Становится понятным, почему последующая работа над конституционным текстом летом 1993 г., все более и более принимающая официальный характер, вновь скатилась главным образом к проблематике власти как таковой, притом не к необходимости ограничения власти, а к ее дележу.
Наряду с отмеченными причинами, три обстоятельства, связанные с невообразимо сложными реалиями лета 1993 г., еще более повлияли на подготовку конституционного текста.
Первое. Это прошедшее в мае-июне конституционное совещание, организованное Президентом, его администрацией. Совещание было призвано придать некий официальный или хотя бы полуофициальный статус проекту, дать ему некоторую общественную санкцию, а также, понятно, усовершенствовать конституционный текст, улучшить его.
Указанные цели в немалой степени были достигнуты. В общественном мнении "президентский" вариант в принципе стал вровень с проектом, подготовленным Съездом и Верховным Советом РСФСР (тем более, что происходило сближение проектов также по содержанию - в "президентский" вариант переносились целые фрагменты из "верховносоветского" документа). Привлеченные к работе совещания правоведы, по сути дела, весь цвет советской правоведческой науки, с успехом потрудились над текстом с технико-юридической стороны. И хотя юридико-техническая правка здесь нередко отдавала стереотипами советского толка, она придала документу большую юридическую строгость и респектабельность.
Но все эти плюсы не сделали менее заметными те существенные недостатки, которые связаны с проработкой сложного политико-юридического документа на многосотенном форуме. Еще раз подтвердилась простая вещь: на такого рода форумах (другой поучительный пример - Съезд народных депутатов), а также на всенародных референдумах оправданы постановка и решение по схеме "да - нет" небольшого числа принципиальных положений - ключевых формул, поправок, суть и значение которых ясны любому ответственному гражданину.
Детальная же проработка конституционного текста на собраниях (секциях совещания), в которых участвуют десятки и тем более сотни специалистов самой разной профессиональной подготовки, политической направленности, гражданской ориентации, неизбежно приводит к чудовищной разноголосице. Великое множество самых разных предложений, мнений поправок, настойчиво с напором проводимых их авторами, с трудом поддаются здравой оценке и разумному отбору путем простого голосования на секциях, сводятся в многостраничные таблицы и на их основе на рабочем совещании представителей секций, возглавляемых деятелями президентского аппарата, - вновь путем простого голосования чисто механически решается вопрос о внесении той или иной коррективы в текст проекта. В итоге, даже при самом математически-строгом соблюдении указанных процедур (а точнее - благодаря такому строгому соблюдению), да плюс еще в результате других процессов (о них дальше) проект Конституции по многим позициям "потерял" исходные идеи, еще более утратил концептуальную цельность.
Кроме одного. Впрочем, уже другого, чем это предполагалось в первоначальных вариантах. А именно - сохранение Большой власти, и даже во имя "крепкого государства" сосредоточение ее основных нитей в одном центре.
Второе, что повлияло на содержание конституционного проекта, это исходящее от "президентского" руководства стремление выдать доработку текста в мае-октябре 1993 г. как некий "объединительный" и "примирительный" процесс, в ходе которого берется из разных проектов "все лучшее". А делалось это с тем, в частности, расчетом, чтобы преодолеть впечатление незаконности, нелегитимности Конституционного совещания (ведь под эгидой Верховного Совета РСФСР продолжала действовать официальная Конституционная комиссия; и подготовка Конституции, строго говоря, входит в круг ведения представительных законодательных органов).
И вот на совещание приглашаются депутаты, члены Конституционной комиссии, на одном из пленарных заседаний предусматривается выступление Председателя Верховного Совета Р. И. Хасбулатова - затея, которая заканчивается, как и следовало ожидать, скандалом, шумом и гамом в зале, демонстративным выходом из зала докладчика и его сторонников (и мне, выступавшему следующим докладчиком, потребовались и мобилизация педагогического опыта, и какие-то сверхусилия для того, чтобы как-то успокоить аудиторию).
Главное же, с первого дня работы Совещания было объявлено, что и "президентский" вариант Конституции, и официальный "верховносоветский" проект - это "равноправные" документы и следует, поочередно обращаясь к тому и другому, соединять их в нечто единое (за исключением - и это в высшей степени знаменательно! - президентской власти, ее места в структуре государства, его подразделений). Отсюда и проистекает отмеченное ранее сближение по содержанию указанных конституционных проектов. Такое сближение, которое и позволило одному из российских юристов, активно участвовавшему в подытоживании результатов работы Конституционного совещания, сказать о том, что оба проекта, и "президентский" и "верховносоветский" - это "близнецы-братья".
