В целом, депопуляция, проявившиеся в Киргизии, является внешним выражением более крупного явления, происходившего в центральноазиатских странах СНГ - формирования моноэтничности населения[57]. Следствием такого процесса в ряде стран явились попытки перевести все делопроизводство на национальные языки, взамен существовавшего дуализма, заключающегося в использовании русского языка наряду с национальным. Но, в целом, процесс формирования моноэтничности и сейчас нельзя назвать законченным, что не позволяет судить об его объективном значении.
Как было отмечено выше, депопуляция сопровождалась миграцией населения. В целом за 1990-2000 гг. из республики выехали по официальным данным свыше 400 тысяч человек[58]. Основной причиной миграции была тяжелая экономическая ситуация, сложившаяся в стране. Миграционная убыль имела выраженный полиэтнический оттенок. Многонациональное русскоязычное население отличается более высокой территориальной мобильностью, чем коренное. В оттоке преобладали русские, немцы, украинцы, узбеки, татары. Однако за волной русскоязычной эмиграции в конце XX века резко усилился выезд и кыргызов за пределы своей Родины, причем, не только в ближнее, но и дальнее зарубежье. По неофициальным данным, только в России в 2002 году проживало полмиллиона кыргызов[59]. Более половины выбывших из Кыргызстана за 1999 – 2001 гг. не имели занятий и постоянного источника доходов, то есть были безработными. Необходимо отметить и следующую тенденцию: миграция помолодела - уезжают трудоспособные люди: студенты, интеллигенты, рабочие[60].
При этом наблюдалось интересное явление - бедность не только приводила к миграции – «бегству от бедности», но и порождалась миграцией.
Такой пример есть в работе «Процессы социальной диссипации[61] в Кыргызской Республике» А. Тишина: «В конце 80-х гг. прошедшего столетия отдельные высокопоставленные чиновники … искренне радовались, что первые немецкие переселенцы из Кыргызстана в Германию оставляют добротные («немецкие») дома, утварь местному населению. Они не понимали, что все это - не главное, по сравнению с начинающейся в Кыргызстане диссипацией социальной, человеческой энергии. Ведь каждый человек, занятый в сфере материального производства, своим трудом сегодня обеспечивает жизненными средствами 90 человек (детей, стариков, учителей, профессоров, студентов, начальников всех уровней, министров, президентов, и так далее, и тому подобное). Поэтому каждый рабочий или крестьянин, покинувший Кыргызстан, оставлял 89 человек обездоленными. А от инженеров, технологов, ученых и других высококвалифицированных специалистов, уехавших из Кыргызстана, потери были еще больше … Это было 12-13 лет тому назад. Сегодня не только немцы, но и кыргызы выезжают за границу не со слезами, а с радостью».
Экономические потери республики от миграции ее населения были огромны. Прежде всего, страна теряла человеческий капитал, высококвалифицированных работников. В поисках лучших условий ученые, инженеры, врачи, музыканты и квалифицированные рабочие переселялись в Россию, Западную Европу, США, Израиль. «Утечка умов» обернулась крупным экономическим, социальным, политическим и нравственным ущербом.
В элитарных слоях кыргызов также нарастала наметившаяся уже давно тенденция - стремление не только обучать своих детей за границей, но и оставить их там работать пожизненно[62]. Есть основания полагать, что миграционные явления в Кыргызстане, особенно эмиграция, приобрели форму саморазвивающегося, самопорождающегося процесса, а трудовая миграция стала неотъемлемой частью переходных экономик в целом. Она амортизирует инфляцию, компенсирует падение доходов, позволяя многим избежать обнищания в условиях значительной безработицы. Аналогичную роль выполняла внешняя миграция киргизских граждан вплоть до 2005 года.
Параллельно с внешней, развивалась внутренняя миграция, сопровождавшаяся снижением уровня урбанизации – 38,2% от всего населения проживало в городах в 1989 году и 34,8% - в 1999 году. То есть почти как в 1959 году (33,4%). За это же время численность людей проживающих в поселках городского типа снизилось на 10%[63].
Столь резкое снижение уровня урбанизации позволяет сделать вывод о том, что экономический кризис, в котором оказалась Киргизия сразу после своей независимости вызвал не менее глубокий социальный кризис, выразившийся в ухудшении системы здравоохранения, уровне доходов населения и его коммуникативном пространстве.
Система здравоохранения досталась Киргизии в наследство от Советского Союза. Она была бесплатной для населения и финансировалась из государственного бюджета. Сокращение государственного бюджета тут же вызвало сокращение социальных расходов государства, что незамедлительно отразилось на системе здравоохранения. Ухудшение системы здравоохранения привело к росту заболеваний среди населения страны, повышению детской и материнской смертности, а также появлению различных хронических заболеваний подрывающих генофонд страны. Указанные процессы происходили на фоне сокращения численности медицинского персонала и инфраструктуры системы здравоохранения[64]. Аналогичные процессы наблюдались и в других центральноазиатских странах СНГ[65].
