М.С. Горбачев по-прежнему внимательно следил за своей внешностью, часто менял костюмы, тщательно подбирал сорочки, модные галстуки и шикарную обувь. Во всем этом виделось проявление какой-то неудовлетворенной страсти бедной юности, наверстать упущенное.1”
В начале ноября 1982 года обстановка в Центральном Комитете партии достигла вершины напряжения. В стране шли тревожные процессы. Несмотря на все усилия, многие решения Политбюро повисали в воздухе и не воплощались в жизнь. Люди разуверились, тщетно ожидая серьезных перемен.
Многие отлично понимали, что Брежнев уже не может руководить партией и страной. На коротких заседаниях Политбюро ЦК, продолжительность которых все сокращалась, Брежнев сидел с отсутствующим видом, не совсем понимая, где он находится, кто и зачем собрался в зале. Чаще всего он читал подготовленную помощником записку, напечатанную очень крупными буквами на специально приспособленной для этого пишущей машинке. Иногда сбивался, произносил одни и те же фразы и, видимо сознавая свою беспомощность, жалостливо смотрел на людей. Чтобы скорее завершить эти мучения с выводами и предложениями, Черненко помогал закончить заседание, и все быстро соглашались, с тревогой покидая зал заседаний Политбюро.
Брежнев тихо умер в своей постели 10 ноября 1982 года между восемью и десятью часами утра. И был обнаружен уже остывшим своим адъютантом, который пришел будить генсека. Хотя он был давно и серьезно болен, но почему-то ни служба охраны, ни медики не держали вблизи не только врачей, но даже медсестры, и реанимировать его взялись охранники, делая массаж большого старого сердца Брежнева, но было поздно. Прибывшие реаниматоры лишь констатировали смерть генсека на маленькой и неуютной его даче в Заречье, в пяти минутах езды от кольцевой автодороги.
…Москва прощалась с Л.И. Брежневым. Когда его хоронили, не плакал никто, кроме родственников. И ко времени прощания уже не было вопроса, кто придет на смену Брежнева. Наш не избалованный информацией народ давно понял, что усопших заменяют те, как правило, кто возглавляет комиссию по похоронам. А там сказано все четко – Андропов.
Впрочем, эта ясность была лишь у тех, кто не очень знал кухню “возведения на трон”. Перед окончательным решением о преемнике была короткая, но яростная схватка претендентов. Ближайшая правая рука Брежнева – член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Черненко с командой своих приближенных и тех, кто боялся крутых перемен, заявили о себе. Готовился сговор приближенных по выдвижению на первую роль К.У. Черненко. Однако против бывшего шефа КГБ Ю.В. Андропова, являвшегося в то время вторым лицом в партии, идти было, как полагали трудно и небезопасно. О сговоре стало известно Андропову раньше, чем все разошлись по квартирам. Поэтому сторонники Черненко, смирившись отступили, а Константин Устинович получил в благодарность должность второго секретаря – того, кто ведет Секретариат ЦК.
Пленум ЦК единодушно поддержал избрание Ю.В. Андропова генсеком. “Назначение его генсеком не вызвало особой неажиданности. Более того, многие увидели в этом возможность навести порядок в стране, подтянуть дисциплину, развернуть борьбу с преступностью. Но было не мало испугавшихся. После Пленума ЦК, избравшего Андропова генсеком, М.С. Горбачев ходил веселый и торжественный, как будто избрали его.[2]”
Внешне положение Горбачева ни в чем не изменилось. Он по-прежнему курировал вопросы агропромышленного комплекса. Но истинное влияние его на решение вопросов поменялось существенно. Более того, стало заметно, что Горбачев медленно, но все увереннее становится влиятельнейшим членом Политбюро ЦК, тесня К.У. Черненко – второго человека в партии, ведущего Секретариат. Это было заметно по частым телефонным разговорам его с Андроповым, их характеру, по долгим доверительным встречам его с Юрием Владимировичем, выполнению поручений генсека, выходящих за официальную компетенцию Горбачева. Теперь он все чаще привлекался к решению широких экономических проблем, вопросов организационно-партийной, кадровой работы. И это осложняло отношения Горбачева с Черненко, которого Андропов недолюбливал, но считался с теми, кто стоял за его спиной, и выдвигал Константина Устиновича на передний план. Однако работать предпочитал с новыми людьми, все больше доверяя им сложные социально-экономические вопросы развития общества.
Надо сказать, что организационные и кадровые проблемы, пожалуй, меньше всего были знакомы и понятны Андропову. Но и Горбачев плохо знал кадры промышленников, экономистов и вынужден был все чаще обращаться за советами к разным, подчас случайным людям. Однако вопросы надо было решать, обстановка требовала обновления кадрового состава, и Ю.В. Андропов все больше доверял Горбачеву, все сильнее опирался на его помощь.
