2. Право на насилие, теракты, партия бездумной толпы, политическая игра, отсутствие социального, выборность
В один прекрасный солнечный день ко мне, прогуливающемуся по улице, подошла девушка, проводящая социологический опрос (по крайней мере она назвала это социологическим опросом). Первое, что она спросила, было следующее: «скажите пожалуйста, почему вам нравится политика партии «Единая Россия»?». Удивительная формулировка, не правда ли? Обратите внимание на то, как сформулирован вопрос – он просто изначально не предполагает критического ответа в адрес единороссов, и вместе с тем ответ подсказывается вопросом, пресуппозируется. На языке НЛП такая лингвистическая конструкция называется «выбор без выбора». С таким же успехом можно спросить: «за что вы любите шоколад AlpenGold?», где совсем неважен ответ, а важно постулирование факта того, что вы его любите (звучит как изначальная заданность, не подлежащая никакому сомнению, как априорное утверждение, как факт).
И что я должен был ответить на заданный мне вопрос? Конечно, я выразил свое недовольство политикой единороссов. Но интервьюерша сказала, что не может внести мой ответ в список, так как он, в сущности, является ответом, для которого там просто нет места. Под самим вопросом размещались три варианта ответа, но каждый из них представлял собой аргумент, рекламирующий деятельность «партии». Естественно, ни один из них я выбрать не мог, поскольку ни с одним не был согласен. Нетрудно догадаться, что инициатором этого опроса были представители «Единой России», а само это мероприятие носило совсем не исследовательский характер (оно не преследовало цели зафиксировать количество симпатизирующей этой корпорации лиц), а рекламный, где ответы предопределены, зарегистрированы и легитимированы определенным политическим кодом, любая декодировка которого неприемлема. Система «вопрос / ответ», провоцирование «мнения», стимулирование галочки, поставленной под «нужным» ответом – одна из репрессивных мер, которая на первый взгляд не представляется репрессивной. Просто радостная игра в обратную связь, в коммуникацию, во всеобщую вовлеченность…, но лишь игра. Игра, где ультиматум сменяется симуляцией заботы, где твердость предписаний и приказов сменяется мягкостью намеков на них. Ее репрессия заключена в не-репрессивности (как бы парадоксально это ни звучало), в добродушном стимулировании, в вызове улыбки, в нескрываемой вежливости, и вместе с тем в аннигиляции выбора, в предоставлении квазивыбора, предполагающего и предлагающего два-три-четыре… – N ответов, каждый из которых является «нужным», но при этом список не исчерпывает все возможные ответы на подобные вопросы. Другие ответы помещаются за пределами рациональности, они не «нужны», они маргинальны и не достойны артикуляции, они просто вычеркнуты из списка не только артикулируемых, но и мыслимых ответов; они не ответы, а фразы (или крики) антидискурса, бреда. Сказать, что мне не нравится политика единороссов – все равно что говорить бред.
«Скажите пожалуйста, почему вам нравится политика партии «Единая Россия»?» – разве такие нагло-манипуляционные формулировки вопросов могут присутствовать, например, в научных исследованиях? Конечно, нет. Они не призваны активировать в реципиенте механизмы ответа по стереотипу. «Исследования», проводимые СМИ, – в данном случае исследования мнения самих СМИ, ангажированных властью. А методы статистики, с помощью которых выявляется общественное мнение, служат инструментом формирования этого мнения. Потом – стоит добавить – люди из газет и телевидения с нескрываемым удивлением узнают о собственном мнении. Вот такое абсурдное шоу. В нашей авторитарной стране опросы общественного мнения не отражают общественное мнение, а формируют его. Проправительственные «социологи» выясняют общественное мнение, но этого мнения не было бы, если бы они его не выясняли. Сама процедура опроса, сам факт зондирования порождает мнение.
Пусть господа (не сказать что уважаемые) единороссы хоть немножко считаются с населением, с интеллектом граждан. Понятно, что большинство этого населения – бездумная толпа (в наличии которой адепты «Единой России» заинтересованы), но все же… Нельзя ведь таким низким манипуляционным средством искать сторонников. Ведь это до глупости пошло и до пошлости глупо – использовать такие формулировки в надежде на их эффективность при зомбировании масс. Методы, подобные описанному, рассчитаны на дебилов и прочих богом обиженных в умственном смысле. Так что корпорацию можно поздравить в многочисленности, где количество недоразвитых во много раз превышает число развитых – и этот вывод я делаю, естественно, не исходя из приведенного метода рекламы корпорации, а исходя из общения со многими единороссами, которые, мягко говоря, не блещут. Партия глупого большинства – такое название им подходит. Партия серой массы, лишенной хоть какой-то свободы выбора. Партия, нагло приносящая человека в жертву своим корыстным целям. Если коммунисты жертвовали одним человеком ради всего общества (что, конечно, крайне негуманно), то нынешние политиканы – только ради самих себя. «Принесение человека в жертву организационным механизмам является основным злом современного мира»[83], – пишет Б. Рассел.
