Введение
Сегодняшний российский федерализм во многом стал наследием ленинской, советской традиции: почти все нынешние границы субъектов Российской Федерации повторяют административно-территориальное деление РСФСР (что негативно сказывается на балансе экономических возможностей регионов), также велика методологическая зависимость территорий от принимаемых в федеральном центре решений. С другой стороны, федерализм в современной России был установлен все-таки как компромисс с национальными регионами страны (республиками), пожелавшими иметь достаточно высокий статус на новом историческом этапе. И это обусловило распространение федерализма на другие территории – области и края. Уже в дальнейшем федерация стала развиваться – и развивается до сих пор – как осознанная конституционная конструкция, призванная оптимизировать управление в обширном Российском государстве. Сегодня именно эту функциональную нагрузку и несет на себе нынешняя форма территориальной организации власти в России.
В любом социуме процесс принятия решений представляет собой общераспространенную форму целенаправленной активности самых разнообразных акторов. Изучением этой универсальной категории общественной деятельности занимается автономная научная область, отличительная особенность которой – отсутствие единой или, по крайней мере, доминирующей теории, комплексно объясняющей процессы и механизмы целеполагания и целедостижения.
Истоки федерализма в России
Для России федерализм является относительно новой формой государства: советская федерация не предусматривала реального дуализма власти (и СССР, и тем более РСФСР как его составная часть были централизованными государствами, опирающимися на жесткую партийную вертикаль), а потому и становление федерализма в стране сегодня принято связывать с последствиями «парада суверенитетов» начала 1990-х гг.
Однако если российское государственное строительство лишь недавно пришло к соответствию букве федеративного правления, то его духу оно соответствовало на протяжении всей своей истории: Россия всегда была государством территориально крупным относительно своих соседей и всегда находила механизмы обеспечения собственного единства, единства всех проживаемых в ней народов и обособленных общностей, единства всех входящих в ее состав земель.
Саму свою историю Россия начала с объединения – базового процесса для любого сложносоставного (федеративного) государственного образования. Это было объединение восточнославянских племен: полян, древлян, радимичей, дреговичей, вятичей и др. в единое государство – Киевскую Русь.
Последовавшая в XI-XV вв. раздробленность Руси на отдельные княжества также есть пример «протофедерализации» с очевидными признаками конфедерации: все княжества были самостоятельными, политически и экономически обособленными, но – что особенно важно – чувство единства русской земли сохранялось для жителей каждого из них. В. О. Ключевский даже называет этот период федерацией, оговариваясь, правда, что «это была федерация не политическая, а генеалогическая».
Период объединения и централизации русских земель вокруг Москвы был новым этапом формирования Российского государства, четко ориентированного на унитаризацию и вертикализацию, однако и тогда базовым принципом управления отдельными землями оставалось кормление, основанное на получении наместниками доходов с населения. Тем самым территориям фактически не возбранялось заниматься формированием собственной доходной базы, что является важным условием политико-экономической субъектности.
Управление территориями в России в каждый момент ее истории было адекватно политическому развитию общества, и эволюционировали они совместно. Поэтому, например, и самодержавно-императорский период является закономерным этапом развития территориальной организации власти в России, полноценной стадией на пути становления федерализма как ее современного выражения.
Империя сама по себе – сложное государство. В отличие от других монархических форм, она предполагает некую территориальную дифференциацию. Российская империя, несмотря на унитарный характер государственного устройства, практиковала «самые различные (в большинстве случаев, гибкие и эффективные) способы обеспечения влияния и достижения относительной стабильности на окраинных территориях страны. Это прежде всего ограниченная автономия, протекторат. При этом они допускались лишь в той мере, в какой не нарушали основной, краеугольный принцип Российской империи – ее единство».
Свое отражение территориальное развитие страны не раз находило в научных и публицистических исследованиях российских мыслителей. Идеи федерализма, самоуправления, сложноорганизованного характера власти в разных уголках страны активно формировались в общественном сознании.
Наиболее последовательно первые идеи федерализма в русской политической философии были представлены в описании идеалов государственного устройства у декабристов – прежде всего, в Северном обществе. В подготовленном Н. М. Муравьевым проекте Конституции содержится развернутое описание будущей федеративной организации государства в России.
