С точки зрения либерального консерватизма даже демократия является системой элитарного властвования, но с особым механизмом формирования элиты и осуществления ею своих полномочий. Последовательная же реализация принципа народовластия может лишь создать предпосылки для распада государственного механизма, для торжества интересов толпы. Демократия, понимаемая как непосредственное народовластие, является отвлеченной идеей, несовместимой с подлинным предназначением власти. Она переносит лейтмотив политической жизни с поиска эффективных механизмов обеспечения реальных потребностей всего народа на совершенствование форм волеизъявления большинства, не готового к ответственности за свои решения. Тем самым, последовательная демократия становится основой для политического произвола и нелегитимного насилия.
Этатистская либерально-консервативная идеология оказалась широко востребована в странах, совершавших форсированный индустриальный рывок на рубеже XIX-XX вв. Ее возрождение в том же варианте является возможным в схожих исторических условиях (например, в России в конце XX в.). Эффективность этой доктрины обусловлена попыткой предложить синтез традиционных, коллективистских ценностных ориентаций и новых либеральных целей реальной политики, выработать сценарий естественной интеграции этих стран в ход мирового развития, не ставя под сомнение их национальную самобытность и значимость. Однако, в этой двойственности заключалась и уязвимость либерального консерватизма.
По мере решения непосредственных задач ускоренной модернизации, все более очевидным становилось размежевание либерально-консервативного лагеря. С одной стороны, в условиях нарастания негативного социально-психологического фона, порожденного издержками форсированных реформ, складывались предпосылки радикализации консервативной идеологии, еще более решительного отторжения либерально-демократической "западной" модели. Это создавало перспективы для образования совершенно особых разновидностей политической идеологии, разрывавших малейшую связь с либеральным общественным проектом, но уже не имевших возможность вернуться к освящению прошлого. Выходом становился поиск "третьего пути" развития. Второй вариант эволюции этатистской либерально-консервативной идеологии был связан, напротив, с все более последовательным восприятием либерально-демократической доктрины. Правда, акцент в этом случае переносился не на "либеральную составляющую", а тот демократический потенциал, который несла в себе модернизация. По опыту Франции такой вариант идеологии можно назвать республиканским.
Франция не являлась страной ускоренной модернизации, но на протяжении трех последних столетий неизменно возвращалась к особому образцу политической идеологии, чьи истоки восходят еще к эпохе Просвещения. Французский республиканизм опирался на идею Нации-Республики, воплощенную в демократической концепции Руссо. Нация-Республика представлялась как особое сообщество с территориальной, государственно-правовой, культурной общностью, "общей волей", единым суверенитетом. Идеи Руссо отражали особенности французского общества, так и не сумевшего полностью перейти в XVIII-XVIII вв. на путь модернизации, сохранявшего в своем составе "глубинку", островки патриархальности. Преобладание в социальной структуре традиционных средних слоев стало питательной почвой для внедрения в национальную политическую культуру демократических идей, противопоставляемых по своему духу как жесткому "англосаксонскому" либерализму, так и аристократической элитарности. Основными этапами развития этого "республиканского генотипа" стали впоследствии социально-этатистские идеи Робеспьера и его единомышленников, политическая философия бонапартизма.
Особенно показательно с точки зрения генезиса особой республиканской традиции формирование в эпоху Первой империи идеологии бонапартизма . Основой ее стало признание либеральных основ частной жизни при отказе от политического суверенитета личности и либеральной модели государственного устройства. Наполеон Бонапарт полагал, что преобладание индивидуальных и групповых интересов в ущерб общенациональным ведет, в конечном счете, к забвению и интересов самой личности, служит основой ослабления государства, пагубно отражающегося на жизни каждого. "Когда в деятельности властных структур то и дело проявляются достойные сожаления слабости и непостоянство, - рассуждал он, - когда власть, уступая давлению то одной, то другой из противостоящих друг другу партий, принимая решения-однодневки, действует без намеченного плана, колеблется, она тем самым демонстрирует меру своей несостоятельности. Обществом овладевает потребность в самосохранении, и оно ищет человека, который мог бы принести спасение". Таким образом, бонапартизм основывался на признании целесообразности ограничения политического либерализма, в том числе деятельности политических партий, представляющих "групповой", а не общественный интерес. Авторитарная диктатура, действующая во имя интересов нации, рассматривалась как наилучший гарант индивидуальных социальных прав и экономических свобод, гражданского мира. Сам Наполеон предпочитал говорить не о диктатуре , а о своеобразной гелеоцентрической государственной систем: "Правительство поставлено в центр общества подобно солнцу - различные общественные институты должны вращаться по орбите вокруг него, никогда не отдаляясь. Правительству необходимо поэтому так обеспечивать взаимодействие всех этих институтов, чтобы они способствовали поддержанию общей гармонии".
