«Основная же цель и направленность тоталитарного режима заключается в минимизации инициативы и творчества, в обеспечении управляемости всеми субъектами социальной жизни; он нуждается в стандартизированной личности и унифицированном поведении»[47]. Деспотизм – термин, которым можно охарактеризовать многие аспекты деятельности «демократической» Единой России. Деспотизм С.Л. Франк определяет как неограниченное и руководимое лишь произволом самого господствующего господство человека над человеком. Для философа деспотизм предстает в виде неограниченного и произвольного господства, которое предполагает на другой стороне слепое повиновение и бесправность. Слепые вера и повиновение – только различные стороны и проявления одного общего начала – чувства авторитета, возведения человека, человеческого дела и учения, партии, религии на абсолютную и сверхчеловеческую высоту[48]. Именно эти интрапсихические особенности человека массы способствуют восстановлению диктатуры.
Д. Ольшанский, например, говорит о том, что у человека массы отсутствует индивидуальная психика. Он же наделяет индивида массы такими характеристиками, как анонимность и отсутствие сознательной личности, снижение рациональности и интеллектуальности, стремление к осуществлению внушенных идей, ориентация индивидуальных мыслей и чувств в направлении массовых, что уже есть гиперконформизм[49]. Ольшанский неспроста здесь пользуется такими терминами, как индивидуальность, индивид и личность. Советский психолог Б.Г. Ананьев считал индивидуальность высшим развитием трех подструктур: индивида, личности и субъекта. Индивидуальность, по Ананьеву, создает единую направленность развития как индивида, так личности и субъекта. К характеристикам индивида он приписывал только возрастно-половые и индивидуально-типические признаки, не говоря здесь ни о каком сознании и рефлексии. А вот личностными особенностями он называл общественный статус, ценности и роли. Сознание же – это основная характеристика субъекта деятельности – третьего, высшего уровня развития человека[50]. Как мы видим, ученый наделял индивида самими, если позволите, низменными, почти животными качествами, – только возрастными, половыми, телесно-конституциональными и т.д. Личность же и субъект – более высокие уровни развития, которые характеризуют человека именно как «полноценного» человека, и без развития которых формирование индивидуальности было бы невозможно. Значит, Ольшанский солидарен с Ананьевым в его рассмотрении данных подструктур. И если исходить из позиции обоих ученых, то действительно, человек массы – это безликий человек, индивид, лишенный индивидуальности (не нужно отождествлять понятия «индивид» и «индивидуальность»). И каким же такое существо должно быть, если не гиперконформным? В общем, если человек хочет вступить в организацию типа «Единой России», пусть он не забудет прежде всего проститься с самим собой, ибо вступление в их ряды – не что иное как метафизическое самоубийство. Следовать далее выбранному курсу, идти в фарватере существующей корпорационной государственной политики – не что иное как соглашаться с ней, помогать ее осуществлению, а значит, обрекать себя на смерть. Человек по-настоящему живет не тогда, когда упивается благосклонным расположением начальства, не тогда, когда получает зарплату, не тогда, когда уделяет внимание своим дорогим игрушкам и различным гаджетам – не в эти моменты избытка жизни. Человек живет тогда, когда не только думает по совести и долгу, но и поступает соответствующим образом. Человек живет в момент, знаменующий собой риск свободой, автономией, наконец – жизнью. Смелость, готовность взять на себя риск означает жизнь – полноценную и полнокровную. Наконец, человек живет в пограничных ситуациях, когда его бытие встречается с ничто, с чистой аннигиляцией. А конформисты, ницшеанские «последние люди», комфортно чувствующие себя в условиях своей конформизации, ощущают избыток жизни, что парадоксальным образом указывает на ее отсутствие. Они наслаждаются собственным уничтожением.
