* * *
Идя далее по прямому пути нашего социологического анализа, обратим внимание на следующее:
Всякая политика относится к какой-нибудь определенной политической ситуации. Всякая такая ситуация по самой своей природе временна и появляется в результате напряженной борьбы многочисленных и разнообразных политических сил. Никакой политический режим не доживает спокойно до того момента, когда его недостатки резко бросаются в глаза всем и каждому. Обычно он изменяется или вовсе отменяется еще тогда, когда в нем достаточно жизни, когда достаточно причин для его поддержания. В силу его изменения или падения непременно исчезает нечто ценное, что должно было бы оставаться, а вместе с тем продолжает жить немало людей, которые понимают это, жалеют об этом и для которых прежнее положение вещей было единственно допустимым, дорогим, выгодным. Что же удивительного в таком случае, что во всякую эпоху и при всяком политическом режиме неизменно находятся люди, страстно мечтающие о восстановлении «старого режима» и напряженно работающие в целях его восстановления? Еще менее удивительно то обстоятельство, что каждый существующий политический режим непременно имеет своих пламенных приверженцев, которых он вполне удовлетворяет: иначе он не сумел бы утвердиться; а, утвердившись, не знал бы, на кого опереться, кем и чем держаться.
Наконец, следует ли добавлять, что никакой новый политический режим, каким бы совершенным он не представлялся в начале, не способен удовлетворять всем решительно требованиям политического прогресса в течение долгого промежутка времени. Всегда и при всех условиях значительное количество неотложных и неоспоримых политических нужд остается неудовлетворенным. Поэтому-то всегда и при всех политических режимах имеется известное количество политиков, борющихся лояльно или с помощью революционных приемов за новые этапы политического развития.
Таким образом, при всяком политическом режиме имеются налицо более или менее благоприятные условия:
а) для возвращения к отмененному социально-политическому укладу;
б) для поддержания существующего в данный момент порядка вещей;
в) для изменения его, хотя и существенного, но постепенного и безболезненного;
г) для революционного низвержения существующего строя в угоду строю новому, далеко забегающему вперед по мыслимому историческому пути и мало считающемуся с привычными требованиями современности.
А благодаря этому всегда и повсюду можно проследить проявления четырех основных типов политики: ретроградной или реакционной, консервативной, прогрессивной или либеральной, и революционной.
В согласии с только что отмеченным объективным условием социальной жизни неизменно складывалась на протяжении веков политическая психология людей.
Каковы бы ни были в зависимости от времени и места конкретные основания политических группировок, в их взаимной борьбе всегда обнаруживается действие четырех основных политических темпераментов: ретроградного, консервативного, прогрессивного и революционного.
Различные авторы неоднократно пытались установить тесное внутреннее взаимоотношение между возрастом людей, с одной стороны, и между перечисленными политическими темпераментами – с другой. Они подметили, что молодые люди по преимуществу настроены революционно, что старики обычно ретрограды, что умеренные консерваторы и либералы большей частью оказываются людьми среднего возраста. Другие исследователи пытались установить соотношение и параллелизм между темпераментами, о которых речь, и между возрастами политических режимов. С их точки зрения, всякий режим переживает несколько периодов, в течение которых он последовательно обнаруживает все характерные черты юности, зрелости и дряхлости. Третьи становятся на еще более широкую исходную плоскость и относят преобладание того или другого из главнейших политических темпераментов за счет разницы в историческом возрасте наций.
На наш взгляд, все подобные сопоставления в одинаковой степени правильны и допустимы, так как во всех планах и на всех ступенях политической жизни проявляет себя (в согласии с отмеченным выше социальным законом) одна и та же игра четырех политических темпераментов, из которых берут свое начало четыре соответственных типа политических программ.
Да, это так: во всех планах и на всех ступенях политической жизни. Мы это констатируем и подчеркиваем, чтобы вывести отсюда то исключительное по своей важности следствие, что и вся международная жизнь в ее целом есть не что иное, как громадное поле для игры и борьбы тех же политических темпераментов и тех же политических программ. […]
Оставим в стороне ретроградную политику и программы реакционные как неспособные служить целям политического прогресса. Будем думать только о тех, которым принадлежит или историческое настоящее, или историческое будущее.
