выпивших.
Когда русские отправляются к кому-либо в гости, то садятся обедать в 10 часов утра и расходятся в час пополудни, чтобы уснуть дома, – зимою ли, летом ли.
Что касается нравов этих людей, то в отношениях своих наблюдают они между собою довольно странный обычай. Пришедши куда-нибудь и вступивши в комнату, они не говорят прежде ни слова, но ищут глазами изображение какого ни есть святого, которое всегда имеется в каждом покое. Отыскав оное, они кладут перед ним три поклона, осеняя себя в тоже время крестным знамением и, произнося «Господи, помилуй!» или же «Мир дому и живущим в нем!», и опять совершают крестное знамение, затем они уже здороваются с хозяевами и ведут с ними беседу.
Господа, находясь дома, обыкновенно сидят и редко или никогда не занимаются чем-нибудь прохаживаясь»./7, с. 217/
«Шьют они совсем отлично от нас, – рассказывает К. де Бруин, – они надевают наперсток не на первый палец, который вместе с большим, употребляют для того, чтобы тянуть иглу с ниткой к себе, а не от себя, как это делается у нас. Они помогают себе в шитье ногами, которые у них обыкновенно босые, и мастерски придерживают двумя первыми пальцами ноги, материю, которую шьют, точно так же как у нас, придерживают ее коленами или прикалывают ее к чему-нибудь»./7, с. 218/
Существуют определенные обычаи и традиции, отличающиеся от заграничных, и при погребении человека. Иностранные путешественники описывают их следующим образом: «При похоронах или погребении русских, особенно у знатных людей, все друзья покойного обоего пола провожают тело, даже не приглашаемые к тому. Покойника кладут в гроб, который несут на носилках от четырех до шести человек, гроб покрывается богатым погребальным покровом, а верх, который следует впереди тела, обивается сукном подешевле. Женщины, ближайшие к покойному, поднимают громкие вопли и причитания, по греческому обычаю. Священники также громко поют похоронные песни; но у простолюдинов вообще все это совершается с гораздо меньшей торжественностью»./3, с. 201/
«Никто из них не верит в чистилище, – считает Герберштейн, – говорят, что у каждого усопшего есть свое место по его заслугам; и они полагают, что душа, отделившись от тела, не подлежит наказанию, ибо если душа осквернила себя, находясь в теле, то искуплению она должна подвергнуться вместе с телом. Что же касается заупокойной службы, которую они справляют по усопшим, то они веруют, что этим можно вымолить и добиться для души более сносного места, находясь в котором, было бы легче ожидать будущего суда. Святой водой никто не кропит себя сам, а может получить окропление только от священника. Кладбища для погребения тел они не освящают, ибо говорят, что земля сама освящается помазанными и освященными телами, а не тела землей»./1, с. 271/
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В данной работе анализируются различные высказывания иностранцев о России. Главная проблема этой работы – какой видят Россию иностранцы на протяжении XV – XIX веков. Кроме этого ставится вопрос о том, какое значение имели записки иностранцев о России для русского человека.
Описать многие явления русской жизни, высказать непосредственное впечатление, иностранец мог лучше и полнее, чем человек, привыкший к ним. С этой стороны записки иностранцев могут служить важным дополнением к отечественным историческим памятникам.
Главным источником, из которого черпали иностранные путешественники описываемого времени свои сведения о Московском государстве, служило, разумеется, их непосредственное наблюдение. Немногие из иностранцев знали русский язык и пользовались для изучения истории и современного им состояния Московии туземными литературными памятниками: таков был Герберштейн, хорошо знавший русский язык. Многие иностранные писатели сильно жалуются на это и сознаются, что от самих русских намного сложнее добиться верных сведений об их отечестве.
Понятно, как разборчиво и осторожно нужно пользоваться известиями иностранцев о Московском государстве: за немногими исключениями, они писали наугад, по слухам, делали общие выводы по исключительным, случайным явлениям, а публика, которая читала их сочинения, не могла ни возражать им, ни проверять их показаний: недаром один из иностранных писателей еще в начале XVIII века принужден был сказать, что русский народ в продолжении многих веков имел то несчастье, что каждый свободно мог распускать о нем по свету всевозможные нелепости, не опасаясь встретить возражение.
Заметки заезжего иностранца могли быть беглые и поверхностные, любопытные и не только.
Много говорят о русской привычке думать и действовать толпой, миром. Это, возможно, является особенностью национального характера русских.
Будничная обстановка жизни, повседневные явления, мимо которых без внимания проходили современники, прежде всего останавливали на себе внимание чужого наблюдателя.
Кроме того, иностранцы пытаются объяснить и происходящее в России, а самое интересное – истоки происходящего.
В отношениях западноевропейского мира к древней России есть две черты, по-видимому, не исключающие одна другую и, однако ж, существовавшие рядом, благодаря особенным условиям, в которых находилась древняя Россия. С одной стороны, ввиду отчуждения между Западной Европой и Россией западноевропейское общество оставалось почти в совершенном неведении о положении и судьбах России; вследствие этого неведения в нем распространились и укрепились странные представления об этой стране.