Вопрос о национальном исходит из родоплеменной организации людей, где сообщества, основанные на кровно-родственных связях, получили название этносов. Они определяли взаимодействия людей на территории этноса, связь между поколениями, условия хозяйственной жизни. Значение индивида полностью определялось его принадлежностью к семье, роду, племени. Сама его жизнь и его способности принадлежали этносу.
Таким образом, культивировался своего рода «этнический редукционизм, сводящий различные отношения – хозяйственные, моральные, военные – между людьми к отношениям этническим, а различные их ориентации и оценки – к этническим установкам»[1].
По мере развития племена объединялись, система их управления усложнялась, возникли предпосылки к появлению государства. С образованием государства на смену этносу приходит народ – общность племен в рамках общих пространств.
В дальнейшем этнические признаки уравниваются с сословными, корпоративными, религиозными, политическими, а принадлежность к языку и культуре оказывается все более весомой в сравнении с принадлежностью к племени и месту.
Со временем, в процессе столкновений между государствами, происходит географический разрыв этносов на части, после чего те продолжают свое существование в рамках государств как полиэтнических образований, в виде диаспор, разбросанных по всему социальному миру. Таким образом, исторически складывается ситуация, при которой различные этносы существуют наряду с другими этносами в одном государстве. Согласно тезису Гегеля, «гражданское общество разрывает…узы индивида, делает членов семьи чуждыми друг другу и признает их самостоятельными лицами»[2]. Этнос при этом является составной частью гражданского общества, но этнические связи, несмотря на то, что продолжают играть важную роль в жизни и взаимодействии людей, все же утрачивают прежнее структурообразующее значение и отходят на второй план.
По нашему мнению, понятие «национальное» следует связывать не только с территорией этноса, его традициями, культурными стереотипами и языком, но и с полем деятельности общества, с его государственностью, с правом. Поэтому национальные интересы следует понимать не как интересы определенного этноса, а как интересы общества, организованного в государство. Именно в этом смысле следует употреблять понятие «национальные интересы», а именно – как синоним интересам общества.
Всё вышесказанное особенно важно для России, учитывая тот факт, что российское государство, согласно Конституции РФ (Преамбула, ст. 3), является многонациональным.
Национальные интересы России в данной работе следует исследовать первоначально с уяснения суверенитета и государственной целостности России, как первого необходимого условия для реализации ее национальных интересов.
«Государство» – одно из краеугольных понятий политической науки. Без него невозможно сколько-нибудь эффективное объединение значительных масс людей для совместной жизнедеятельности и отстаивания собственных интересов.
Важность государства для общества определяется тем, что именно в его рамках максимально концентрируется власть и все виды ресурсов. Это делает его «последней инстанцией» для решения всего круга задач, стоящих перед конкретным обществом в определённый исторический период.
Возникновение государства как социального института отразило процессы усложнения жизнедеятельности людей, дифференциации интересов групп и индивидов[3].
Можно выделить два основных подхода к исследованию сущности государства. Согласно классовому подходу, государство определяется как организация политической власти экономически господствующего класса. Основным недостатком данного подхода является то, что в современном всё более усложняющемся мире невозможно однозначно квалифицировать экономическую элиту как единственную властную структуру. Немаловажно и то, что в нынешних условиях (в том числе и в России), зачастую экономические возможности приобретаются после вхождения индивида во властные структуры.
В рамках социологического подхода государство рассматривается как организация политической власти, создающая условия для компромисса интересов различных классов и социальных групп. Здесь государство используется в более широких целях, как средство для обеспечения главным образом общественных интересов, интересов различных классов и слоев населения страны.
Можно согласиться с тезисом Э.А. Позднякова, что государство должно воплощать в себе глубокую потребность человека в единых для общества ценностях, потребность в универсальном идеале, в некоем ценностном каркасе, способном цементировать, держать совместную социальную жизнь, которая в противном случае может разрушиться[4].
В качестве одного из определений можно привести следующее: «Государство – это организация политической власти, содействующая преимущественному осуществлению конкретных интересов (классовых, общечеловеческих, религиозных, национальных и т.п.) в пределах определенной территории»[5].
В современную эпоху одно государство и только оно способно в полной мере обеспечить национальные интересы любого общества. Это относится и к российскому обществу, которое в данном случае не представляет никакого исключения. Учитывая драматический характер истории России, следует признать, что суверенитет, независимость, территориальная целостность являются основными, необходимыми условиями реализации интересов страны.
Основное отличие государства от остальных политических институтов – суверенитет. Он складывается из:
– независимости государства,
– верховенства государства.