Однажды, во время одного из отпусков, когда Александр Николаевич Яковлев приехал отдохнуть из Оттавы, состоялась его встреча с Горбачевым. Яковлев с жаром уговаривал Михаила Сергеевича съездить и посмотреть сельское хозяйство в Канаде, которое Яковлев считал весьма эффективным, а методы труда приемлемыми для нас. После встречи было условлено, что Александр Николаевич договорится с канадским правительством и от его имени направит шифротелеграмму с приглашением М.С. Горбачеву посетить Канаду. Такая телеграмма вскоре пришла, и Ю.В. Андропов не без сомнений, но под напором Горбачева согласился отпустить Михаила Сергеевича на короткое время за океан.
Это была решающая поездка для понимания будущим автором “Перестройки и нового мышления” процессов, происходящих в западном мире, знакомства с иными точками зрения на развитие нашей страны, вопросами демократизации, свободы и гласности.
Мало кто знал, но состояние здоровья Ю.В. Андропова было критическим. Он все чаще ложился в больницу, быстро слабел, все тише становился его голос. Если в его планы входили серьезные изменения в экономике нашей страны, то сформулировать, выстроить в строгую логическую цепь свою концепцию он уже не мог.
В конце 1983 года должен был состоятся Пленум ЦК. По традиции, установившейся еще при Брежневе, предстояло подвести итоги работы за год, наметить пути решения проблем в будущем. Ю.В. Андропов активно готовился к выступлению. В больницу к нему все чаще приезжали помощники и консультанты. Это должна была быть его важнейшая речь, но состояние здоровья не позволило выступить, хотя ему так хотелось подвести итоги года, поставить задачи на будущее. Лишь за сутки он понял окончательно и сказал Горбачеву, что обратится с письмом к Пленуму, а Михаил Сергеевич пусть произнесет короткую речь.
Тот факт, что Андропов поручал М.С. Горбачеву произнести по существу вместо него речь на Пленуме, говорил членам ЦК, партийным работникам очень о многом. Фактически тяжелобольной генсек передавал эстафету своему молодому и энергичному воспитаннику. И это поняли все, знающие кухню высшего органа партийной и государственной власти. Но борьба за власть тогда только начиналась.
Декабрьским утром 1983 года М.С. Горбачев срочно пригласил В.И. Болдина, а позже и Яковлева к себе и поручил подготовить выступление на Пленуме. Они быстро набросали, как говорится “болванку” и отшлифовали ее. Текст получился неплохой, но это был период, когда Горбачев, еще не владея в полной мере проблематикой, был неуверен и сильно нервничал. Он прочитал выступление и остался недоволен. Они внесли поправки, сделали вставки, но Михаил Сергеевич отвергал вариант за вариантом, совсем, кстати, неплохие. Нервозность возрастала, М.С. Горбачев потерял уверенность, пытался править и писать сам, пока не понял, что выступление становится все хуже и хуже. И поздно ночью отправил их дорабатывать выступление, сказав, чтобы к утру все было готово. Это стоило ночи, но речь была написана. М.С. Горбачев произнес ее, выпятив те вопросы, которые и в последующем играли большую роль в перестройке страны. После этого Пленума число его сторонников и противников возросло. Многие считали Горбачева выскочкой, не имевшим опыта работы и знания жизни, другие как могли поддерживали.
Как ни печально, но дни Ю.В. Андропова были сочтены. Практически он уже не мог вставать и все больше находился на постельном режиме.
В феврале 1983 года у него почти полностью отказали почки, и Юрий Владимирович находился на гемодиализе. Но искусственная почка давала возможность работать два-три дня в неделю. К нему приглашали лучших советских специалистов, но процесс был уже необратим. В конце января 1984 года состояние резко ухудшилось, нарастали побочные болезни.
М.С. Горбачев ходил пасмурный. Он чувствовал, что конец Ю.В. Андропова близок, и понимал, что приход всякого нового лидера может стать крахом всех его надежд и планов. В эти дни он бывал откровенен. Часто вспоминал начало своей комсомольской работы в Ставрополье, товарищей, с которыми вместе трудился. Говорил о том, что сделал для края, особенно в области специализации и концентрации сельскохозяйственного производства.
- Начал даже писать кандидатскую на эту тему, - признался он однажды, публикации в печати уже имелись. В то время какая-то неуверенность была во всем, трудности в стране возрастали…
Все эти мысли всплывали в памяти Горбачева опять, и было от чего. Вряд ли кто в Политбюро ЦК знал о подлинном состоянии здоровья Андропова так досконально, как он. Горбаче, по его ссловам, был одним из немногих, кого Андропов тогда принял и беседовал по текущим и перспективным вопросам развития страны. Он часто вспоминал эту поездку вместе с Лигачевым к генсеку, и члены Политбюро, старые соратники Андропова не понимали, Юрий Владимирович предпочел им двух новичков. Это все подлмвало, как говорится, масла в огонь и делало отношения Горбачева с другими натянутыми.