На определенном этапе сторонником федеративного союза славян был и М. А. Бакунин. Особенностью его взглядов было то, что он не сводил федерализм исключительно к организации управления территорией государства, а видел в нем прежде всего принцип формирования общественных отношений, общественного сосуществования. Сторонник умеренного, пропагандистского народничества П. Л. Лавров также придавал особое значение «народной федерации» русских революционных общин и артелей.
О федерализации без государства писал и Н. Г. Чернышевский. Подобно ему и Бакунину, П. А. Кропоткин противопоставлял федерацию государству вообще – как форму свободной самоорганизации общества. «Через всю историю нашей цивилизации, - писал он, - проходят два течения, две враждебные традиции: римская и народная; императорская и федералистская; традиция власти и традиция свободы».
Наиболее последовательно и полно в дореволюционной науке вопросы федеративной организации власти исследовались в работах А. С. Ященко. Известный русский философ И. А. Ильин также неоднократно обращался к теме федерализма.
В. И. Ленин в целом был противником федерации как формы государственного устройства. Он писал: «Мы в принципе против федерации – она ослабляет экономическую связь, она негодный тип для одного государства». Тем не менее он допускал введение федерации, но исключительно как переходную форму к полному политическому единству, говоря в этой связи о необходимости стремиться к более тесному федеративному союзу (применительно в том числе и к советской федерации).
Основные подходы к исследованию процесса принятия государственных решений
Особые сложности в теоретической категоризации возникают в отношении принятия такого типа решений, как государственные решения, изучение которых сталкивается с необходимостью учета одновременно формальных составляющих и коммуникационных паттернов, формирующих неинституциональные аспекты процесса.
Тем не менее, в современной политической науке можно выделить два парадигмальных подхода, в рамках которых осуществляется изучение процесса принятия государственных решений: нормативная (прескрептивная) и поведенческая (дескрептивная) теории.
Нормативный подход включает в себя такие теоретические разработки, как концепция ограниченной рациональности (Г. Саймон и др.), концепция динамического цикла (Дж. Андерсон, Б. Дженкинс и др.), концепция организационного институционализма (Дж. Марч, Дж. Олсен и др.), а также представления специалистов правовой сферы (прежде всего из отраслей конституционного и административного права). В рамках данного подхода процесс принятия государственных решений рассматривается как совокупность рационально обусловленных технологий и процедур, составляющих операционализированную последовательность действий и предопределяющих эффективный и даже оптимальный выбор альтернативы. Таким образом, сторонники нормативного подхода исходят из того, что человек за счет своих развитых познавательных возможностей, основанных на формальной логике и рационалистических моделях, способен объективно и комплексно оценивать ситуацию, анализировать и «просчитывать» принимаемые решения и их последствия.
Напротив, представители поведенческой школы полагают, что человек характеризуется не рациональностью и объективными способностями познания, а прежде всего субъективными интересами, традициями, персональным опытом и состоянием сознания. Доминирующую роль в оценке ситуации в этом случае играют личные представления, интуиция, заблуждения и целый комплекс других факторов, форматирующих нормативные (институциональные) установки деятельности человека. Как следствие, в рамках поведенческого подхода процесс принятия государственных решений рассматривается как особый тип взаимодействия различных акторов («деятельность субъект-субъектного типа»), полностью открытый для возникновения неожиданных направлений развития и последствий, появляющихся вне заданных закономерностей и выходящих за рамки формальных процедур и регламентов.
Поведенческий подход включает такие концепции, как бихевиоралистская модель (Г. Лассуэлл, Д. Лернер и др.), модель всеобщей рациональности (К. Эрроу, Э. Дауне и др.), инкременталистская модель (Ч. Линдблом, И. Дрор и др.), концепция групповой репрезентации (Р. Даль, Ф. Шмиттер и др.).
Наряду с общими парадигмальными подходами существует два типа теорий, объясняющих процесс принятия государственных решений. К первой категории относятся статические модели, исходящие из наличия атрибутивных признаков процесса принятия решений и использующих для научного познания когнитивные механизмы атрибуции. Примерами статических моделей являются экономико-математические (П. Ньюман и др.) и политико-административные теории (В. Вильсон, М. Вебер, Г. Саймон, Р. Снайдер, Дж. Андерсон и др.).