Независимость государства проявляется на международной арене и означает, что оно обладает полномочиями решения внутренних проблем без вмешательства других государств. На практике независимость государства ограничивается независимостью других государств подобно тому, как независимость одного человека ограничивается независимостью другого.
Формально независимыми являются все государства мира, не являющиеся составной частью других государств, как это было, например, при колониальной системе.
На практике же реально суверенными являются не все государства. В основном это развитые экономически бывшие метрополии, подобные США, Китаю, некоторым европейским странам и т.д. Остальные государства в той или иной степени зависят от развитых держав.
Россия в 2000-х годах вернула значительную часть суверенитета, потерянную в 90-е гг. прошлого века. Однако переходный период еще не преодолен, на повестке дня стоит множество проблем, требующих решения. Ситуация осложняется как извне (например, мировой финансовый кризис), так и внутри (территориальное устройство).
Верховенство государства проявляется внутри страны и включает ряд признаков.
Государство в рамках суверенитета, целостности и неприкосновенности границ распространяет свою власть на всю территорию, входящую в это государство. В обозримый исторический период территориальная целостность государства всегда являлась основой его независимости. Значительно подкрепляет суверенитет наличие на контролируемой территории полезных ископаемых и энергетических ресурсов, что позволяет проводить действительно независимую национальную и экономическую политику, при условии поступательного развития всех сфер экономики с приоритетом инновационной составляющей.
Нельзя не учитывать историческую сторону положения России на международной арене. Все эти богатые земли не доставались «за здорово живешь». На это ушли долгие годы приобретений в виде длительных экспедиций, войн и колонизации. России повезло в том, что моральная цена этого приобретения не была так высока. Насилие практически не применялось хотя бы потому, что не к кому было применять в таких богом забытых морозных краях. Богатство Сибири и дальнего Востока стало осознаваться уже позднее. Поэтому для защиты суверенитета государства необходимо всемерное совершенствование вооруженных сил. На это направлена предстоящая реформа в армии. На первый взгляд плохо, что идет сокращение личного состава. Однако на самом деле российская армия стала неповоротливой и такое количество идет в ущерб качеству. Между тем, необходимо постоянное техническое совершенствование вооруженных сил при меньших затратах на личный состав и при внедрении инновационных технологий в техническое оснащение российской армии. Сегодня в Российской армии служат 1107 генералов – один примерно на тысячу военнослужащих. К середине будущего 2009 года этот показатель должен сократиться почти на 8 процентов[6]. Известно, что к 1 декабря 2009 года в армии и на флоте планируется упразднение института прапорщиков и мичманов. Произойдут частичные сокращения на этих должностях, а остальным предложат перейти на другие должности или уволят в запас. В ближайшие годы российскую армию и флот ждет сокращение, причем основной акцент будет сделан на сокращении офицерского корпуса, который уменьшится вдвое – до 150 тыс. человек. Сокращение пройдет с опережением графика.
Реформа предусматривает замену целого ряда офицерских должностей гражданскими специалистами, а также существенное повышение роли сержантского состава. Конечной целью преобразований провозглашена оптимизация армейских управленческих структур.
Вторым существенным шагом является сама бригадная трансформация. Нынешняя организационно-штатная структура сухопутных войск сложилась еще в ходе послевоенной реорганизации 1945–1946 годов, а окончательный облик приняла в ходе жуковских реформ 1956–1957 годов и с тех пор оставалась, по сути, неизменной. Основными соединениями сухопутных войск являются танковые и мотострелковые дивизии четырехполкового состава (обычно три танковых и один мотострелковый полк в танковой дивизии, один танковый и три мотострелковых полка в мотострелковой дивизии). Бригада считается тактическим соединением, промежуточным между дивизией и полком. Бригады должны обладать большей гибкостью в применении и большей боевой мощью, а также быть способны к действиям на самостоятельном операционном направлении. В целом ликвидация дивизий и полный переход на бригадную систему выглядят как меры, ориентирующие армию на участие прежде всего в локальных конфликтах, без необходимости проведения крупномасштабных боевых действий. Видимо, на окончательное утверждение данной схемы реорганизации армии повлиял и опыт недавней войны с Грузией. В ходе боевых действий в Южной Осетии с российской стороны были задействованы пять полковых тактических групп (то есть усиленных мотострелковых полков) из состава 19-й (Северная Осетия) и 42-й (Чечня) мотострелковых дивизий. Причем, как можно судить, управление этой группировкой осуществлялось не штабами этих дивизий и даже не штабом 58-й армии (Владикавказ), а непосредственно штабом Северо-Кавказского военного округа (Ростов-на-Дону) через специально созданную группу. Предложенная министром трехзвенная структура «военный округ – оперативное командование – бригада» выглядит как формализация этой схемы[7].