Самое раннее и интенсивное воздействие "революции цен" испытал Пиренейский полуостров. Она началась здесь еще до открытия Америки благодаря притоку африканского, золота в Португалию. С другой стороны, к рубежу XV - XVI вв. уже сложилась зависимость Испании от старого "феодального" капитала: арабского, североитальянского, фламандского. Освобождаясь в ходе Реконкисты и впоследствии с помощью инквизиции от влияния арабского капитала, испанские короли н гранды все сильнее запутывались в долгах итальянским и немецким банкирским домам. Это втягивало Испанию в итальянские и германские дела. Испанская корона владела югом Италии, а в конце XV -начале XVI в. оформляется ее династическая уния со Священной Римской империей.
В конце XV - начале XVI в. приток драгоценных металлов из Африки и Америки стимулировал хозяйственный подъем на Пиренейском полуострове. Но несколько позже, в результате повышения цен на продовольствие и сырье, продукция испанского ремесла и мануфактур стала неконкурентоспособной: товары из Западной Европы, куда "революция цен" еще не добралась, стали дешевле. Горожане требовали защитить внутренний и колониальный рынок протекционистскими Мерами. На этой почве в 1520 г. вспыхнуло восстание комунерос. Но Габсбурги, утвердив-шиеся в 1519 г. на испанском престоле, зависели от германского банкирского капитала настолько, что король Карл I (он же император Карл V) отдал дому Фуггеров в обеспечение своих долгов земли рыцарских орденов (Сантьяго, Алькантара и Калатрава) и фактически позволил им монополизировать торговлю хлебом.[30][30] Кроме того, грандам Месты было выгодно экспортировать как можно больше шерсти. В результате этого протекционистские меры принимались очень робко и ненадолго, а экспроприация крестьянских земель, наоборот, шла очень бурно. Все это привело к глубокому и затяжному экономическому кризису, в результате которого не только экспроприированная масса крестьянства и разорившиеся ремесленники, но и значительная часть низшего дворянства (идальгос) оказались в положении, напоминающем положение современных городских маргиналов "третьего мира". Освоение колоний не могло поглотить всю избыточную массу населения, но американское золото все же давало возможность абсолютизму и церкви не доводить ее до отчаяния, подкармливая разными способами. Среди них - свиты и обслуга вельмож, широкое распространение монастырей, платное осведомительство инквизиции, церковная и государственная благотворительность, организация пышных и многочисленных празднеств с раздачей денег и угощений. Значительная часть экспроприированных находила применение в наемных войсках Габсбургов и во имя Контрреформации защищала те самые центры старого капитала, которые их экспроприировали.
Как видим, новый масштаб международных связей Испании и Португалии был освоен не старым торгово-банкирским капиталом, а "новым дворянством", которое сделало Пиренейский полуостров экспортером шерсти и реэкспортером золота и серебра. Этот экспорт постепенно распространял "революцию цен" за пределы полуострова, но в такой пропорции, которая формировала Южную Европу как периферийный регион, а к северу от нее создавала регион подлинно метропольный - Западную Европу. В ходе этого процесса старый торгово-банкирский капитал отчасти разорялся (например, Вельзеры), отчасти втягивался в капиталистические отношения, но уже на вторых и третьих ролях, как, например, североитальянский капитал, который заменяет германский в финансировании испанского абсолютизма. Это еще прочнее связывало Испанию, Португалию и Южную Италию в один южноевропейский регион; Северная Италия заняла промежуточное положение между ним и западноевропейским регионом.
