В.И. Батюк, Институт США и Канады Российской Академии Наук
На протяжении последних нескольких лет между Москвой и Вашингтоном обострились противоречия, связанные с так называемыми «цветными революциями» на постсоветском пространстве. Если Соединенные Штаты оказали решительную поддержку «смене режимов» в бывших союзных республиках, то в России увидели в этих событиях еще одно свидетельство враждебности США и Запада. По мнению автора, «цветные революции» неспособны привести к формированию устойчивых демократических режимов в новых независимых государствах, ибо их новый правящий класс, национальная буржуазия, заинтересован не столько в установлении либеральной демократии и обеспечении прав человека, сколько в правовом порядке и защите национального суверенитета. Необходимость обеспечения самостоятельности и национальной независимости сближает такие евроазиатские страны, как Китай, Россия, центральноазиатские государства.
* * *
О том, что революционные события на постсоветском пространстве стали реальной угрозой для Москвы, сказано и написано немало. Кто-то со злорадством, а кто-то – с тревогой говорит о том, что у Запада, наконец, появилось сильнодействующее средство подрыва российского влияния в «ближнем зарубежье» – средство, которому российской стороне фактически нечего противопоставить.
«В данный момент, после успешной операции на Украине, геополитические стратеги в США считают возможным нанести непоправимый ущерб государственности РФ… – с тревогой пишут в своей книге «На пороге «оранжевой» революции» группа авторов патриотической ориентации С. Кара-Мурза, А. Александров, М. Мурашкин, С. Телегин. – Главный вывод для РФ из «оранжевых революций» в Сербии, Грузии и на Украине состоит в следующем: преодолеть операцию Запада по смене типа государственности России, по превращению ее в полностью контролируемого вассала с внешней легитимацией его власти и «новым народом», нынешняя власть («режим Путина») не в состоянии» [21]. [c. 15]
С другой стороны, придерживающийся либерально-прозападных взглядов Д. Фурман с удовлетворением констатирует: «Волна цветных революций остановилась, пройдя по наиболее развитым обществам и сметя наиболее слабые режимы управляемой демократии, но вопрос о падении остальных режимов этого типа – лишь вопрос времени. Мы обречены на неудачи, поскольку пытаемся сдерживать неумолимые и необратимые процессы. И мы не можем не пытаться их сдерживать, ибо это стремление вытекает из нашей природы» [13].
В новых исторических условиях контрреволюционные интервенции по модели 1848–1849 или 1968 гг. совершенно исключены, и поэтому возникают определенные опасения, что Российской Федерации остается-де лишь подсчитывать геополитический ущерб, видя, как сжимается вокруг ее границ новый «санитарный кордон», формируемый в рамках осуществляемого Западом (во главе с США) глобального проекта демократизации. В конечном итоге Россия должна быть якобы задушена этим самым санитарным кордоном, прекратив существование в качестве суверенного независимого государства.
В какой мере оправданны эти опасения? С одной стороны, у России на Западе действительно много «доброжелателей», и можно привести целый монблан цитат из их трудов, в которых говорится о желательности не только международной изоляции, но и полной ликвидации России. Как отметил сотрудник американского консервативного исследовательского центра «Херитидж фаундейшн» А. Коэн: «…Кое-кто в США все еще смотрит на Россию как на прирожденную империю зла, несмотря на неоднократные заявления ее лидеров о том, что Россия не заинтересована в воссоздании Советского Союза и не имеет для того ни силы, ни финансов, ни причин. В некоторых кругах можно услышать заявления в том роде, что "мы так любим Россию, что желали бы видеть несколько Россий". Они мечтают о распаде России на несколько регионов…» [25].
С другой стороны, можно привести необъятное море заявлений иного рода, которые должны свидетельствовать об отсутствии у американских официальных кругов последовательной политики расчленения и ослабления нашей страны – как в силу нежелательности, так и по причине нереалистичности такой политики. Ни в одном официальном американском документе по внешней политике никогда не говорилось ни о «санитарном кордоне» вокруг России, ни о дезинтеграции Российской Федерации как о целях американской политики на российском направлении.
Так, в президентской директиве «Стратегия национальной безопасности для нового столетия», утвержденной Б. Клинтоном в мае 1997 г. (СНБ–1997), говорилось буквально следующее: «Жизненно важные интересы Соединенных Штатов заключаются в эволюции России, Украины и других новых независимых государств в направлении создания стабильных, современных демократий, мирных и процветающих, интегрированных в мировое сообщество» [26]. В принятой девять лет спустя, в марте 2006 г., новой американской «Стратегии национальной безопасности» (СНБ–2006), в свою очередь, подчеркивалось: «Соединенные Штаты стремятся к сотрудничеству с Россией по стратегическим проблемам, представляющим общий интерес, и в урегулировании проблем, по которым мы расходимся. По причинам, связанным с ее географическим положением и мощью, Россия имеет огромное влияние не только в Европе и соседствующих с ней областях, но и во многих регионах, где сосредоточены наши жизненно важные интересы: Большой Ближний Восток, Южная и Центральная Азия и Восточная Азия» [27]. [c. 16]
Тем не менее проблема «цветных революций» в российско-американских отношениях сохраняется. За последние несколько лет произошла смена правящих режимов в некоторых новых независимых государствах, причем на режимы еще более антироссийские и откровенно проамериканские. Есть все основания полагать, что произошло это не без активного американского участия, о чем подробнее будет сказано ниже.