И наконец, третье. Это решающее участие в подготовке текста Конституции работников аппарата администрации.
Тут дало о себе знать еще одно негативное последствие проработки сложного юридического документа на многосотенном форуме. Дело в том, что при такой проработке не только велик разброс мнений, но и резко повышается необходимость в организационном и технико-документальном обеспечении осуществляемой деятельности - составление справок, сводных документов, обобщение вносимых предложений и поправок, представление наиболее предпочтительных разработок и т.д. А при отсутствии единого согласованного решения того или иного вопроса оказывается возможным выделить из великого множества предложений и представить в качестве оптимального то из них, которое по душе высокопоставленному чиновнику. И в этой связи нужно сказать еще раз - чиновники всех уровней безо всяких подсказок и рекомендаций совершенно точно знают то, что конкретно нужно высшему руководству.
Тем более это верно в отношении работников привилегированных подразделений аппарата, наиболее приближенных к высшему руководству. А осуществление всех оргтехнических вопросов, связанных с Конституцией, было как раз поручено ГПУ - Государственно-правовому управлению, которое, по сути дела, представляло собой первое, пусть и негласное, высшее юридическое ведомство, напрямик вхожее к "первому лицу", к нему наиболее близкое (и потому нередко подменявшее и заслоняющее официальное юридическое ведомство - Минюст).
По завершении подготовки текста проекта Конституции работники ГПУ с гордостью говорили о той роли, которую они сыграли в конституционно-подготовительном процессе. Эта роль, действительно, велика. Именно работники ГПУ (как свидетельствуют собственные наблюдения автора этих строк) совместно с научными деятелями традиционной ориентации сделали немало для того, чтобы в окончательном варианте конституционного проекта заметное место заняли советские конституционные традиции, оказались усиленными авторитарные акценты при определении президентской власти, многие положения оказались "причесанными" на советский манер, исчезли или оказались просоветски отредактированными положения с "либеральными выкрутасами".
Казалось бы, летом 1993 г. подготовка проекта Конституции приобрела такую направленность и в этой направленности такую жесткость и инерцию, что по всем данным конечный итог этого процесса был предопределен. Для меня это время стало порой разочарования, скажу откровенно - нового краха еще одних иллюзий.
Фоном же всей этой ситуации продолжала оставаться обстановка сурового противостояния между властью Верховного Совета и президентской властью и психологическая сторона этого противостояния с ее психологически невыносимой безальтернативной, много раз безукоризненно сработавшей дилеммой "либо вот такое решение, либо самый ужасный крах". Вот и здесь создалось впечатление - до сих пор не могу сказать, вполне справедливое или нет - о том, что всякое выступление против подготавливаемого конституционного проекта означает невосполнимую потерю для президентской линии и победу Верховного Совета с его просоветским проектом.
Есть здесь один довольно тонкий момент из числа специальных государствоведческих вопросов, о котором уместно все же рассказать. В то время мне пришлось довольно много выступать с комментариями о противостоянии Президента и Верховного Совета (под углом зрения подготовки конституционного проекта, но не только). Суть моих комментариев сводилась к тому, что перед нами не столкновение "двух властей" - как, увы, до сих пор принято считать, а противоборство "двух систем власти" - одной из прошлого, другой с перспективой новой демократической государственности.
Такую оценку, на мой взгляд, можно признать справедливой и сейчас. Но она нуждается в одном коррективе. В то время не очень-то была представлена мысль о том, что перспектива новой государственности сводилась не столько ко всему престижному арсеналу конструктивно-государствоведческих новшеств (разделение властей, парламентаризм, муниципальное самоуправление и т.д.), сколько к одному из центральных институтов в структуре власти - главе государства. И, кстати сказать, фигура главы государства в виде Президиума Верховного Совета вовсе не случайно была высокопрестижной и в советское время, когда всеми делами в обществе заправляла КПСС (с большой настойчивостью к посту председателя Президиума рвались Подгорный, Хрущев, Брежнев). В обстановке же падения партократической власти институт главы государства стал восприниматься в ореоле необъятности власти, которая была характерна для Генсека сталинской и брежневской эпох.