В философской научной мысли сформировалась целая традиция рассмотрения насилия как категории. А. Гжегорчик, помимо прямого насилия (убийство, кража и т.д.) выделяет «непрямое», которое пронизывает интеллектуальную и психологическую силу и имеет свойство незаметного навязывания[84]. Автор отождествляет понятия насилия и принуждения, принуждения к принятию каких-то условий или поведения под угрозой. А.А. Гусейнов также связывает между собой эти понятия, рассматривая принуждение как узурпацию свободной воли индивидов, а власть как насилие, основанное на внешнем принуждении; насилие достойно осуждения[85]. Власть – это принятие решение за другого, а насилие – способ обеспечения власти одного человека над другим[86]. Единороссы же активно принуждают народ вступать в их партию и угрожают увольнением с работы в случае неповиновения; они принимают решение за нас. Разве это не насилие? Используя такие методы, они заведомо противопоставляют свои интересы и интересы граждан, рассматривая их не как партнеров, сообщников и контролирующих власть субъектов, а именно как противников, которых следует подавить. Теперь государство обладает исключительным правом на насилие, оно его приватизировало и монополизировало, равно как истина и знание теперь тоже принадлежат государству. Их действия санкционированы ими же, их действия правильны и истинны; ведь такое государство присваивает само себе все права, кроме одного – права на ошибки (оно не ошибается априори). Для осуществления ненасильственной акции ее сторонникам необходимо отказаться от монополии на истину[87], чего власть держащие никогда не сделают по собственной воле. Раньше было широко распространено мнение, согласно которому знание должно принадлежать лишь посвященным, и, проникая в невежественную толпу, оно становилось орудием разрушения. Не являлась ли такая позиция всего лишь моральным оправданием «посвященных»? Тех самых «посвященных», которые как раз благодаря своим знаниям и безграничному самолюбию актуализировали деструктивные силы против «непосвященных». А благодаря монополизации знания они делали «непосвященных» «непосвященными», то есть стимулировали процесс омассовления и одновременно спекулировали на невежестве толп, лоббируя «нужные» массовые настроения и создавая определенные «полезные» идеи. Эти же процессы происходят и сейчас. Знание должно быть доступно всем, и это аксиома!
Журналистики в стране нет, «объективность» судебной систему под каблуком власти. Кто может судить саму власть? Никто! Абсолютно никто. Когда в 2003-м году Путин заявил, что в результате операции в «Норд-Осте» ни один заложник не пострадал, что газ был безвредным, возмущенные бывшие заложники и их родственники подали на Путина в суд, но российские суды не приняли иска. О чем это говорит? Несмотря на то, что представители власти призывают подавать иски в суд в случае уличения какого-либо высокопоставленного лица в преступлениях, суды открещиваются от этих исков. Уличать чиновников в преступности – все равно что уличать власть в преступности. И как можно ее судить, если суды парализованы этой властью? В 30-е годы абсурдно было подавать иск на Сталина или Берию, а сейчас абсурдно судить единороссов. В Интернете есть множество страниц, где опубликованы материалы о преступлениях чиновников или сотрудников милиции – преступлениях, санкционированных режимом[88]. Иногда авторы подобных материалов адресуют просьбы разобраться президенту и премьер-министру, не подозревая, что последние не только не заинтересованы в проведении следствия, а скорее наоборот, заинтересованы в его отсутствии. Авторы не понимают, что резонанса не будет. В лучшем случае он будет нулевым, а в худшим он обернется против них же. В modernRussia честный человек, жалующийся на нечестного, рискует навлечь обвинения на самого себя. Наша власть столько совершила преступлений, что ей уже никогда не отмыться и ни стоит от нее ничего хорошего ожидать. Если мы уберем из списка ее античеловеческих деяний самые известные и самые тяжелые (например, приказ об уничтожении террористов вместе с заложниками в Беслане), этот список не особо укоротится. Вот такой получается парадокс: тех, кто ворует вагонами и убивает штабелями, не судят, поскольку они принадлежат к клану, которым позволено творить все что угодно. А голодный, укравший в магазине булку хлеба, может несколько лет в тюрьме провести.
Суды, будучи управляемыми, не принимают иски на единороссов. Однако они с радостью заводят дела на всяческих неугодных и несогласных. Я знаю случай, когда молодому человеку, который в одной из своих статей не совсем лестно отозвался о власти, пытались пришить кражу сотовых телефонов. Нигде не прописано, что критика господствующей власти карается расстрелом, но, несмотря на отсутствие такой статьи, существует огромное множество других статей – от мелких краж до убийств. Так почему бы не пришить или хотя бы не попытаться (в целях просто помотать нервы и деморализовать) пришить любую из них. Выбор широк. А на самом деле судят по несуществующей статье, также как многих предпринимателей судят за то, что они отказываются платить дань единоросским генералам. Независимая судебная власть, как и журналистская власть, именуемая четвертой, видна лишь на бумаге.