В таком случае идеалом было бы то, если бы соответствующие программы отражали одновременно требования и Морали, и Права, и Политики в их гармоническом согласовании и соединении.
Увы, подобный идеал осуществим лишь в заключительный период истории. Поэтому напрасно было бы теперь уже ломать голову над выработкой единой и безусловно совершенной мировой политической программы: все равно ничего не выйдет. Для начала же вполне достаточно было бы усвоить себе, что во многих случаях современная жизнь народов развертывается под знаком отчетливо выраженного преобладания то факторов моральных, то факторов правовых, то чисто политических факторов.
Более углубленный анализ непременно показал бы при этом, что весь стиль социальной жизни совершенно отличен у народов, подчиненных моральному началу, по сравнению с теми, над которыми витает двух права, или где властвует эфемерная богиня политики. Тот же анализ с несомненностью установил бы далее, что имеются совершенно специфические условия для того, чтобы одна из этих трех этических сил могла восторжествовать над двумя остальными и чтобы она принялась властно управлять социальной жизнью той или иной страны.
В частности, во всех трех случаях совершенно различными должны оказаться: исторические судьбы данных народов, их государственное устройство, их внутреннее и внешнее положение, их национальная психология, общий характер их культуры. […]
III
[…] Тесная междузависимость всех стран есть один из наиболее очевидных и неоспоримых фактов современной действительности. Быстро укрепляющийся «интернационализм» есть одна из наиболее характерных черт нашей исторической эпохи. Яркие проявления единства новейшей международной жизни бросаются в глаза положительно на каждом шагу. «Мир стал удивительно маленьким», – не без основания жалуются некоторые. И как будто бы день ото дня он становится все меньше и меньше. Поразительные открытия и изобретения последних лет в области усовершенствования путей сообщения и средств сношения чудодейственным образом сократили пространство и частично вовсе отменили время. То, что происходит в одном конце мира, в то же мгновение становится известным во всех остальных его концах. Невозможно представить себе событие, сколько-нибудь значительное для одного народа, которое не нашло бы живого отклика в большинстве других народов. Это в одинаковой мере относится и к экономическим явлениям, и к политическим, и к чисто культурным.
В настоящее время ни одно государство не в состоянии удовлетворять все свои экономические потребности с помощью одних только собственных средств. С давних пор поэтому в общем сознании начала укрепляться мысль, что с экономической точки зрения земной шар представляет собой единое целое.
Не многим иначе обстоит дело и в чисто политической области. Легко ли, в самом деле, отыскать теперь такие политические явления, которые представляли бы интерес только лишь для одного какого-нибудь народа? Много ли можно насчитывать теперь серьезных политических шагов, которые одно правительство предпринимало бы без предварительного оповещения или даже без прямого согласия на них целого ряда других правительств? Каждая отдельная политическая нить сама собой уплетается в ту сплошную политическую ткань, которая простирается над всеми землями и над всеми народами. […]
Казалось бы, очень немногого недостает для того, чтобы вся наша психология, наш интеллект, наше этическое сознание стали в первую очередь интернациональными, и чтобы в душе ближайших же поколений, которые придут нам на смену, навсегда укоренился культ интернационализма, последовательного и широкого?
Нужно ли указывать, насколько выгодным оказался бы для всех триумф подобного интернационализма, и какие радужные перспективы открывал бы он на будущее?
Однако…
Однако, раньше, чем пропеть гимн своего окончательного самоутверждения, интернационализму предстоит еще преодолеть одно весьма серьезное препятствие.
Препятствие это можно называть различно:
Национализм. Патриотизм. Культ государственности.
В их противоположении интернационализму все указанные понятия обозначают почти одно и то же. Если угодно, это – государство в его стремлении отстоять свой престиж, свою индивидуальность, свою независимость, не допуская ничего превыше себя и оставаясь вечно таким, каково оно сейчас.
Всем хорошо известно всемогущество современного государства, по крайней мере в принципе. Никто не станет отрицать, что вопреки всему современному интернационализму психология людей XX в. представляется по преимуществу националистической и патриотической. Быть может, более националистической и патриотической, чем когда-либо прежде.
Означает ли это печальную отсталость нашей психики? Или это есть проявление своеобразного духовного атавизма?
Ни то, ни другое. Тот, кому пришлось бы выступать в защиту государства, легко нашел бы для своей речи десятки и сотни необходимых аргументов.