Западноевропейский регион представлял собой центр складывавшейся глобальной системы капитализма, и его первым воплощением оказались Нидерланды - узел торгового, банковского, биржевого, фрахтового дела и крупнейший центр мануфактурного производства XVI - XVII вв. Здесь сходились нити балтийской торговли с Центральной и Восточной Европой и океанской торговли с заморскими колониями. В Северных Нидерландах впервые победила буржуазная революция. Нидерланды же завершили складывание колониальной системы капитализма. Они уже с XVI в. осуществляли "первоначальное накопление" вне своих пределов - сначала на Пиренейском полуострове, а потом в колониях и зависимых странах, - и туда же было в основном вынесено "внеэкономическое принуждение". В других же странах региона бурное развитие мануфактур сопровождалось особо интенсивной экспроприацией трудящихся и особо жестоким "внеэкономическим принуждением". В Англии это - классические огораживания, дополненные классическим же "кровавым законодательством". Во Франции - система налогов и откупов, так же обеспеченная всей мощью абсолютистского государства. В Западной Германии - псевдофеодальная раздробленность, оформленная мелкокняжеским абсолютизмом. Мы не случайно назвали эту раздробленность псевдофеодальной и отнесли ее к методам экспроприации. Еще К.Маркс отмечал в "Капитале", что главы кланов горной Шотландии "превратили свое право собственности в силу титула в право частной собственности".[31][31] Германские герцоги и графы сделали то же самое и стали делить бывшие феодальные владения, как родовые имения (в результате чего многие из них и достигли размеров больших имений; так, и без того крошечный Анхальт был разделен еще на 4 части). На приватизированной таким образом территории мини-князь мог распоряжаться и как частный собственник, и как государь, то есть осуществлять принуждение посредством законодательства, суда и т.п. Никакой феодальный сеньор не имел права ни сгонять своих вассалов с земли, ни продавать их в ландскнехты, как это делалось в Германии в XVII и даже в XVIII веке, когда главной покупательницей выступала капиталистическая "в чистом виде" Англия. Мелкокняжеский абсолютизм выполнял функции "кровавого законодательства" не менее, если не более эффективно, чем его классические образцы: экспроприации подвергались не только феодальные права подданных на средства производства (земля переставала быть владением крестьян независимо от того, сгонялись ли они с нее или прикреплялись к ней намертво), но и их личная свобода. Столь своеобразный и радикальный вариант экспроприации в Западной Германии объясняется не только тем, что феодальная раздробленность сохранилась здесь до конца XV -начала XVI в., и эта готовая форма могла быть наполнена новым содержанием. Главная причина - в особой прочности крестьянской общины-марки и в особо упорном сопротивлении крестьян. Чтобы сломить его, оказалось мало разгрома восставших крестьян в войне 1525 г. и последующего "кровавого законодательства" Карла V. Понадобилось еще несколько войн, в том числе Тридцатилетняя, истребившая самых непокорных из немецких крестьян и согнавшая с земель многих других, которые на новом месте попадали в полную власть господ[32][32]; понадобилось массовое, как нигде, истребление ведьм, хранивших верования и обычаи общий. С этого, а не с какого-либо другого времени Германия окончательно разделяется на Западную и Восточную, независимо от политических границ.
Восточная Германия вместе с Австрией, Чехией, Словакией, Венгрией, Польшей, Пруссией, Литвой и Ливонией составили Центральную Европу. До XVI в. в большинстве из этих стран активно развивались ремесло, торговля, а в Саксонии, Чехии, Словакии и Австрии - даже горнопромышленная мануфактура; положение большинства крестьян было лучше, а их владельческие права -шире, чем в других странах. Но в условиях "революции цен" значение горной промышленности резко ослабевает, зато небывалое значение приобретает экспорт продовольствия, в первую очередь зерна. Только с этого времени начинается агроэкспортная специализация региона и вместе с ней - повсеместное вторичное закрепощение крестьян и создание помещичьих латифундий путем экспроприации общинных земель и разрушения самой общины. Крепостное право (а позже - его пережитки) выполняли здесь одновременно И функцию огораживания, и функцию "кровавого законодательства", поддерживая в буквальном смысле палочную дисциплину труда. Все, кто выступал против, подвергались репрессиям и экспроприации, причем не только крестьяне. Например, в Чехии после битвы при Белой горе (1620 г.) были конфискованы земли дворян, выступивших против империи, то есть почти всего старого дворянства. Земли эти получили в дар или скупили за бесценок несколько семей местных сторонников императора, а так же пришлые императорские офицеры и чиновники.[33][33]
Латифундисты Центральной Европы не Только эксплуатировали крестьян на барщине, доходившей иногда до шести дней в неделю, как, например, во владениях Речи Посполитой. Они использовали свою земельную монополию дли предпринимательства, как сельскохозяйственного, так и мануфактурного. Широко известный Альбрехт Валленштейн, герцог Фридланд, не только скупал конфискованные у чешских дворян земли, но и ухитрялся даже в условиях Тридцатилетней войны заводить на них мануфактуры. М.А.Барг отмечает, что предпринимательство дворянства было широко распространено во всем регионе и облегчалось тем, что "в его руках находились земля и связанные с ней права на лес, воды, строительные материалы и нередко -полезные ископаемые. С другой стороны, предпринимательским начинаниям дворянства благоприятствовало привилегированное сословное положение дворянства. Его представителям Легко было обеспечить расположение, а то и содействие властен, заручиться льготами и привилегиями".[34][34] Сюда надо добавить главное "преимущество" - использование труда крепостных.