Республиканское движение, сформировавшееся во Франции на рубеже XIX-XX вв., по своему генотипу было чрезвычайно близко к бонапартистской традиции. Но в отличие от бонапартизма для республиканского движения был свойственен отказ от политического радикализма и авторитаризма, ставка на гражданскую консолидацию, примирение всех враждующих группировок на основе компромиссов, консенсуса. А в дальнейшем, по мере унификации социально-экономического развития французского общества, республиканское движение значительно приблизилось к обычным образцам либерально-демократической идеологии. Новый взлет республиканского этатизма произошел во Франции уже после второй мировой войны, в период кризиса конституционного режима IV Республики и прихода к власти новых политических сил под руководством генерала де Голля.
Голлисты считали, что Франция должна отказаться от безусловного преобладания принципов парламентской демократии. Многопартийная система и парламентаризм привели, по их мнению, к коррозии государственной власти, что сама идея о придании власти авторитета и эффективности противоречит, по существу, самой природе партий. Де Голль утверждал, что партии, вне зависимости от политической ориентации, хотели бы видеть государство слабым, что именно к этому они инстинктивно вели государство для того, чтобы легче и лучше владеть им и использовать его как средство для расширения своего влияния. В противовес "режиму господства партий" де Голль предлагал возродить подлинную демократию, основанную на суверенитете народа. Фундаментальные проблемы, подобные выбору формы конституционного устройства, должны решаться непосредственным народным волеизъявлением - в ходе референдума. Де Голль видел основой новых политических институтов сильное и почти автономное правительство, независящее от воли парламентской ассамблеи и партий. Именно сильное государство, по мысли де Голля, может стать гарантом обеспечения национальной независимости, укрепления национального единства, сохранении общественного порядка. Но эта задача не может быть решена диктатурой. Диктаторский режим обречен на постоянную гонку за успехом - по мере роста среди граждан неприятия насилия и "тоски по свободе", диктатура любой ценой должна предлагать им в качестве компенсации все новые достижения и победы.
Выступая за усиление государства, голлисты не считали целесообразной ликвидацию парламентаризма и многопартийной демократии. По их мнению, идея сильного государства отнюдь не противостоит демократическому принципу. Демократия является политическим режимом, который стремится установить свободу и равенство в человеческих отношениях и основывается при этом на народном согласии. Демократия предполагает активное участие народа в управлении государственными делами. Народ выступает как подлинный суверен, а любая власть должна исходить от народа, т.е. быть представительной. Но парламент, лишь отражающий противостояние партий, не может быть источником исполнительной власти. Без единства, сплоченности, внутренней дисциплины управление страной может стать бессильным и неквалифицированным. Ключевую роль в обеспечении единства государственной власти поэтому должен играть глава государства, стоящий над и вне партий, избираемый, как и парламент, непосредственно народом.
Второй вариант либерально-консервативного синтеза оказался представлен в ХХ в. идеологией либертаризма. Эта линия восторжествовала прежде в странах, где основы индустриального общества закрепились в наибольшей степени, носили естественный характер и не вызывали коррозию массовой психологии и политической культуры. Либеральная идеология здесь стала важнейшим компонентом массового сознания, основой политической культуры. Но тем самым, либерализм сам начал приобретать черты охранительной идеологии. Он оказался на страже уже сложившегося социального порядка. А это противоречило прогрессистскому пафосу либерализма. Сложились предпосылки для глубочайшей перестройки партийно-политического спектра. Партии и общественно-политические движения прогрессистского толка постепенно переходили на позиции социального либерализма, по-прежнему ратуя за поступательное развитие общества. В роли же радикальных защитников общественного порядка, основанного на принципах классического либерализма, оказались консервативные партии.