А.В .Харламенко, Е.Н.Харламенко
Идейная борьба последних лет проходит под знаком поражения раннего социализма в Европе. "По отношению к другим цивилизациям Запад находится сейчас на вершине своего могущества. Вторая сверхдержава, в прошлом его оппонент, исчезла с политической карты мира. Военный конфликт между Западными странами немыслим, военная мощь Запада не имеет равных. Если не считать Японии, у Запада нет экономических соперников... Мировые политические проблемы и проблемы безопасности эффективно разрешаются под руководством США, Великобритании и Франции, мировые экономические проблемы - под руководством США, Германии и Японии... Решения, принятые Советом безопасности ООН или Международным валютным фондом и отражающие интересы Запада, подаются мировой общественности как соответствующие насущным нуждам мирового сообщества".[1][1]
Реставрация капиталистических отношений сопровождается реставрацией соответствующих им идей. Пожалуй, в первую очередь стала возрождаться одна из основ буржуазного мировоззрения - представление, будто оно никакое не буржуазное, а общечеловеческое, то есть нормальное для всякого нормального общества. Все остальное - это болезненные отклонения или результат чьих-то подрывных действий.
Основу всех "систем ценностей", или, точнее, "норм", составляет сегодня "рынок" как экономическая основа "нормального" общества. Преимущество термина "рынок" заключается в том, что он позволяет изящно обойти категорию "капитализм". Ведь капитализм - это всего лишь одна из общественно-экономических формаций в ряду других. "Рынок" же существовал по меньшей мере 5000 лет назад - сцены купли-продажи изображены на стенах египетских гробниц того времени. Если бы "рыночники" были последовательны, им пришлось бы признать, что "нерыночных" обществ попросту не бывает. Но это противоречит другой стороне их политического заказа: убедить людей в том, что "настоящий" рынок присущ только "Западу" - тем нескольким странам, которые могут и должны господствовать над остальным миром. Поэтому западные идеологи дополняют идею "рынка" идеей свободы, неотъемлемой от "рыночных" отношений, а все "нерыночные" отношения рассматриваются как основанные на насилии и внеэкономическом принуждении - от "восточного деспотизма" через "кулачное право" феодализма до "командно-административной системы" XX века.
Обе эти идеи очень стары. Они в ходу со времен Ренессанса. И тогда и теперь их не только прилагают к современному обществу, по и распространяют на историческое прошлое. В период Ренессанса зародилось представление о том, что от "естественной нормы" могут отклоняться целые общества и исторические эпохи; ближайшим примером такого отклонения считалось феодальное Средневековье - царство невежества и насилия. Правда, позднее Т.Гоббс считал "войну всех против всех" основой именно современного ему раннекапиталистического общества, а единственное спасение от нее видел во "внеэкономическом принуждении" со стороны государства - Левиафана. Однако Т.Гоббс остался, почти в одиночестве, если не считать Н.Макиавелли. Более же поздние философы и историки, заклеймив их обоих позором за оправдание насилия и деспотизма, стали рассматривать развитие капитализма как неуклонное расширение личной инициативы и свободы по мере роста товарно-денежных отношений ("рынка"), вытесняющих внеэкономическое принуждение. Логическим завершением этих отношений стала известная статья Ф.Фукуямы о конце истории, достигнутом в наше время благодаря триумфу "западной идеи". "То, чему мы, вероятно, свидетели, - не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления... В нашем столетии две мировые войны и сопутствующие им революции и перевороты помогли пространственному распространению данных принципов, в результате провинция была поднята до уровня форпостов цивилизации, а соответствующие общества Европы и Северной Америки выдвинулись в авангард цивилизации, чтобы осуществить принципы либерализма".[2][2]
Ф.Фукуяма и С.Хантингтон предлагают, по существу, не научные концепции, а разновидности политической апологии современного империализма. Но и те авторы, которые в отличие от них не в восторге от перспективы "конца истории" или бесконечной борьбы Запада против остального мира,[3][3] все-таки не видят альтернативы. Так, А.Гундер Франк, один из бывших теоретиков "новых левых", заявляет: "Пора понять, что нет "избавления" от рыночной экономики и системы. В свое время я рекомендовал порвать с ней... Я изменил свою точку зрения".[4][4] А популярный в некоторых оппозиционных кругах России А.Зиновьев выдвигает свою собственную концепцию "конца истории". Он считает, что капитализм перерос в новый общественный строй - "западннзм", устраняющий классическую конкуренцию отдельных капиталистов с их индивидуальными капиталами, а заодно и всякую индивидуальную свободу н инициативу, и устанавливающий господство универсального капитала. А.Зиновьев не видит альтернативы этому господству, хотя и призывает к непримиримому противостоянию ему.[5][5]