Более того, революционный подъем, охвативший в настоящее время американский истеблишмент – это не чей-то каприз, а официальная политика Вашингтона. Как указывается в СНБ–2006: «Политика Соединенных Штатов состоит в том, чтобы помогать и поддерживать демократические движения в любой стране и культуре, с тем чтобы в конце концов покончить с тиранией в нашем мире. В сегодняшнем мире фундаментальный характер режимов значит не меньше, чем соотношение сил между ними. Целью нашей политики является помощь в сотворении мира демократических, хорошо управляемых государств, которые смогут удовлетворить потребности своих граждан и вести себя ответственно на международной арене. И это – лучший способ обеспечить прочную безопасность американского народа» [27]. А ведь до сих пор на «свободном» Западе, как хорошо известно, считалось, что столь радикальная постановка внешнеполитических задач присуща лишь тоталитарным режимам, для которых прочный мир был возможен только после «всемирно-исторического торжества марксизма-ленинизма» (в другом варианте – «высшей арийской расы»).
В Соединенных Штатах в настоящее время господствует та точка зрения, что истинное стратегическое партнерство возникает лишь на основе общего видения и единой системы ценностей, тогда как у Вашингтона и Москвы такой системы нет, – более того, различие в базовых ценностях за последние годы увеличилось. Владимира Путина в США больше не считают демократом в западном понимании этого слова (см.: [20]). Вашингтон уверен, что по мере роста «авторитаризма» в России между двумя странами неизбежно возникнут трения. Действия Кремля начнут рано или поздно вступать в конфликт с интересами Америки и ее союзников – в том числе и в так называемом «ближнем зарубежье».
Москва обеспокоена американским проникновением в те регионы, которые рассматриваются российской элитой как традиционные зоны жизненно важных интересов России; Вашингтон, в свою очередь, видит в наметившейся в последние годы тенденции к расширению российского присутствия в «ближнем зарубежье» свидетельство того, что «империя наносит ответный удар». Экономический подъем в России и в большинстве бывших союзных республик повысил их взаимную заинтересованность в развитии делового партнерства. Российский бизнес начал энергичную экспансию на постсоветском пространстве – и далеко не всегда это обстоятельство радует США.
Так, российский капитал уже завершил приватизацию большинства украинских экономических объектов, к которым он был допущен. В перспективе же российское присутствие будет расширяться по следующим основным направлениям: энергетика, пищевая промышленность, телекоммуникации, машиностроение, ВПК. Но уже теперь российский бизнес контролирует до 80% украинской нефтепереработки и бóльшую часть цветной металлургии страны, 30% молочной промышленности, значительную часть рынка телерекламы (см.: [4]). Так обстоят дела в Украине – самом экономически развитом (после России) постсоветском государстве; что же говорить о других бывших союзных республиках?
При этом проникновение российского бизнеса в экономику новых независимых государств вступает в противоречие с интересами как частных американских [c. 17] фирм, так и официального Вашингтона. И дело здесь, разумеется, не только в упущенной американскими компаниями прибыли. В Соединенных Штатах отдают себе отчет в том, что за ростом экономического присутствия России на постсоветском пространстве неизбежно последует и усиление ее политического влияния – а именно этого американские правящие круги хотели бы избежать.
Следует отметить в этой связи, что американский истеблишмент все больше воспринимает конфликт с Россией из-за влияния на постсоветском пространстве как «игру с нулевой суммой», где идущая с Запада «демократия» противостоит «русскому неоимпериализму». Так, в своей статье в газете «Вашингтон пост» крайне правый республиканец, сенатор Дж. Маккейн подчеркнул: «Если наши отношения с Украиной ухудшатся, возникнет опасность, что она еще больше втянется в орбиту России. Я убежден, что будь у украинцев возможность выбора, большинство из них предпочтет связать будущее страны с Западом. Но многие из них считают, что именно этого выбора у них и нет: если Запад, как представляется, закрывает перед ними двери – НАТО и Евросоюз не слишком обнадеживают Украину относительно возможности вступления в эти организации в обозримом будущем – то Россия всегда готова раскрыть им объятия. Неудивительно, если украинские лидеры все больше будут связывать свои устремления с устремлениями своего соседа – России. А как мудро заметил Збигнев Бжезинский, подчинив себе Украину, Россия автоматически превратится в империю» [19].