Ф. Ницше наделяет такого человека будничной душой, схожим «не с победителями на триумфальной колеснице, а с усталыми мулами, которых жизнь слишком уж часто стегала плетью»[51]. «Горе! Приближается время, когда человек не родит больше звезды. Горе! Приближается время самого презренного человека, который уже не может презирать самого себя.… Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живет дольше всех. «Счастье найдено нами», – говорят последние люди, и моргают. Они покинули страны, где было холодно жить: ибо им необходимо тепло. Также любят они соседа и жмутся к нему: ибо им необходимо тепло. Захворать или быть недоверчивым считается у них грехом: ибо ходят они осмотрительно… От времени до времени немного яду: это вызывает приятные сны. А в конце побольше яду, чтобы приятно умереть. Они еще трудятся, ибо труд – развлечение. Но они заботятся, чтобы развлечение не утомляло их. Не будет более ни бедных, ни богатых: то и другое слишком хлопотно. И кто захотел бы еще управлять? И кто повиноваться? То и другое слишком хлопотно. Нет пастуха, одно лишь стадо! Каждый желает равенства, все равны: кто чувствует иначе, тот добровольно идет в сумасшедший дом. «Прежде весь мир был сумасшедшим», – говорят самые умные из них и моргают. Все умны и знают всё, что было; так что можно смеяться без конца. Они еще ссорятся, но скоро мирятся – иначе это расстраивало бы желудок. У них есть свое удовольствьице для дня и свое удовольствьице для ночи; но здоровье – выше всего. «Счастье найдено нами», – говорят последние люди и моргают»[52].
Да, есть удовольствия, есть страстишки. Яд – средство ухода от гнетущей реальности, от свободы и ответственности, от полноценного существования… от жизни. И, самое главное, развлечения… Сегодня развлечения пронизывают многие сферы [недосуговой] социальной жизни. Эта диффузия наблюдается не только в дискурсе всяческих реалити-шоу, но и в дискурсе новостей, политических выступлений, научных передач и т.д. Развлечения, отвлекающие людей от серьезных мыслей, несут свой смысловой код по всей площади масс-медиа, осуществляя еще большую социальную массовизацию.
В другом месте знаменитого «Заратустры» мы находим следующие слова:
«Посмотрите же на этих лишних людей! Они крадут произведения изобретателей и сокровища мудрецов: культурой называют они свою кражу – и все обращается у них в болезнь и беду!
Посмотрите же на этих лишних людей! Они всегда больны, они выблевывают свою желчь и называют это газетой. Они проглатывают друг друга и никогда не могут переварить себя.
Посмотрите же на этих лишних людей! Богатства приобретают они и делаются от этого беднее. Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, – эти немощные!
Посмотрите, как лезут они, эти проворные обезьяны! Они лезут друг на друга и потому срываются в грязь и в пропасть.
Все они хотят достичь трона: безумие их в том – будто счастье восседало бы на троне! Часто грязь восседает на троне – а часто и трон на грязи»[53].
Разве не о культурном декадансе говорит здесь Ницше? Разве не о меркантилизме и утилитаризме человека массы, для которого высшими ценностями выступают деньги и власть? Их интересы сводятся до «желчных» (в современном варианте лучше использовать термин «желтые», от «желтая пресса») газет, материальному благосостоянию в ущерб духовному богатству. Воистину, человеческое, слишком человеческое…
Массовый человек не пытается стать выше себя, не веря в ценность личностного развития. Ему свойственно считать, что он достиг своего совершенства, а интеллектуально-духовный путь развития представляется им тупиковым и совершенно ненужным, так как он не облегчает достижения желаемых ценностей – власти и денег. И того, и другого можно достигнуть, не утруждая себя мыслительной деятельностью. Скорее даже наоборот, духовное совершенствование является антиподом тому пути, который ведет к овладению данными ценностями, так как силы, затрачиваемые на учение, могут быть направлены совершенно в другое русло, на присвоение и приобретение материальных ценностей взамен духовных. Поэтому массовый человек, нисколько не комплексующий по поводу своего статуса, высокомерно относится к интеллектуалам, так как считает их род деятельности глупым и бесполезным. В этом и заключается его вульгарность.
Но, с другой стороны, он может понимать свою косность и ограниченность, но это понимание не стимулирует его к самосовершенствованию, не придает ему мотивацию к этому благородному процессу. Единственное, к какому результату оно ведет, так это к пробуждению ненависти к «другим», отличающимся от масс (согласно Х. Ортеге-и-Гассету, масса ненавидит все отличное от нее). Представляется, что за этой ненавистью и озлобленностью зачастую скрывается обычная зависть к тому, кто лучше, благородней, умнее и утонченней. Если человек не такой, как все, то он достоин всеобщего порицания. Это легко заметить на примере школьного класса, состоящего из двоечников и одного отличника. С большей долей вероятности можно сказать, что именно он – «ботаник», как его презрительно называют одноклассники – будет являться козлом отпущения. Особенно сильно и наглядно будет проявляться эта тенденция в случае большого разрыва между интеллектуальными способностями отличника и таковыми способностями всех остальных. Хотя далеко не всегда отличнику свойственны высокий ум и сообразительность, равно как не всегда двоечник ими обделен.