Нужно сказать, что многие отечественные историки и философы, а не одни А.Зиновьев, оказались под гипнозом представлений о нормальности, универсальности и общечеловечности "рынка" и всех его производных. Например Ю.М.Кобищанов полагает, что еще со времен Нововавилонского царства "зарождается и развивается протокапиталистический уклад в виде наемного труда, товарного пригородного земледелия, торгового скотоводства, городского предпринимательства, работающих на рынок крупных мастерских, торгового капитала, прибылей, банков". Но и в древности, и в средневековье этот уклад не мог успешно развиваться из-за давления господствующей "большой феодальной формации", основу которой составляет внеэкономическое принуждение, "внерыночные или даже вообще внеэкономические отношения распределения, в том числе в государстве, использующем зависимый труд". В число "неофеодальных" он включает "советское общество при Сталине", а также современные развивающиеся страны. Собственно капиталистической автор считает только "новую западную цивилизацию", вплоть до того, что, например, в ЮАР признает победу капитализма только в "обществе европейцев и "цветных", тогда как у банту его победа лишь намечается".[6][6]
Подобные представления не могли бы широко распространиться, если бы еще до политических переворотов 80-90-х годов философская и историческая науки раскрыли бы и описали сущность капитализма, его генезис и последующее развитие, особенности его современного состояния. При этом нельзя сказать, что изучением капитализма мало занимались. Напротив, этому предмету было посвящено множество исследований, был собран огромный эмпирический материал. Но, что касается методологии, результаты разочаровывают.
В советской исторической науке много серьезных работ было посвящено генезису капитализма. Их авторы стремились опираться на концепцию "Капитала" К.Маркса. Но все же перед их внутренним взором стоял образ капитализма, как он складывался и развивался в странах Запада. В их умах так преломилось философское требование выделения предмета исследования в чистом виде. Например, М.А.Барг пишет: "Известно, что научная абстракция нацелена на воспроизведение предмета исследования в "чистом виде"... Отсюда огромное, без преувеличения, значение проблемы "чистых форм" в историческом познании".[7][7] В соответствии с этим он выдвигает "принцип предельности": "..."Предельность" процессов, наблюдаемых в исторической действительности, может выступать лишь как наибольшее приближение этой последней к своему понятию."[8][8] Естественно, больше всего историческая действительность капитализма приближается к своему понятию на "цивилизованном Западе", и чем дальше от него, тем капитализма будет меньше.
Подобной же методологии следует А.Н.Чистозвонов, когда утверждает: "Личная несвобода рабочего несовместима с капиталистической формой производства, и там, где она наличиствует, нет капитализма в марксистском его понимании."[9][9] А.Н.Чистозвонов выделяет предмет исследования с точки зрения чистоты общественных отношений внутри формации, и вывод из этого следует тот же самый: первоначальное становление капитализма происходит только в странах Запада.
В соответствии с этим процессы, которые тогда же происходили в Южной, Центральной и Восточной Европе, Латинской Америке и т.д., признаются не процессами генезиса капитализма, а в лучшем случае его условиями, находящимися еще в пределах докапиталистических формаций. Попытки О.Бауэра и некоторых современных немецких и советских историков рассмотреть вторичное закрепощение крестьян как процесс по сути капиталистический, были безжалостно раскритикованы. Так, А.Н.Чистозвонов писал: "Поместно-крепостной строй ХУ1-ХУШ вв. стран Центральной и Восточной Европы отражал не эволюцию в капиталистическом направлении, а лишь соприкасался с категориями (?!) разложения феодальной системы".[10][10] С тех же позиций были отвергнуты предложения А.Гундер Франка и ряда латиноамериканских ученых рассматривать колонизацию Латинской Америки как предприятие, по сущности капиталистическое. Либеральные историки Запада, а за ними и марксисты утверждали, что испанские и португальские колонизаторы навязали Латинской Америке феодализм, который и господствовал там Чуть ли не до середины XX в. Только в самое последнее время эта точка зрения стала Подвергаться критике в отечественной исторической наукой.[11][11]