Одним из определяющих факторов, усугубивших сложившуюся ситуацию в социальной сфере, явились безработица и бедность. Бедность приобрела глобальный характер и многомерные проявления. Вопреки официальным данным, согласно которым шел устойчивый рост экономики, он не очень заметно отразился на уровне жизни кыргызстанцев.
Несмотря на иностранные финансовые вливания, жизненный уровень за годы независимости заметно снизился. Среднегодовой доход на душу населения упал в 6 раз с 1550 долл. в 1992 г. до 270 долл. в 2005 г[66].
Уровень жизни населения был крайне низок - по официальным данным, за чертой бедности жили 44,4% населения страны (при том, что уже в 2002 году 52,3% населения относилось к бедным, а 17,8% — к крайне бедным)[67]. В структуре расходов населения свыше 90% приходилось на покупку потребительских товаров и услуг, около 6% — обязательные платежи и взносы, около 4% — текущие сбережения[68]. Наряду с этим постоянно росла дифференциация доходов.
Показатель крайней бедности свидетельствует, что почти 15% населения республики были вообще лишены самого необходимого[69], в первую очередь, физиологического минимума продуктов питания, а потому страдали от недоедания.
Проблема бедности диктовала необходимость различных действий по снижению ее остроты. Разрабатывались и внедрялись широко рекламируемые программы по сокращению бедности «Аракет», «КОР КР»; проводились различные мероприятия, в том числе и международными организациями; политики, руководители и правители разного уровня всячески пытались сделать что-то в этом направлении. Однако вмешательство управленческой элиты в регулирование такого социального феномена как бедность происходило без должного понимания сложности и многоуровневости этого процесса. Так, например, благое и, в общем-то позитивное действие - повышение на 20% зарплаты бюджетникам в 2000 году - не только не уменьшило бедность, а наоборот, усилило и обострило ее, потому как относительно «богатые» стали еще богаче, а бедные еще бедней. А если учесть, что повышение зарплаты привело к росту цен, причем не по низкому, а по среднему или даже высокому уровню зарплаты, то дифференциация между богатыми и бедными еще более усилилась и обострилась.
Этот же процесс обострения противоречий можно было наблюдать и в сфере информационного пространства Киргизской республики. Показательно, что к 2005 году в Киргизии развились современные средства телекоммуникаций, были построены волоконно-оптические линии связи, создана система магистральных цифровых сетей, активно действовала сотовая, пейджинговая связь, доступные, однако, лишь элитарным и высокообеспеченным слоям общества. В то же время, сворачивались, а порой и угасали традиционные возможности непосредственного и опосредованного человеческого общения. Об этом свидетельствовало резкое уменьшение письменной корреспонденции, телеграфного общения; почтовые услуги все больше ограничивались выплатой пособий и пенсий; резко уменьшились пассажиропотоки на железнодорожном, воздушном и даже автомобильном транспорте. Несмотря на то, что за 90-е годы Кыргызстан навел воздушные мосты с рядом стран дальнего зарубежья, сокращалась сеть транспортных коммуникаций, особенно железнодорожной и воздушной. Это сокращение вело к существенному уменьшению повседневного общения простых людей внутри страны[70].
Положение обострялось и тем, что резкое падение производства практически во всех отраслях экономики также привело к утрате былых коммуникационных связей между предприятиями и деградации ранее развитого производственного общения.
Достижением Киргизии можно считать сохранение высокого уровня образованности населения. Действительно, на 1300 человек приходился один остепененный ученый - кандидат или доктор наук. Результаты «Первой национальной переписи населения 1999 года» показали, что из всего взрослого населения страны, 12 процентов имеют высшее образование, 11 - среднее специальное, 50 - законченное (одиннадцатилетнее) среднее общее образование и 18 - основное общее образование (восьми - девятилетнее). Только 8 процентов имеют начальное образование (4 года), а неграмотное население насчитывало около 1,3 процента взрослого населения страны[71].
Однако радикальные экономические и социальные преобразования не могли не сказаться на доступе к образованию. Более 75% студентов государственных вузов обучались на платной основе. Снизилось число детей, посещающих дошкольные учреждения, а значит, и уменьшилась возможность пройти программу развития ребенка в раннем возрасте. Несмотря на значительное расширение сети высших учебных заведений, только 22 процента 18-24-летних продолжали свое обучение. Снижение уровня охвата обучением за пределами обязательного образования связано, прежде всего, с экономическими причинами: снижением дохода семьи и ростом прямых издержек на обучение, что, в первую очередь, сказывается на уровне образования детей из малообеспеченных семей[72].